Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

Уна проглотила это умозаключение. Действительно, сложно спорить.

Убедившись, что кентавр уснул крепко и безмятежно — будто под родным навесом в степи, — Лис скользнул к Инею, который всё ещё жался к выступу скалы, и бережно коснулся его крыла. Смуглые пальцы танцевали вокруг дракончика не менее воздушно, чем вокруг лиры или дудочки — но Иней всё равно зашипел от боли. Уна подалась вперёд.

«Очень больно?»

ТЕРПИМО. СКАЖИ ЕМУ, ЧТО ВСЁ РАВНО ВОЗЬМЁШЬ МЕНЯ С СОБОЙ.

Она промолчала. Кажется, это тот редкий случай, когда лучше быть на стороне Лиса.

— Плохо дело, — Лис вздохнул и сдул с лица золотую прядь. Он по-прежнему туманно улыбался, но теперь явно скрывал озабоченность. — Крыло сломано. Полагаю, разумнее отнести его обратно в лагерь. Что скажешь, о воительница, избежавшая героической смерти?

Лис взял Инея на руки, точно младенца (Уна задушила в себе готовое расцвести умиление), но дракон красноречиво клацнул зубами и высвободился, стараясь не шевелить больным крылом. Волосам Лиса, как всегда, попутно досталось от его когтей.

НЕТ. СКАЖИ, ЧТО ВОЗЬМЁШЬ МЕНЯ С СОБОЙ. ТЫ МОЖЕШЬ МЕНЯ НЕСТИ.

«Прости, но тебе правда лучше вернуться. Драконы хотели, чтобы я шла одна — вот так и получилось».

ТЕБЕ НЕЧЕГО ДЕЛАТЬ ОДНОЙ В ТОЙ ПЕЩЕРЕ. ЧТО, ЕСЛИ МЕДВЕДИЦА И ТЕБЯ СОЖРЁТ?

И тебя. Уна вздрогнула.

— Унеси его, пожалуйста. Пусть Шун-Ди обработает крыло.

Лис поднял бровь.

— Значит, Шун-Ди-Го всё-таки доверяешь, а мне нет? Ну что ж. Хочется верить, что вы будете счастливы вместе. Ах, не могу дождаться этой прелестной картины: ваш семейный домик на острове Рюй, чернявые детишки ползают по торговым счетам… Если повезёт, кому-нибудь из них передастся твоя магия и книжно-червивая натура, — он задумчиво потёр подбородок. — Понадобится моя помощь в планировке дома или сада — обращайтесь. Предупреждаю на всякий случай: у Шун-Ди-Го странные отношения с бытом.

Уну одновременно одолевали два желания: ударить его и поцеловать, чтобы смыть эту злую ухмылку. Она победила оба.

— Долго же тебе придётся ждать.

— Почему? — лицо Лиса вытянулось в деланом разочаровании. — Предпочитаешь Иггита Р'тали? Неплохой выбор — по крайней мере, в плане обеспеченности, — но тебе с ним будет скучновато. Шун-Ди-Го, конечно, тоже зануда, но хотя бы иногда может размышлять о смысле жизни и поэтично вздыхать, перебирая чётки. С Р'тали всё ещё безнадёжнее.

— Это не совсем то, что волнует меня сейчас, — Уна посмотрела на горы. — Спасибо ещё раз, Лис. И за меня, и за Инея. Я должна идти.

Лис шагнул к Уне, игнорируя предупреждающий оскал дракончика. Глухой шум водопада вдали едва перекрывал шум крови в ушах; она отвела глаза.

— Услуга за услугу. В конце концов, ты дважды спасла меня от моих же сородичей, — он поморщился. Коршун крикнул снова, и, подняв голову, Уна увидела в небе коричнево-золотистый росчерк его крыльев. Туман расступался, провозглашая начало ясного дня. — Хоть я и не жажду относить к ним того росомаху с неизлечимой неуверенностью в себе… В общем, я не сделал ничего необычайного. Воздушного порошка у Шун-Ди-Го навалом.

