Гэв Торп - Время Легенд: История Раскола

— Что ты наделал? — сказал Король-Феникс, медленно кружа вправо от него, пытаясь встать между Хотеком и туннелем, по которому бежали послушники.

— Кто искалечил нашего Бога? — сказал жрец с маниакальной гранью в голосе. — Кто привязал его к наковальне, чтобы он трудился над самым смертоносным оружием?

— Кхаин, — ответил Каледор, хорошо знакомый с мифом.

— А ты кто такой, чтобы делать то же самое со мной? — сказал Хотек. — Зачем трудиться на слугу, когда можно трудиться на хозяина?

— Ты в сговоре с друкаями, — сказал Каледор, сделав несколько шагов ближе к жрецу.

— «Темными»? — засмеялся Хотек. — Как упрощенно! Ты ослеплен своим прозвищем. Они служат более великой цели и вернут величие нашему народу.

— С какой целью? — спросил Каледор, приближаясь еще.

— Чтобы править миром, конечно, — сказал Хотек.

— Что тебе предложила Морати? — Каледор был почти в пределах досягаемости от жреца, прыжок и удар его меча, чтобы положить конец. Он колебался, желая услышать ответ. Он услышал крик Дориена в дверях и повернулся, чтобы махнуть ему в ответ. — Чего может желать слуга Ваула?

— Секретов гномов, — ответил Хотек. — Я целую вечность пытался понять, как работают их руны, но они бросают мне вызов. Но с силой истинной магии, силой колдовства, я высвободил эти секреты из безделушек гномов. Эта сила будет моей, и с ней я превзойду даже Укротителя Драконов в своих свершениях для Ваула.

— Ты заражен, — сказал Каледор. — Все, что ты сделал, отравлено.

Король-Феникс напрягся, готовый к выпаду.

— Я слеп, но все равно вижу твои намерения, — завопил Хотек. — Я тебя предупреждал!

Жрец изо всех сил опустил молот на наковальню. Пещера наполнилась взрывом света и жара. Святилище отозвалось всевозможным треском, словно в центре грозового облака, пол и стены сотрясались от взрыва. Разветвления энергии полыхали от наковальни, ослепляя Каледора. Болт ударил его в плечо, и он упал на землю, выронив меч из своей онемевшей хватки.

Сквозь слезящиеся глаза Каледор увидел Хотека невредимым, бегущим в сторону тоннеля. От головокружения от силовой волны, которая врезалась в него, Король-Феникс споткнулся и упал, пытаясь подняться на ноги. Он поднес перчатку к верхней губе и увидел на пальце кровь. В ушах его звенели отголоски удара молота, а в глазах плыли белые пятна.

Перевернувшись, чтобы посмотреть, как дела у Дориена, он увидел, что его брат лежит у одной из открытых дверей, головой в сторону. На мгновение Король-Феникса испугался, что его брат умер, свернув шею, но Дориен слабо застонал и поднял руку к шлему.

В комнату вбежали оставшиеся в живых жрецы и послушники. Их крики были далекими, дребезжащими, но Каледор не мог понять ни слова, сказанного ему. Он позволил поднять себя на ноги, голова кружилась. Он махнул жрецам в сторону туннеля, куда бежал Хотек, но они яростно закачали головами, их споры затерялись среди шума в ушах Каледора и стука его сердца.

При тщательном обыске покоев Хотека обнаружили череду дневников и ряд странных артефактов, в которых жрецы опознали грубые эксперименты по ковке рун. Последние рукописи отсутствовали, вероятно, их забрали последователи Хотека, но Каледор сел с остальными и провел ночь, читая их, пока Дориен со жрецами отправился на поиски туннельного лабиринта, пересекавший вулканическую скалу, в которой было вырезано святилище.

Они вернулись вскоре после рассвета, сообщив о неудаче.

— Никто не знает туннелей лучше Хотека, — сказал один из жрецов. — Он веками изучал их. Боюсь, его побег был давно спланирован, и даже армия не смогла бы его найти, а у нас в лучшем случае для поисков две дюжины.

— Как ты думаешь, куда он пойдет? — сказал Дориен.

— К своим хозяевам, а хозяйка в Нагарите, — сказал Каледор, подняв дневник. — Морати заманила его гордостью и любопытством задолго до начала войны. Она дала ему гномьи сокровища, загадку, которую он не смог разгадать. Когда он сообщил о неудаче, она послала на помощь одну из своих колдуний. С помощью темной магии они открыли некоторые секреты ковки рун, и Хотека заманили на путь предателя.

— Он потратил много лет на тайный труд, — сказал жрец, просматривая один из томов в кожаном переплете. — Он вел подробные записи, но я не могу расшифровать многие из них; они касаются практик темной магии и жертвоприношений, которых я не понимаю.

— Он делает доспехи, — сказал Каледор. — Я видел его последователей, бегущих с ними, а его дневник говорит о такой попытке, начатой, как только началась война с наггароти. С этой целью он не записывал. Другие жрецы под его контролем использовали кузницу для снабжения друкаев волшебным оружием и перенаправили поставки оружия в Нагарит.

— Это давнее предательство, — сказал Дориен, — и притом губительное.

— Он взял молот Ваула, — добавил жрец. — Без него наша ковка значительно уменьшается. Хотек был самым опытным из нас, и теперь величайшие чары потеряны, без сомнения, чтобы обратиться против нас друкаями.

— Действительно, год выдался тяжкий, — сказал Дориен. — Кажется, силы, направленные против нас, продолжают расти, в то время как мы истощены.

— Да, — сказал Каледор, печально кивнув.

— Мы должны найти способ нанести ответный удар, — сказал Дориен.

Впервые став Королем-Фениксом, Каледор чувствовал, что предстоящая задача невыполнима. За каждой победой, которую он одерживал, враг приходил снова. Любое преимущество, которым, он думал, обладал — драконы, маги Сафери, сила Вечной королевы, изобретения Ваула, — были у него отняты. За тринадцать лет войны он не думал о поражении, но теперь не мог понять, как можно одержать победу.

Он посмотрел на Дориена, видел веру и решимость, написанные на лице брата. Жрецы Ваула ожидали ответа Короля-Феникса, вероятно, с неким отчаянием. У него не было ответа для них. Не было никакой великой стратегии, которая изменила бы текущую ситуацию. Он чувствовал себя беспомощным и безнадежным, и бремя долга давило на него сильнее, чем когда-либо прежде.

— Мы продолжим сражаться, — сказал он, слова глухо звучали в его голове, но ободряли остальных.

Пожар не прекращался. Он бушевал в разуме Малекита еще долго после того, как его тело умерло от боли пламени. Чувствовал ли его отец себя так же? Это привело его к мечу Кхаина, чтобы избежать прикосновения благословения Азуриана?

Эта мысль успокоила князя Нагарита. Что пережил его отец, то и он. Что его мучило, как не еще один шанс доказать свое превосходство? Когда он в следующий раз предстал бы перед князьями, чтобы заявить свои права быть Королем-Фениксом, никто из них не стал спорить. Им была бы ясно видна сила его характера. Кто из них мог отрицать, что он прошел испытание Азуриана? Он улыбнулся при этой мысли, и остатки его лица покрылись трещинами.