Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

Фарис-Энт склонил голову. Сердце его забилось — часто, как у ребёнка; от пота засаднили царапины, нанесённые красной женщиной-лисицей. Подумать только: Возлюбленная помнит клятву, которую он принёс уже несколько солнечных циклов назад. Возлюбленная помнит вообще всё — вплоть до того, западный или восточный дул ветер в тот момент, когда она, поймав кролика, задумалась о смысле жизни… Иногда его всё ещё это пугало.

Непросто привыкнуть к памяти Эсалтарре. Не проще, чем к их красоте.

— Я держу свою клятву.

И КАК ЗВУЧИТ ЕГО ИМЯ? — золотистые когти скользнули по древесине, не издав не звука; на миг Фарис-Энт, замерев, увидел нити плюща, вившиеся прямо из-под чешуек. — ХОЧУ УЗНАТЬ ОТ ТЕБЯ, ИБО МОЙ БРАТ, ГОВОРЯЩИЙ СЕЙЧАС С ДЕВУШКОЙ С ВОСТОКА, СКРЫЛ ОТ МЕНЯ СВОИ ПОМЫСЛЫ. ОН ПОКА НЕ ПРИНЯЛ РЕШЕНИЯ. НИКТО ИЗ НАС НЕ ПРИНЯЛ.

— Но ты выслушала девушку с востока? — спросил Фарис. Ему было интересно суждение Возлюбленной: она безошибочно определяла, кому можно и нельзя доверять. Ей никогда не нравились, скажем, боуги и Двуликие, побывавшее в союзе с тауриллиан: Возлюбленная говорила, что их души источают смрад срубленной, насильственно убитой древесины. Запах смерти. Сам Фарис-Энт не чуял его, но спорить не собирался.

ВЫСЛУШАЛА. ОНА МНЕ НРАВИТСЯ, ХОТЬ И БОЛЬНА СВОЕЙ СИЛОЙ, — очередное определение, к которому нечего добавить… Фарис мысленно пообещал, что попытается использовать его в одном из переводов. Возлюбленная сдвинула переднюю лапу вниз по стволу, и теперь он видел прихотливый узор зелёного и золотого на её чешуе. — И, КРОМЕ ТОГО, ЕЁ ВЫБРАЛ ОДИН ИЗ НАС. ЮНОША, ДЫШАШИЙ ПАРОМ. Я ЗНАКОМА С ЕГО МАТЕРЬЮ, ХРАБРОЙ РАНТАИВАЛЬ СЕРЕБРЯНЫЙ РЁВ.

— И это довод в пользу? — осторожно спросил Фарис, стараясь высмотреть глаза Возлюбленной. Тщетно: она сливалась с листвой — так, будто вовсе не существовала сама по себе, вне леса. Будто он сошёл с ума и говорит с пустотой (в этом случае, о Порядок, все смеющиеся над ним в садалаке правы)… — Ей и её спутникам нужна помощь.

ЗНАЮ. ТЕМНОТА ЕЁ КРОВИ ГОВОРИТ РАНЬШЕ СЛОВ, — где-то в листве Возлюбленная шевельнула хвостом, и Фарис-Энт всем телом ощутил это простое движение. — СОВЕРШЕННАЯ ТЕМНОТА… ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ДУМАЛ, ЧТО МЫ СОГЛАСИМСЯ ВЕРНУТЬ ЕЁ ОТЦА? ТЫ РАССЧИТЫВАЛ НА ЭТО, КОГДА ШЁЛ В НАШ ЛЕС, ФАРИС? Я ХОЧУ ПОНЯТЬ.

Фарис-Энт опустил голову. Он и сам сомневался, что поступил правильно, но знал, что в любом случае отправился бы в это путешествие. Он никогда не мог устоять перед соблазном увидеть Возлюбленную.

Не мог и не должен был.

— Эта девушка хочет вернуть своего отца и верит, что он может спасти её страну. Она страдает. Мне стало жаль её, и я решил помочь.

ДА, НО ДУМАЛ ЛИ ТЫ О ЦЕНЕ СВОЕГО МИЛОСЕРДИЯ? — в мелодичном голосе Возлюбленной зазвучали нотки строгости. По сетке плюща проскользнула маленькая неприметная змейка. — ОБ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ПЕРЕД ОБЕТОВАННЫМ? КАК ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО СЛУЧИТСЯ, ЕСЛИ ЕЁ ОТЕЦ ВЕРНЁТСЯ В НАШ МИР?

— Не знаю, — покаялся Фарис, глядя в мох под копытами. — Но я надеялся, что знаете вы. Ты, твои братья и сёстры. Вы свободны в своём решении, как и всегда.

Возлюбленная уцепилась когтями за толстый ползучий побег и мгновенно, как молния, перепорхнула на другое дерево — ближе к Фарису. Теперь он ещё острее ощущал на себе её изучающий взгляд, а не до конца зажившие шрамы ещё сильнее саднили от пота.

НИКОМУ НЕ ДАНО ЗНАТЬ БУДУЩЕЕ. СЛИШКОМ МНОГО СЛУЧАЙНОСТЕЙ СТРОИТ ЕГО. СЛИШКОМ МНОГО ЖЕЛАНИЙ, НАДЕЖД, КАПРИЗОВ… СИЛЬНЫХ И СЛАБЫХ ВОЛЬ. Я НЕ ЗНАЮ, ПОРОЧЕН ЛИ ПОВЕЛИТЕЛЬ САМ ПО СЕБЕ, НО СИЛЫ, ВЕДУЩИЕ ЕГО, ОПАСНЫ ДЛЯ ОБЕТОВАННОГО. МНЕ ТРУДНО ПОСТИЧЬ, КАК СМЕРТНЫЙ СПОСОБЕН ВЫНОСИТЬ ИХ В СВОЁМ СОЗНАНИИ И СВОЕЙ ПЛОТИ. ВОПРОС В ТОМ, МОЖЕТ ЛИ ОН УДЕРЖИВАТЬ ИХ.

