Гэв Торп - Время Легенд: История Раскола

Он взял в руки железный венец. На ощупь он был холодным. Пока Морати хлопотала над своим обожженным запястьем, Малекит поднял странную корону к голове и возложил на лоб.

— Привари, — сказал князь. — Сделай его частью шлема.

Хотек сделал, как ему было велено, вбивая больше заклепок в череп Малекита, прежде чем закрепить венец расплавленным металлом. Малекит протянул руку и потянул за венец, уверяя себя, что его нельзя снять.

Удовлетворенный, он снова закрыл глаза. Он освободил свои мысли от тела, пробуя на вкус темную магию, бурлящую вокруг в камеры подземелья. Он почувствовал прилив силы и оседлал волну энергии, пронзающей крышу зала, проходящей через множество этажей дворца его отца, словно метеор, отозванный к звездам. Анлек уменьшился под ним, и он переместился из плана смертных в королевство чистой магии.

Как и в первый раз, когда он носил венец, он смотрел на королевство Хаоса, владение Богов Хаоса. На этот раз у него не было страха. Он материализовался в своей бронированной форме, раскаленной добела, его нахождение разгорелось над владениями Богов Хаоса как вызов.

Сознания, не имеющие никакого смертного признания, зашевелились. Малекит почувствовал, как их внимание медленно привлечено к нему.

— Я Малекит! — заявил он. В его руке появился пылающий меч. — Сын Аэнариона, бич демонов. Услышьте мое имя и узнайте меня, законного короля эльфов!

Как комета силы, он нырнул обратно в свое тело. Руны его доспехов взорвались темным пламенем, когда он вернулся в свою искусственную форму. Он открыл свои металлические веки, обнажив орбиты черного огня.

Он посмотрел на эльфов вокруг себя. Они казались маленькими и незначительными. Его голос странно отдавался эхом от маски шлема, заполняя комнату.

— Я вернулся, — заявил он. — Воздайте мне дань уважения.

Все присутствующие упали на колени, мгновенно повинуясь его словам; кроме одной, которая обратила к нему выражение полнейшего счастья.

— Здравствуй, Малекит! — воскликнула Морати, золотые слезы текли по ее лицу. — Да здравствует Король-Колдун Ултуана!

Произошло слишком много, чтобы поверить, что амбиции Морати и друкаев были, наконец, сорваны, хотя среди князей были и такие, которые считали, что отказ от Котика свидетельствует об этом. Карвалон и Титраин были главными сторонниками этой точки зрения, утверждая, что армия друкаев, несомненно, была выведена для укрепления обороны их родного королевства. Они зашли так далеко, что предполагали, что посольства будут отправлены в Нагарит, чтобы начать переговоры для соглашения.

Каледор был далеко не убежден этим аргументом и предупредил, что пока Морати не была убита и друкаи не поставлены на колени, они никогда не задумаются о любом мире. Это были трудные дебаты, которые усложнялись для Короля-Феникса его собственным желанием закончить войну.

— Было бы легко поверить, что мы на грани победы, — признался он однажды вечером Тириолу.

Они вдвоем пили вино из кувшина на балконе парящего дворца мага, глядя вниз на залитое лунным светом Внутреннее море. Сцена была настолько спокойной, что можно было почти забыть горести последних тринадцати лет. Почти, но не совсем. Каледор не мог избавиться от того, что видел, особенно от кровавой бойни, свидетелем которой он стал в Котике.

Тириол казался слишком изменившимся своими личными сражениями. Его дочь и внук восстали против него, и он убил последнего. Несколько магов, которых Тириол когда-то считал близкими союзниками, даже друзьями, были развращены соблазном темной магии, и горе тяжким грузом лежало на саферийском правителе, когда он стоял рядом с Каледором у перил, его плечи обвисли, спина согнулась, как будто устала от бремени.

— Я должен согласиться с твоей оценкой, — сказал Тириол. Он глубоко вздохнул и повертел бокал с вином, глядя вдаль. — Мы столкнулись с врагом столь же нелогичным и решительным, как демоны. Они не сдадутся, и они не примут легкого мира. Часть меня считает, что ты должен направить посольство, хотя бы для того, чтобы его провал обуздал эти ложные надежды, которые подрывают решимость наших союзников.

— Это было бы неразумно, — сказал Каледор. — Любой намек на слабость будет подхвачен друкаями. И такая просьба просто даст им возможность манипулировать. Я бы предпочел, чтобы некоторые князья питали сомнения, чем давали нашим врагам возможность разделить нас еще больше.

— Ты прав, я плохо соображаю, — сказал Тириол.

Древний маг замолчал, и для разнообразия именно Каледор почувствовал необходимость заговорить, заполнить тишину, чтобы избежать компании собственных мрачных мыслей.

— Мы ничего не достигли, — сказал Король Феникса. — Столько смертей, столько разрушений, и ничего хорошему. Снова я должен выжидать, боясь того, что друкаи предпримут в следующий раз. Почему так, что одно королевство может противостоять остальной части Ултуана?

— Жадность и страх, — ответил Тириол. — Друкаи делятся на две группы. Есть те, кто служит своей личной жадности, своему стремлению к власти и господству. Есть и другая часть, которая боится своих правителей, больше всего Морати, и знает, что грабить и сражаться — лучшая судьба, чем та, которая ждет их, если они ослушаются. Таковы преимущества тирании.

Каледор залпом выпил вино. Он был немного пьян и в более меланхолическом настроении, чем обычно. Он перегнулся через перила и посмотрел вниз, за край парящей цитадели, глядя, как лунные волны мягко плещутся у саферийского побережья.

— Я не жалею о нашем решении, — сказал Тириол.

— Каком решении? — сказал Каледор, устремив глаза на берег.

— Сделать тебя Королем-Фениксом, — сказал маг. — Ты лучший из нас, Каледор.

— Я был лучшим выбором, — согласился Король-Феникс. — Интересно, можно было бы это предотвратить, если бы я действовал раньше?

— Никто из нас не мог предвидеть безумия Малекита, — сказал Тириол. — Из всех князей ты больше всех сопротивлялся допустить программу и план наггароти.

— Но я не действовал, — сказал Каледор. — Если бы я согласился стать командующим Бел Шанаара, возможно, этой войны можно было бы избежать.

— Не возражаю, — сказал Тириол. — Это был эгоистичный поступок, но не более эгоистичный, чем многие другие, предпринятые в то время.

Князь-маг взял чашу Каледора и подошел к низкому столу, наполнив оба бокала последним вином. Он повернулся и предложил напиток Королю-Фениксу.

— Ты не склонен к сожалениям, — сказал Тириол. — Тебе не стоит начинать изводиться ими сейчас. Когда будущее кажется таким мрачным, возникает соблазн вернуться в прошлое и вновь пережить свои ошибки, а не смотреть в лицо настоящему. Я чувствую, что это не в твоем характере.