— Всё равно спасибо, — Уна провела пальцем по замшелому валуну — тот откололся от скалы и теперь жался к ней, как детёныш к матери. После заклятий руки до сих пор пахли копотью. — Я пойду.

— Если вернёшься с отцом, подай какой-нибудь знак — огненный шар сотвори или молнию, — Лис ухмыльнулся. — А то у лорда Ривэна от внезапной радости случится разрыв сердца.

— Обязательно, — заверила Уна. И вдруг призналась: — Я правда спешу. Боюсь, что не успею и Бергарот… — она сделала паузу, но так и не заставила себя произнести это, — заберёт драконицу.

Лис фыркнул; серьга в его ухе залихватски дрогнула, пробуждая в Уне старое глупое желание за неё дёрнуть.

— Забёрет — что за ханжество? Называй вещи своими именами. Сожрёт. Одни поедают других, на этом держится всё. И природа, и общество, — он с царственной небрежностью кивнул на Фариса. — Вот, к примеру, типичная жертва. Всегда нужно выбирать, кто ты — овца или охотник.

— А если я не хочу быть ни тем, ни другим? — тихо спросила Уна. — Если хочу просто жить своей жизнью?

В горах что-то зарокотало — кажется, мелкие камни посыпались. Просто камнепад или возится в полусне Бергарот?… Лис подошёл ещё ближе.

— Так не бывает. Выбирать должен каждый. Пока ты скорее охотник, но игра может повернуться иначе в любой момент.

— Даже не знаю, комплимент ли это в устах оборотня.

Из глаз Лиса била жгучая желтизна; у Уны ослабели колени. Она проклинала себя, но стояла неподвижно, не пытаясь отойти или свести всё в шутку, не пытаясь унять колотящееся сердце. Горы Райль нависали над ними — и никак не препятствовали событиям. Длинные пальцы легли ей на плечо; Лис наклонился и, насмешливо улыбаясь, прошептал:

— Подумай об этом на досуге.

Дыхание опаляло ей шею. Мысленно послав разум в бездну, Уна ждала поцелуя — но ощутила резкую, постыдно волнующую боль: зубы Лиса сомкнулись на её ухе.

— Что?… — выдохнула она, заливаясь краской.

Лис засмеялся и не ответил.

К пещере Бергарот Уна пришла в состоянии, которое могла бы оценить как нечто среднее между «сама не своя», «не в себе» и «вне себя от злости». Подъём в гору дался непросто — солнце начинало припекать, а сил после стычки с кентавром у неё осталось немного, — но ещё сложнее укладывалось в голове произошедшее.

Лис укусил её за ухо. Совершенный абсурд. Куда больший, чем то, что Фарис попытался её убить.

Водопад бормотал и пенился, обдавая фонтанчиками брызг; тропа то приближалась к нему, то увиливала прочь, и сапоги скользили по мелким камешкам. Серо-синеватые полукружья и пики гор высились дальше, загромождая горизонт; Уне подумалось: поживи она здесь несколько лет — и запомнила бы наизусть их рисунок. Каково это — жить одному, вдали от людей и крепостных стен, наедине с горами, лесом и кричащими коршунами? Индрис упоминала, что после обучения в Долине Отражений отец несколько лет странствовал в одиночку. Даже, кажется, жил в лесу в Волчьей Пустоши. Интересно, он страдал или ему нравилось?

А может, всё сразу? Наверное, в сердце лорда Альена счастье так плотно смешалось с болью, что он разучился их различать. Ей уже было знакомо это чувство.

Когда тропа нырнула на широкий плоский выступ, шаги Уны спугнули семейство горных коз. Те мирно щипали траву у одной из маленьких ниш-пещерок; рога перекручивались, как тугие верёвочные узлы. На рогах козлёнка был заметен красноватый отлив — местная особенность?…

Козы процокали мимо, недоверчиво косясь на неё, и Уна пошла вдоль скалы на шум водопада. Ветер был слаб, и её вряд ли могло бы сорвать с тропы, но она всё равно жалась к камню: тело подводило вопреки отсутствию страха. С Инеем было бы проще.