Хвост Возлюбленной, мерцающий зелёным и золотым, мерно покачивался из стороны в сторону. Фарис-Энт смотрел на бархатистые травинки, прораставшие сквозь её тело. Бархатистые, конечно, только на вид: ни разу в жизни он не дерзнул дотронуться до Возлюбленной… Древесные драконы так сливаются с лесом, что в старости и впрямь образуют с ним одно целое; к этому состоянию уже близок старейшина — плотно обросший корой дед Йарлионн и предок всех её крылатых собратьев в лесу Эсаллар. А потом становятся его частью. Не умирают, а растворяются в вечной зелени, прелом воздухе, прохладе таинственных теней.

Фарис-Энт не хотел думать о том дне, когда то же самое ждёт Возлюбленную. Наверное, это случится спустя много веков после его собственной смерти. Наверное — и слава Порядку.

— Ты не знаешь, порочен ли отец Уны… Несмотря на то, что он, говорят, чуть не помог тауриллиан? Поступи он так, все мы сейчас были бы их рабами. Даже… Даже вы.

Возлюбленная не то чихнула, не то смешливо фыркнула — над головой Фариса закачались ветви; он спрятал улыбку.

ТРУДНО ПРЕДСТАВИТЬ СЕБЯ РАБЫНЕЙ… НО ОН НЕ ПОМОГ ИМ, ФАРИС. НУЖНО ОЦЕНИВАТЬ ИТОГ СОБЫТИЯ, А НЕ ПРИВЕДШИЕ К НЕМУ КОЛЕБАНИЯ.

Фарис всегда думал, что Возлюбленная мудра и обладает безукоризненным нравственным чутьём — чистым и свежим, как лес, в котором охотится; но сейчас он не знал, права ли она полностью.

Разумеется, она может быть неправой — ведь она живое существо с яркой и порывистой душой, и душа в ней сильнее ума мыслителя. Фарис принимал это с тем же восторгом, что и всё прочее в ней: холодное, математически-стерильное совершенство обратило бы Возлюбленную в подобие тауриллиан.

МОЖНО НАГОВОРИТЬ МНОЖЕСТВО КРАСИВЫХ СЛОВ, — продолжала Возлюбленная, — И НИЧЕГО НЕ СДЕЛАТЬ, КАК ЧАЩЕ ВСЕГО И ПОСТУПАЮТ ДВУНОГИЕ. КАК ПОСТУПАЛИ ТАУРИЛЛИАН: ОБЕЩАЯ ВСЕМ БЛАГО, НА САМОМ ДЕЛЕ ОНИ ЖЕЛАЛИ ЕГО ТОЛЬКО ДЛЯ СЕБЯ. ОНИ НАСЛАЖДАЛИСЬ ЖИЗНЬЮ, РАСПЛАЧИВАЯСЬ ЖИЗНЯМИ ДРУГИХ — ТАК, СЛОВНО ОБЕТОВАННОЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ИМ ОДНИМ, СЛОВНО НЕ НУЖНО БОЯТЬСЯ ВОЗМЕЗДИЯ… НО ВСЕ ПОЛУЧАЮТ ТО, ЧТО ЗАСЛУЖИВАЮТ, — эти слова, неожиданно жестокие в устах Возлюбленной, на несколько минут повергли Фариса в задумчивость. То, что заслуживают… Всегда ли это так и правильно ли это? — И ВОЗМЕЗДИЕ ИМ ПРИНЁС ПОВЕЛИТЕЛЬ. ПОТОМУ МОИ БРАТЬЯ И НЕ ЗНАЮТ, ДОЛЖНЫ ЛИ МЫ ВИДЕТЬ В НЁМ ВРАГА. ОН ВЕДЬ ИЗГНАЛ КУДА БОЛЕЕ СТРАШНОЕ ЗЛО — ЗЛО УРАВНЕНИЯ, ПОДЧИНЕНИЯ ПОД НАЛЁТОМ КРАСОТЫ И ОБЕЩАННЫХ УДОВОЛЬСТВИЙ… ТАУРИЛЛИАН УМЕЛИ ОЧАРОВЫВАТЬ, РАССУЖДАЯ О ВСЕОБЩЕМ МИРЕ, РАВЕНСТВЕ И ПРОЦВЕТАНИИ. ТЫ НЕ НАХОДИШЬ, ФАРИС?

Он снова вздохнул; похоже, это начинает входить в глупую привычку… Жаль, что цветы, сорванные для Возлюбленной, всё-таки завяли в пути. Раньше Фарис никогда не являлся к ней с пустыми руками.

— Тауриллиан были злом, не отрицаю. Но и кара, на которую обрёк их Повелитель, далека от милосердия… Он отлучил их от Обетованного, навсегда отрезал от родного мира — как от плода отрезают гнилую часть. Без жалости. Где они теперь? Чем стали их души на просторах Мироздания? Никому не ведомо. Если и нужно бояться силы Повелителя, то, мне кажется, из-за этого.