Сергей Тягунов - Парадигма [СИ]

Найват напрягся.

Это живое море направляется в его сторону, грозя поглотить.

А затем из тумана возник Он.

Огромный, точно скальная глыба.

Источающий угрозу одним только своим видом.

Сошедший с горельефов и древних рисунков.

Многоликий бог Теетоп.

На гигантской голове есть и суровое мужское лицо, словно высеченное из камня, и лицо древнего старца, умудренного годами, и вытянутая морда лошади, слона и верблюда. В восьми руках — по оружию. Здесь и секира, и полуторный меч, и длинное копье, и алебарда…

Бог стоит на спинах и головах толпы, не ступая на землю.

Видно, как стонут люди, как кривятся от страшной ноши лица, как хрустят не выдерживающие такой нагрузки позвоночники. Словно в насмешку на Теетопе звякает тяжелый доспех.

Взор цепляется за рельефный стальной нагрудник, которому бы позавидовал даже богатый геткормейский царь, за массивные наручи, украшенные драгоценными камнями, за наплечники, сделанные в форме черепов дракона.

Девочка в маске брызнула со смеху, весело захлопала в ладошки, вскочила и принялась танцевать вокруг клубков — те на глазах рассыпаются в прах, разлетаясь сероватыми комками поднявшимся ветром.

Рука Найвата инстинктивно легла на пояс, попыталась нащупать эфес меча и, конечно же, ничего не нашла.

Ситуация дерьмовей некуда.

Он никогда не был верующим и сейчас сомневается в подлинности существ, появившихся на его пути, однако стоит признать — его сердце бешено бьется в трепетном страхе. Седобородый старик-великан из прошлых кошмаров не идет ни в какое сравнение рядом с многоликим чудовищем.

А между тем, толпа всё ближе.

От смрада гниющих тел кружится голова, к горлу подкатил тяжелый ком, на языке словно раскатывается мерзкий шарик слизи. В висках стучит.

Ничего не остается, как отступить, сделать два-три-четыре предательских шага назад, но и там поджидает клубящаяся изумрудная мгла, тянет призрачные щупальца — инеизвестно, что скрывает она, какие твари жаждут вкусить теплой мягкой плоти.

Многоликий Теетоп повернулся к Найвату лицом старика. Эти пронзительные, слюдяные глаза, вобравшие в себя тяжесть, боль и мудрость прошедших тысячелетий затянули в холодный омут с головой. Реальность кошмара распалась на миллион поблескивающих клякс, завертелась в бешеном водовороте.

Тело затрясло и закружило.

Ужас все новыми и новыми волнами обрушился на него, не давая опомниться и осознать происходящее.

Сперло горло, стало нечем дышать.

Найват в панике попытался зажмуриться, инстинктивно одернуться, однако само ощущение самости исчезло. Некая сила схватила его и принялась вливать чудовищный яд, отравляя и уничтожая. Рот сам раскрывается в безумном, страшном крике. Сердце готово разорваться, лопнуть, точно перезревший финик. Стучит ли оно вообще?

Кошмар не заканчивается и продолжается вечность…

Найват откупорил флягу и влил в себя уже порядком потеплевшую воду.

Разогнать сонную одурь не помогло.

В затылке ощутимо ломит, а мозги, кажется, заменили соломой. Даже простейшее умственное усилие вызывает боль во всем в теле. Глаза слипаются, но стоит прилечь — и только ворочаешься, мучаешься горячим удушьем. Пришлось достать запасы высушенной пламенной травы, привезенной еще из Кулгера. В некоторой степени помогло.

Он хотя бы сейчас может стоять перед главными вратами обители и наблюдать, как мастера-послушники готовят тонконогих лошадок к предстоящему долгому путешествию из Оранеша к пустыне Пророка. Сам он с этой задачей не справился бы.

— Плохо выглядите, господин, — без экивоков шепотом заявил Ренай.

— Я не забыл твои проступки. Наказания не избежать.

— Понимаю-понимаю. Просто постарайтесь держаться увереннее. А то мне кажется, будто остальные братья считают, что вы еще не протрезвели с ночной пьянки.

К походу Камень подошел основательно: заготовил не меньше двадцати кожаных мехов с водой, набрал еды — в основном вяленое мясо и сухари — на месяцы долгого путешествия, зачем-то взял пять скатанных шерстяных одеял и целый арсенал оружия — сабли, ножи, копье.

Удивительно, как еще от такого чудовищного груза его лошадь не падает на землю.

— Господин…

— Говори, Ренай.

— А вы не задумывались об одной вещи?

— Это о какой же?

— Если вы считаете меня отъявленным мерзавцем, то зачем сделали личным телохранителем? Не боитесь ли, что я попытаюсь вас убить и сбегу. Я силюсь понять, но не получается. Не сходится одно с другим. Возможно, дело в моих скудных умственных способностях.

В его голосе четко послышалась издевка, поэтому Найват решил не отвечать ему и молча направился к архимагу. Скрестив руки на груди, тот в окружении юных послушников наблюдает за тем, как Шепчущие и Поющие, отправляющиеся в Немат, страну кочевников, проверяют подпругу и снаряжение.

Пустынник, стоящий рядом с ним, бросает взгляды на своих людей — те уже давно запрыгнули на коней, нетерпеливо ждут мешкающих колдунов.

— Жаль, я так мало погостил у вас, — сказал Найват архимагу.

— Дела не ждут. И, поверьте, я не завидую вашему образу жизни. Когда-то очень давно, лет двадцать назад, я вот так же, как и вы, проводил большую часть времени в пути. От одного города к другому — от Зурдиша к Миокмее, от Карадеша к Игзугиру, от Яртата до Келигира. Даже умудрился побывать в Миттурате и пообщаться с чародеями Кси'Хэ. Собачье существование, если простите мою грубость. Ни дома, ни собственных вещей. Каждый день новое место, новые люди и новая пища, с которой никогда не угадаешь — скрутит твой желудок или нет…

— Я давно привык.

Архимаг кивнул.

— Мне так тоже казалось, священный исполнитель. Но как только Пророк сделал меня архимагом и отправил сюда… всё поменялось. Смешно, но я даже сопротивлялся — не хотел ехать. Я ведь привык жить под открытым небом… Только месяц спустя я понял, как сильно ошибался.

Наступает рассвет, первые робкие солнечные лучи гонят сонм ночных теней.

Чернильное небо окрашивается в цвет венозной крови. Мир наполняется деталями и красками, становится осязаемым.

Где-то вдали надрывает глотку в крике выпь.

Башни и высокие шпили обители, так похожей на родной дом, встречают утро гордо, подставляя широкие и узкие, маленькие и большие окна первому свету. Поблескивает вдали гигантский колокол, звон которого так недолюбливают малыши-несмышленыши и послушники, да и что уж тут — некоторые маги тоже ненавидят его.

— Простите мне вчерашнюю грубость, архимаг, — сказал Найват. — Я, разумеется, ничего не скажу Пророку. Вы просто делаете свое дело.

Старик пригладил пышные усы и пожал плечами.

— Вы еще молоды, священный исполнитель. Энергия в вас бурлит и требует выхода. Отсюда подобные вспышки. С годами все пройдет, а пока наслаждайтесь. Я вообще очень часто жалею, что прожил блекло и серо. Пил в меру, дрался в меру, спал с женщинами в меру. Подумать только…