Сергей Тягунов - Парадигма [СИ]

Все не отрывают взор от ближайшей горной пики. Загораживая часть красноватого с черными прожилками неба, возвышается великан. Вертит по сторонам бесформенной, точно огромный кусок гранита, головой по сторонам. Мертвенные слюдяные глаза цвета старой ржавчины обшаривают каждую пядь земли. Многосуставчатые обгоревшие руки лежат на гряде, пальцы сдавливают каменные валуны. При любом движении с мощных плеч разлетаются сероватые облака пепла. Великан размером с гору, но не издает ни звука. Абсолютная тишина. А потому я более, чем уверен, что этот уродец — иллюзия.

— Думаешь, он не настоящий? — спросил меня Релин.

— Ты и сам знаешь.

— Ну да… Будь он действительно тут, то от обители не осталось бы ничего. Но твари однозначно стали активнее за последние дни. Этот кровавый ужас с новоприбывшими, летающий остров с мертвыми деревьями, чудовища на подступах к Имзунгеру… Не знаю, не нравится мне это.

— Будем выжидать или уведем людей отсюда?

— Спускаться через полчища уродов я не рискну. Посидим в осаде — ничего страшного не случится. Не впервой, в конце концов.

— Хорошо.

Я кивнул. Широкая тропа, идущая от ворот и теряющаяся у горных пик, усеяна детскими костями — пустые глазницы черепов смотрят в нашу сторону. Вдали чернеют точки обсидиановых монолитов, идеально прямоугольных и выточенных. На их верхушках сидят закутанные с ног до головы в серые плащи твари; их длинные полы развеваются на ветру. Каждый ублюдок держит в руке витиеватый посох, сделанный из человеческих позвонков.

— Так близко к нам они не подбирались, — сказал Релин.

— Может, закинуть их стрелами? — предложил один из его татуированных помощников, бывший колдун-геометрист.

— Последствия неясны, поэтому — нет.

Некоторые из черепов на дороге медленно открывают и закрывают челюсти, будто выброшенные на берег рыбы. Кости дрожат. Иногда из-под них выползают блестящие черные змеи. В воздух поднимаются облака мух, сводят с ума жужжанием.

— А если Хара с Найватом сейчас попытаются вернуться? — спросил я.

— Значит, они умрут.

— И ты готов рискнуть ими, Релин?

— У меня нет выбора.

Он размял замерзшие пальцы, подул на них. Бессонные ночи последних дней сказались на нем: глаза ввалились, под ними чернеют круги, кожа сильно стягивает выпирающие скулы. Да и сам он весь словно усох, сгорбился. В выбивающихся из-под капюшона волос много седых.

— Можно сделать одиночную вылазку, — предложил татуированный геометрист. — Отправлюсь я, мастер Вор и еще четверо проверенных бойцов. Осмотримся, прикинем, есть ли шансы уйти незаметно. Даже при самом плохом раскладе один из нас точно вернется. — В его голосе послышалась ирония. — Думаю, это хороший план: мы и не рискуем всеми, и не отсиживаемся впустую.

Релин посмотрел на меня.

— Согласен? — спросил он.

— Хорошо, но только через несколько дней. Я бы хотел сначала понаблюдать за тварями. Может, сами уйдут.

— Как скажешь, друг.

— Тебе бы не помешало отдохнуть. Выглядишь как оживший труп.

— Я беру пример с тебя.

Он ожидал увидеть мою ехидную улыбку, но я лишь кивнул и посмотрел за каменные врата. Гигант повернулся в нашу сторону, распахнул широкий лягушачий рот, обнажая ряды длинных треугольных зубов, морщинистый язык и черный зев нёба. Разумеется, ни звука не вырвалось из его глотки. У каменных гряд, где он стоит, в воздухе ткутся перекрученные, горбатые фигуры тварей. Там собирается маленькая армия. И вот тут уже нельзя сказать наверняка, существуют ли она на самом деле или всё это иллюзия.

— Командующий, сообщить людям о чудовищах? — спросил татуированный геометрист.

Релин вздрогнул, непонимающе посмотрел на него, ответил:

— Разумеется. Или ты считаешь, что мы сможем умолчать о гиганте за стенами?

— Вы правы. Простите мою глупость.

— Ничего утаивать не станем. Только не пугай их излишними подробностями. В остальном — как сочтешь нужным.

— Понял, командующий.

— А нас, кажется, ждет еще одна бессонная ночка. Выставим побольше людей на дежурство. Остальные пусть соберут самые нужные вещи, наденут доспехи и держат при себе оружие.

Мой взгляд зацепился за недалекий черный монумент. Показалось, или он увеличился в размерах? Напряг зрение до рези в глазах. С ним однозначно что-то происходит — то ли пульсирует, то ли воздух вокруг него дрожит, как при утреннем мареве. Однако сидящее на его верхушке в позе лотоса фигура не двигается. Плечи опущены; голова в плаще склонена; костяной посох лежит на коленях.

— Ты чувствуешь изменения? — спросил я Релина.

Тот на миг задумался, посмотрел туда же, куда и я.

— Наверное, да, — ответил он. — Правда, мне тяжело понять, что именно. Это… Это…

— Давит на виски и покалывает в солнечном сплетении. Холодок скользит по позвоночнику. Ноет сердце, вибрируют кости. А еще в кончиках пальцев разливается энергия, будто еще миг — и с них сорвутся змейки молний. Так бессмертные реагируют на колдовство. Похоже, твари все-таки настоящие, реальные. И у нас огромные проблемы.

— После Откровения я совсем перестал доверять своим чувствам, — признался Релин. — Интуиция кричит об опасности, но, чаще всего, она подводит. Мысли, эмоции и реальность перемешались.

— Но обычные люди вообще блуждают в полной тьме, — заметил я. — Бессмертные легче переносят последствия Откровения.

— Я так не считаю, Вор. Мы чаще в плену иллюзий, чаще сходим с ума. Вспомни Хена. Вспомни, кем он стал. Не-е-е-ет. Мы уязвимее прочих, и последствия наших поступков куда разрушительнее. Мы близки к безумию.

На тыльную сторону ладони упало что-то холодное. Я опустил взор — кровавая капля стекла к кисти, оставляя за собой алый след. Сразу же начался промозглый дождь, забарабанил по крышам, каменным вратам и деревянным настилам. Со стороны обители раздались недовольные крики; кузнец прекратил бить по наковальне. Заржали лошади в конюшне.

Твари на монолитах оживились, принялись костяными посохами чертить в воздухе непонятные иероглифы. Сначала ничего не происходит, но затем на дороге громко застучали черепа, над ними закружили черные магические точки, похожие на разжиревших мух. Мое сердце сдавило от напряжения. Миг, второй, третий… Под кровавым дождем кости из серого стали густо-алыми.

И вот горный склон огласили крики тысяч и тысяч неживых глоток. Они болезненно ударили по ушам, вселили ужас, вызвали отчаяние. Даже мне, повидавшему уйму всего на свете, стало не по себе. Лица Релина и его помощников же побелели. Черепа распахивают челюсти, надрываются в истошных воплях, однако ничего больше не происходит — мертвецы не поднимаются из земли.

— Нас решили попугать, — с кривой улыбкой сказал я.