Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

— Знаю. Но я действительно не могу, — мерзкое чувство беспомощности и обездвиженность мешали восхищённо заслушаться. Даже жаль. Не каждый день слышишь такие честные и красивые слова — таким голосом. — Ты не предупредил, и у меня не было шанса подготовиться.

Улыбка вновь стала колючей. Лорд Альен указал на черту затянутой в перчатку рукой.

— Забавный довод. Думаешь, настоящий враг в настоящей битве будет предупреждать тебя? Или стоять на таком вот щадящем расстоянии? Шансов подготовиться не существует. Всё, что на самом деле важно, происходит неожиданно — в той или иной мере. Нужно всегда быть начеку.

Она попыталась снова, уже понимая, что единственный благоприятный момент — момент первого потрясения, когда сильнее всего бездумное стремление сопротивляться, — упущен. Воля лорда Альена была повсюду — подавляющая, как море или горы. Шипами чёрных роз она оплетала её, волнами смывала любые попытки прошептать заклятие. В Уне нарастал ужас: он мог бы убить её уже дюжину раз, если бы хотел.

Значит, вот насколько она слаба. Ничтожество. Противно. Хорошо, что больше никто не видит — хотя видит он, а что может быть позорнее…

— Ты не о том думаешь, — лорд Альен стянул перчатку и бросил её на песок — к ногам Уны. — Сражайся!

— Не могу, — выдавила она. Самой неудобной была невозможность повернуть голову — ни оглядеться, ни осмотреть себя. В реальном бою её уже наверняка покрывали бы раны. Восковая кукла.

— Можешь. На войне за Ти'арг боевые маги не станут тебя жалеть.

— Король Хавальд… — от очередной вспышки Дара у неё перехватило дыхание — но и эта вспышка осталась бесполезной. Напрасная трата сил. — Король Хавальд не использует магию.

— А о наместнике ты можешь сказать то же самое? — вкрадчиво осведомился лорд Альен.

— Да. В Ти'арге почти не осталось магов.

— Неужели? Что ж, тогда тебе нечего бояться, — пальцы лорда Альена — бледные и длинные, отточенной формы — сложились в подобие бутона. — Даже такого, например.

В тот же миг обездвиженность исчезла; Уна рухнула на колени, растирая лицо, бока и плечи: с неё будто сняли кандалы. Перчатка лежала на песке, как растрёпанный чёрный цветок.

Лорд Альен разжал пальцы — и на место онемения пришла боль.

Не сдержавшись, Уна вскрикнула: боль была резкой и всеохватной, будто её швырнули во что-то кипящее или опалили огнём. Мышцы, кости, кожа — неясно было, где её очаг; боль пульсировала во всём теле, сводила с ума. Встать не удалось, и Уна скребла ногтями песок, задыхаясь — потому что горло тоже охватила раскалённая боль.

Пусть это закончится. О боги, что угодно взамен — только, пожалуйста, пусть закончится отец не делай этого со мной мне и так больно за что ты мучаешь меня хотя бы прервись…

— Сражайся, — холодный, строгий приказ. — Сопротивляйся мне. Не терпи.

Ноги сводило брызгами судорог, изнутри терзала тошнота, во рту появился солоноватый привкус — наверное, до крови прикусила губу, пытаясь не кричать. Она билась на песке, словно задыхающаяся рыба. Пожалуйста, отец. Пожалуйста, хватит.

— Хватит. Хватит, по… Пожалуйста.

— Сражайся, Уна. Дерись со мной, как волшебник с волшебником.

— Не… могу так.

— А должна бы. Вся жизнь — это боль. Боли не надо бояться, — он присел рядом; синие глаза смотрели на неё сверху вниз. Уну по-прежнему трясло. — Я даю тебе время. Погрузись в боль, овладей ею. Оберни её против меня. Сражайся.

Она стиснула зубы до скрежета, пытаясь подавить конвульсии. От сосен — точнее, от той линии, где зелёная холмистая низменность плавно переходила в песок — наползали густые, жирные сумерки. Их плотная масса давила на сознание и, казалось, усиливала боль. Искры от костра за спиной лорда Альена (иногда он устраивал себе маленький личный привал, в стороне ото всех) с треском взлетали к небу. С таким же треском исходила болью каждая её косточка, каждый сустав; мышцы на бёдрах, боках, предплечьях пылали и дёргались.

Если он не остановится, она сойдёт с ума… Или умрёт. Странная мысль — можно ли умереть от боли? Наместник наверняка знает, он ведь врач.

Если он не остановится. Уна обессиленно перекатилась на живот (так было чуть проще терпеть боль в спине и между рёбер) и ещё раз заглянула в лицо лорда Альена. Нет, никакого упоения безумца-мучителя нет и в помине — лишь сухая суровость наставника. Он правда хочет, чтобы она сопротивлялась. Но нельзя сопротивляться шторму или урагану — нелепость.

Вскоре и эти мысли исчезли; осталось только тупое, почти животное желание: лишь бы он прекратил, лишь бы ушла боль. Ёжась и скуля — по возможности негромко, чтобы не сбежались остальные, — она схватила единственный предмет, доступный ей сейчас. Перчатку лорда Альена. Бархатистая чёрная замша уместилась в кулак вместе с горстью песка, и Уна рывком отчаяния швырнула её вверх — прямо в лицо отцу. В лицо тому, кто делал ей больно.

Врагу. Противнику.

Сражайся.

Она так и не нашла в себе сил применить хоть какую-то магию и не надеялась, что этот глупый жест — поступок обиженного ребёнка — отвлечёт отца. Но тот, заслонившись от песка, вдруг улыбнулся и… зашёлся тихим смехом. Впервые она слышала, как смеётся лорд Альен.

Странное чувство.

— Неплохо, — он задумчиво кивнул. — Меня ты не отвлекла, но в реальном бою это могло бы сработать. Простые и неожиданные решения — часто самые лучшие.

Сапфир в кулоне вспыхнул красным, будто Хаос запоздало смилостивился над ней. И боль отступила. Не резко, щадяще — слабела несколько мгновений и после ушла совсем. Уна лежала на песке, стараясь дышать глубоко и ровно, как учила Индрис. Сердце всё ещё затравленно колотилось, и встать не было сил.

Лорд Альен снял с пояса ножны с мечом (песок не обнял зловещее лезвие, а точно прогнулся под ним) и встал на одно колено, чтобы помочь ей. Уна вцепилась в него, пытаясь не думать о том, что он, кажется, впервые намеренно к ней прикасается. Руки были сильные, но не давящие. Отец поставил её на ноги, осторожно поддержал, заведя ладонь под лопатки, и сразу отпустил.

— Спасибо, — прохрипела она. Он снова улыбнулся краешком губ — выдался удивительно щедрый вечер.

— Несколько необычно благодарить меня в такой ситуации, не находишь? — короткий вздох — как ей показалось, усталый. Он опять пристегнул меч к поясу; пальцы прошлись по тёмно-синему — темнее и глубже, чем её сапфир — камню в рукояти. Интересно, когда и как он в последний раз пользовался этим мечом?… Интересно, хоть и страшно было бы узнать. — Всё так, как я и предполагал. У тебя недурные способности, но их нужно развивать. Иначе ты так и будешь способна только к неуправляемым вспышкам Дара в моменты гнева или опасности.

Обидно.

Она отвернулась, скрестив руки на груди. Море погружалось в темноту: красно-рыжий ободок солнца с последним пучком лучей опускался за горизонт.