Гэв Торп - Время Легенд: История Раскола

— Я поеду, — сказал Каратриль. — Нельзя терять время.

— На нас не так сильно давят, чтобы у тебя не было времени, чтобы подготовиться, — сказал Тириол. — Ты не поедешь один, поэтому мы должны выбрать роту солдат, чтобы охранять тебя и завтра будут служить нам так же хорошо, как сегодня. Мы должны много подготовить для тебя и для других посланников рассылки.

Когда Каратриль начал свое путешествие через Внутреннее море, на Острове Пламени кипела деятельность. Были отправлены корабли, чтобы собрать больше солдат для защиты выживших князей, и другие герольды, посланные, чтобы предупредить королевства о том, что произошло, и о предполагаемом избрании Имрика. Незнакомые в святилище Азуриана, Батинаир и рыцари Анлека перевозили тело Малекита на запад. С помощью колдовства они организовали караван, чтобы встретил их на отдаленном участке побережья Эллириона, и в тайне они пересекли равнины и горы.

Они отправились в Тор Анрок и, замаскировав события в святилище ложью, распространили новости о резне. В смятении и замешательстве Морати позволили уехать с телом ее сына, и они направились на север в Анлек.

Когда они проехали через одну из массивных надвратных башен города, Морати сидела в экипаже рядом с Малекитом. Она ничего не сказала начиная с отъезда из Тор Анрока и кипела от ярости, которая превзошла даже гнев, который она чувствовала, когда Бел Шанаара предпочли ее сыну, чтобы быть Королем Феникса.

— Это не пренебрежение твоей личностью, — шептала она. — Это не просто оскорбление. Это — атака на Нагарит и посягательство на память твоего отца. Я была слишком снисходительна с этими глупцами. За твою смерть отомстят.

Она положила руку на окутанное саваном тело, поскольку жгучие слезы катились по ее щекам. Она представляла Ултуан, пылающий в войне, захватчиков и их мелких князей, выкрикивающих свои оправдания, когда ее воины пронзали их мечом. Она воздвигнет памятники своему сыну такие же величественные, как посвященные ее покойному мужу, и каждый эльф воздаст должное его величию.

Морати была так погружена в эти мысли, что почти не замечала легкое дрожание под кончиками ее пальцев.

Неуверенная, не показалось ли ей это, она сидела неподвижно в течение дюжины ударов сердца, ее рука покоилась на закрытой груди Малекита. Она решила, что это из-за экипажа, трясущегося на мостовой, и хотела убрать свою руку.

Это произошло снова, легчайшее дрожание.

С вздохом радости и облегчения Морати откинула саван, чтобы открыть изуродованное лицо Малекита. Там, где когда-то он был таким бравым, таким привлекательным, остались руины. Кость и обуглившаяся плоть сплавились, сухожилия обнажились.

— Ты так же силен, как твой отец, — прошептала она, прижимая свой рот к оборванным остаткам уха сына. Она прижала его голову к щеке и поцеловала сожженную плоть Малекита. — Ты наследник Аэнариона, истинный король эльфов.

Из безгубого рта вырвалось хриплое дыхание.

Когда обугленная кожа потрескалась и расслоилась, открылся глаз, бледный шар в темной оболочке. Он смотрел вперед, искры мистической энергии танцевали в зрачке. Искры превратились в угольки, стали крошечным пламенем магии. Пламя росло и темнело, весь глаз становился мерцающей дырой темного огня. В его глубине появился укол красноты.

Челюсть без кожи отвисла. Раздался бессловесный скрежет. Пальцы под саваном подергивались.

— Лежи спокойно, мой храбрый сын, — сказала Морати, слезы, теперь от облегчения, капали, как жидкий жемчуг, на лицо Малекита. — Побереги свою силу. Я позабочусь о тебе. Ты восстановишься. Клянусь своей жизнью.

Изуродованная рука высунулась за край савана, сбрасывая почерневшую кожу, тонкие струйки крови текли из руки. Пальцы чуть больше обуглившейся кости обхватили затылок Морати, притягивая ее ближе, гладя ее волосы.

Мир был расплывшимся пятном света и тьмы, шума и тишины, боли и оцепенения. Беззвучные крики эхом отдавались в ушах Малекита, визжа в такт медленным ударам его сердца. Все горело. Каждая частичка его тела была в огне агонии. Даже его разум, его дух снова и снова поглощало пламя, выжигая внутренности его существа.

Он обрадовался черноте.

Но забвение длилось недолго. Не было ни передышки от мучений, свалившихся на его тело; ни паузы в отчаянии и гневе, который пожирали его мысли. Каждый вздох, который он делал, походил на солнечный огонь в его легких. Каждый легкий сквозняк был ураганом лезвий на его плоти. И шепот не прекращался; голос на грани слуха подгоняли и смеясь кудахтали в его безумии. Клочки пыли кружились вокруг него, каждая крошечная пылинка как злобное лицо с острыми зубами. Стены пели ему; звучные погребальные песни, которые говорили о безграничной черноте. Свет в окне, яркий до боли, танцевал на его иссохшем теле, оставляя крошечные седы пепла на его груди.

И такая сильная боль. Невыносимая боль. В каждой поре и мускуле, каждом истерзанном нерве и обожженной артерии. Жить означало испытывать бесконечные муки.

На него снова навалилась чернота Он встретил ее с распростертыми объятьями.

Он снова очнулся. Он стоял на краю пропасти и смотрел в темноту вечной смерти. Было так заманчиво сделать один шаг, чтобы обрести окончательное успокоение. Один шаг. Один маленький шаг — и муки прекратятся.

— Нет, — прорычал он, от одного слова по его телу пробежала дрожь новой боли.

В бронзовом зеркале сцена разыгрывалась в красноватых оттенках. Корабли бороздили воды Внутреннего моря, приходя и уходя к Острову Пламени. Сам остров был окутан туманом, скрываемый от глаз Морати чарами жрецов. То, что происходило в стенах святилища Азуриана, было ей неизвестно, но такая лихорадочная деятельность в окружающем море сказала ей все, что ей нужно было знать; об остальном можно догадаться.

Морати махнула рукой, чтобы убрать изображение; оно заменилось ее отражением в полный рост. Она насладилась моментом, чтобы полюбоваться тем, что она видела, пробежав рукой по изгибу талии и бедра, проведя пальцем по нежной линии щеки и подбородка. Она пропустила тонкие пальцы через свои блестящие волосы, трепеща от собственного прикосновения.

Момент прервали. В отражении появилась фигура в дверном проеме позади Морати. Она обернулась и увидела Батинаира.

— Тириол собирает князей, — сказал он. Он поднял запачканный кровью, порванный пергамент. — Наши агенты отняли это сообщение от саферийского герольда. Они хотят возвести Имрика на трон Феникса, Ваше величество.

Морати выхватила изодранное письмо из руки Батинаира и взглянула на него. Она чувствовала запах крови, чернил и ароматического масла от кожи Батинаира.