Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

Что значат по сравнению с этим её поиски и метания, и страдания Шун-Ди, и раны на переменчивом теле Лиса? Да куда там — что значит сама смерть?… Карие глаза сожжённого магией человека, полуживой полуволк из племени Двуликих, мёртвые тела её неродного отца и родного дяди — почему-то маленькие, почти детские, и грустные, и непоправимо неподвижные, когда хочется обнять и укачивать и обливаться слезами а ты просто стоишь не зная что делать и что сказать и внутри стучит только никогда никогда никогда…

Уна стиснула сапфир на цепочке, заставляя себя дышать. Она поняла, что уже несколько минут стоит у края обрыва и смотрит то вниз, то вперёд — стоит, хватаясь за воздух, будто ища в нём опоры. Остальные, впрочем, тоже молчали; она надеялась, что дело не в её обострённой впечатлительности и вид потряс не её одну.

— Вот и он, — тихо сказал Фарис, благоговейно касаясь земли копытом; он стоял близко, поэтому Уна расслышала сквозь шум водопада. Дотронувшись до ворота блузы, она с удивлением почувствовала, что та промокла почти насквозь — облако брызг дарило долгожданную прохладу, но создавало и свои неудобства. — Лес Эсаллар. Идёмте к спуску.

Узкая тропка, выныривая из ущелья, тянулась налево и пугливо льнула к скале — рядом даже двоим не пройти, сколько же храбрости нужно кентавру?… Никакое зелье са'атхэ не дало бы её в таком объёме.

— Осторожнее, Уна, — предупредил Шун-Ди, выбирая место для следующего шага. Вопреки обещаниям кентавра, тропа была каменистой и крутой. — Не поскользнись.

Спуск требовал непрерывного напряжения; Уна медленно шла, едва ли не вжимаясь в скалу, и старалась не смотреть вниз. На секунду отвернувшись после очередной ямки, она прошептала заклятие и начертила на блузе маленький знак огня под жирной чертой: Индрис научила её вот так «придерживать» магию, чтобы её хватило, например, только на подсушивание одежды или маленький огонёк. Зеркало откликнулось на призыв, и высохшую блузу с шипением окутал пар.

Пожалуй, скоро отец сможет ею гордиться. Если вернётся. Уна боялась думать о «если нет».

Лис присвистнул.

— А миледи недурно освоила бытовые чары. Впору домовитой хозяйке. Может, брак с Иггитом Р'тали и корона Ти'арга — не такая уж плохая идея, а?

Уна продолжала спуск, не оборачиваясь. Пусть себе веселится дальше, расшвыривая камешки босыми ногами. Но Лис не сдался и тихонько запел:

— Покорились враги королеве прекрасной, и побед ледяной разгорелся пожар…

— Это же песня о Хелт! — с отвращением воскликнул лорд Ривэн. — Что ты несёшь, уважаемый менестрель?

— Тише, — Фарис вдруг замер, встал вполуборота и поднял руку; Уна еле удержала равновесие, чтобы не налететь на его гнедой круп. — Слышите?

— Я слышу только воду, но это слишком очевидно, чтобы… — Уна не услышала даже — почувствовала, как Лис тоже напрягся и приник к скале. — Да. Что-то движется. Что-то большое.

— Большое? — такое совпадение с чутьём Инея ей не очень понравилось. — А где именно, в нашей стороне или за водопадом?

Уна осторожно повернулась, силясь не оступиться. Лис смотрел на неё свысока (в буквальном смысле — тропа между ними ныряла вниз на один коричнево-серый ребристый выступ), со своим холодно-игривым прищуром, и ухмылялся краем рта. Она впервые задалась вопросом, до каких всё-таки пределов дошла в ту ночь откровенность Шун-Ди — и тут же запретила это себе. Не особенно интересно.

— В нашей стороне. И вон тот пар едва ли похож на брызги.

— И правда, — лорд Ривэн приставил ладонь ко лбу, заслоняясь от солнца. — Пар я тоже вижу. Кажется, это…

— Иней, — сказала Уна, с досадой прикусывая губу. Почему она не заметила раньше их обоих — ведь Иней… Её? Как глупо. Сама ведь недавно внушала себе, что скоро им придётся расстаться.

Идиотская привычка к самообману. Впрочем, наверное, она свойственна всем людям — и даже (хотя её спутники могли бы поспорить) не только женщинам.

Впереди — там, где тропа плавно поворачивала вслед за изломом горы, — от одного из многочисленных тёмных провалов (такие места — трещины, впадины, подобные неглубоким нишам, или маленькие пещеры — попадались и в ущелье, и до него, на горной дороге) отрывалась струя жемчужно-серого пара. Вот она иссякла — время для вдоха, — а затем в воздух вкрутилась новая. Из-за шума водопада Уна не слышала знакомого шипения, но всё равно узнать этот пар ей было легче, чем голос друга в гомоне толпы.

— Значит, он в той пещерке, — она выбрала место, чтобы поставить ногу без риска проехаться по камням, и решительно (насколько было возможно) двинулась вперёд. — Идёмте туда. Думаю, так он нас подзывает.

— Или предупреждает, чтобы мы держались подальше, — опять озаботился Шун-Ди. — Вдруг там опасно?

Уна взглянула на сапфир — безмятежно-синий, без следов красноты. Что ж, поблизости хотя бы нет Хаоса.

— Вряд ли. Он ведь нас дождался.

ИДИ СЮДА! ВМЕСТЕ СО ВСЕМИ. ЭТО ПОТРЯСАЮЩЕ!

Ну наконец-то. Уна прошагала мимо задумавшегося кентавра, с облегчением вздохнув.

«Разве можно так внезапно пропадать? Что потрясающе?»

Вместо толкового ответа Иней коснулся её сознания. В пылающем серебристом мареве его мыслей Уна ощутила странный разброд — восторг, удивление, лёгкая примесь испуга… Он был возбуждён, его разум носился кругами — как щенок, который, завидев хозяина, высовывает язык и неистово виляет хвостом в ожидании угощения или ласки.

Щенок. Почему-то она вспомнила Гау — приблудную дворовую собаку, которая неведомо как очутилась в замке и которую дядя Горо строго не подпускал к своим охотничьим псам, дабы не испортить чистокровное потомство. Гау подкармливали сердобольные слуги, а с особенным усердием — Бри. Она любила его так же, как более сдержанная (сообразно своей кошачьей природе) Мирми: бросалась навстречу, едва завидев, и, блаженно закрыв глаза, крутобоким золотистым мячиком ложилась то на спину, то набок, позволяя Бри чесать и трепать себя, где ему вздумается. В детстве Уна могла долго созерцать это умилительное зрелище. Бри и Гау были одинаково довольны, и столь взаимная любовь повышала ей настроение.

Животные вообще всегда тянулись к Бри. С ней всё было наоборот — исключая Росинку.

Может быть, поэтому вместо пухлой золотистой собаки ей достался дышаший паром дракон?…

СЮДА! — не унимался Иней, призывно метавшийся по её сознанию. — НУ СКОРЕЕ ЖЕ!

Уна шла к тёмному провалу пещерки, не проверяя, следуют ли за ней остальные. Если боятся, пусть не входят — а у неё нет права бросить в таком состоянии впечатлительного дракона.

— Уна, а ты уверена… — начал было лорд Ривэн, но осёкся: она уже наклонилась, подныривая под неровной каменной «аркой» над входом в пещеру, и шагнула в темноту.