Сергей Тягунов - Парадигма [СИ]

— Кто ты такой? — спросила Хара.

Решительность вернулась к ней, страх исчез. Невидимые оковы, сдерживавшие её, спали.

— Хе-хе-хе, сука, если бы я хотел, вы бы все давно были мертвы. Это лишь жест, проявление моей снисходительности. Ты мне еще понадобишься-понадобишься-понадобишься. Ведь впереди нас ждет веселая поездка в храм, неправда ли? Там нас будут кормить, одевать и рассказывать сказки перед сном, хе-хе-хе. Это хорошо. Это меня устраивает.

Одна из тварей подлетела к ней, уставилась омерзительными шариками-глазами, разинула пасть, дыхнув на нее тяжелым смрадом.

Хара даже не дрогнула, с вызовом посмотрела на неё в ответ.

— Мальчишка, не глупи, — сказала как можно спокойнее она.

Подними клинок и атакуй — лучше все равно ничего не придумаешь. Выиграй время для детей. Пусть убегут. А там, если удачно сложится, проснется весь постоялый двор. Хотя, наверное, крики уже всех разбудили. А твоя жизнь… Что ж, ни о чем не стоит жалеть. Видят боги, ты старалась быть лучше, чем являлась на самом деле.

Она резко оттолкнула кулаком летающую тварь, а затем кинулась к клинку. Схватилась за рукоять — окровавленная деревянная накладка обожгла ладонь, мышцы на руке, непривычные к такому весу, напряглись — и подняла меч.

Клейменный всего лишь в двух шагах.

Она успеет.

— Бегите отсюда! — закричала Хара детям, размахиваясь для удара.

В воздухе свистят стрелы, осыпаются смертоносным дождем на головы безумцев, штурмующих дворец-крепость. Повсюду поднимаются клубы черного жирного дыма, застилающего безупречную синь неба. На губах ощущается привкус пепла. Ослепляя блеском, звенят клинки. Там, внизу, защищая своего правителя, бегают закованные в черные пластинчатые доспехи воины. Когда солнцу удается прорваться через завесу дыма, их островерхие стальные шлемы бросают яркие блики. Скрежещет металл о металл, доносятся захлебывающиеся крики умирающих, ликуют выжившие, дробит воздух бой барабанов. Льется кровь.

Релин оперся ладонями о каменный парапет, жадно впитывая развернувшуюся на стенах резню.

С крыши дворца-крепости вид наилучший, можно сразу оценить всю обстановку. Вот рабы-оборванцы с помощью приставленных деревянных лестниц вскарабкиваются на стену, но далеко уйти не успевают — их закалывают копейщики. Вот отбивается от врагов длинным двуручным мечом одинокий воин — удары экономные, но точные, нет ни одного лишнего движения, укол, смерть, укол, смерть, уворот, укол… Вот тунолар-пехотинцы поливают стены кипящим маслом из огромных пузатых чанов.

Куда ни кинь взор, всюду лежат тела рабов — заколотые, разрубленные, обожженные или нашпигованные стрелами. А защитники крепости держатся, еще нет ни одного мертвеца. Но оно и неудивительно: в отличие от врага они закованы в броню и натренированы в бесчисленных боях.

По началу, когда илоты стали штурмовать дворец, Релин боялся какого-нибудь подвоха или хитрого плана, однако, похоже, здесь нет ничего, кроме безрассудной глупости и бессмысленной отваги.

Он удовлетворенно хмыкнул, подошел, погромыхивая доспехами, к другой стороне крыши и оценил обстановку.

Внизу раскинулся сам город — глиняные домики с прямоугольными крышами жмутся друг к другу, вьются бесконечные узкие улицы, ветер разносит клубы пыли по дорогам.

Горланя и размахивая самодельным оружием, илоты растекаются бурным потоком по площадям, сносят и поджигают всё на своем пути. Тысячи ртов искривлены яростью, глаза лихорадочно пылают, пальцы сжимают горящие факелы. Этот огромный единый организм подпитывается разрушениями и живет благодаря жажде крови. Придворные, не успевшие во время бунта попасть в крепость, прибиты к стенам деревянными кольями — истерзанные и замученные. Кому-то вспороли живот и выпустили кишки, кого-то подожгли. Некоторых попросту затоптали и теперь их съежившиеся, маленькие тела валяются в пыли.

Но все эти ужасы там — за крепкими стенами дворца-башни. Сюда враг не проникнет.

— Будут ли какие-то дополнительные приказы солдатам, тгон? — спросил Хжай.

Он выглядит нелепо в несоразмерно большом доспехе. Стальные пластины не скрывают огромное выпирающее пузо, наплечники болтаются, шлем с наносником то и дело съезжает набок, отчего помощник постоянно его поправляет тыльной стороной ладони. А застегнутые ремешки лишь подчеркивают второй подбородок. Длинный зеленый плащ стелется по мраморным плитам крыши, путается в ногах.

— Пока они и без меня справляются неплохо, — ответил Релин.

— Думаю, стоит перекинуть часть людей поближе к оазису, тгон. Вдруг голодранцы решат поджечь пальмы?

— Как ты себе это представляешь? Кипит битва, а солдаты носят ведра с водой и тушат деревья?

— Это не лишено смысла.

Релин лишь пренебрежительно махнул рукой, вернулся к тому месту, откуда открывается весь вид на сражение.

Илоты понадеялись, что солдатам не удастся уследить за всей стеной, укрывающей оазис, а потому начали штурм сразу с нескольких мест, однако план провалился: врага засыпают стрелами, режут и колют. Аккаратский капитан вымуштровал своих людей за годы жизни в Юкнимее, знает о всех недостатках и преимуществах крепости. В конце концов он готовился отражать атаки самих кочевников, эти голодранцы для него не представляют угрозы.

Релин поймал себя на мысли, что оазис выглядит пугающе на фоне сражения.

Пальмы безмятежно покачиваются из стороны в сторону, стелется на берегу невысокая трава, красуется зеленой гладью озеро — источник воды для всего города. А в половине плефра от него кипит битва, по каменным ступеням стекает кровь, режется человеческая плоть, на стене гибнут люди.

Жизнь и смерть, переплетенные друг с другом.

— Я должен быть внизу, а не торчать здесь, — сказал Релин. — Солдаты разочаруются во мне. Пока они рискуют собой, их хозяин греется на солнышке.

— Ни в коем случае, тгон! — парировал Хжай. — Вы должны управлять и следить за ходом битвы! Что будет, если умрете?

— Ничего. Приказы все равно отдает капитан.

— Как можно так говорить, великий?! Славный род Львов происходит от самого Мантаса — героя, осененного удачей богов! Солнце светит ярче, когда его предки выходят на улицу, вода становится слаще, а злые духи пытаются поскорее спрятаться в своих темных норах! Я даже помыслить не могу, если вы погибнете. Мир перевернется! Ваша жизнь ценнее сотен тысяч, нет, миллионов людей! Не престало великому тгону оголять меч рядом с простыми смертными…

Слуга не умолкает, одни длинные фразы плавно переходят в другие, и тема разговора ускользает.

Как всегда.

Релин прислонился локтями о парапет и перестал слушать.