Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

Балахон промок, пока они пробирались через сугробы. Под елями разлился мутный полумрак и пахло хвоей; по ветвям над головой прошмыгнули две белки — в разные стороны. То ли не поделили припасы, то ли просто испугались незваных гостей. Гэрхо растерянно замер.

— Что? — запыхавшись, выговорил Нитлот. — Ты потерял связь?

— Нет, — Гэрхо потёр лоб, всё ещё присыпанный прыщами. Нитлот давно не видел его таким серьёзным. — Но она… Странная. Какая-то прерывистая. Будто магии что-то мешает.

Час от часу не легче. Нитлот загнал панику так глубоко в себя, как сумел. Даже посчитал мысленно до пяти, чтобы не сорваться и не накричать на Гэрхо. Руки до глупого откровенно тряслись. Уже в который раз он подумал, что никогда не смог бы быть целителем: если его так колотит от одной мысли о том, что Индрис — опытной волшебнице, способной за себя постоять, — что-то угрожает, то как он вёл бы себя перед больным или умирающим? Особенно без магии — как делал бы перевязку, зашивал раны, вправлял кости?… Всё же иногда беззеркальным не откажешь в мужестве.

— Куда идти? — спросил он. Гэрхо показал влево.

Они недолго плутали меж елей: скоро послышались крики. Мужские. Кажется, ругательства на альсунгском. Мимо Нитлота пронеслась зелёно-лиловая вспышка — заклятие Ядовитых Пут?… Врезалась в дерево и погасла: для таких чар нужна живая цель. Нитлот оттолкнул Гэрхо в сторону, а сам пошёл вперёд, торопливо сотворяя воздушный щит.

Через несколько шагов, за новым семейством елей, он увидел их — Индрис и трёх вооружённых альсунгцев. Двое были с мечами-двуручниками, один — с боевым топором наподобие тех, что так любят агхи. Нитлот рванулся было вперёд, но остановился: Индрис окружало красноватое сияние, на снегу под её ногами мерцала начерченная силой мысли пентаграмма. Нитлоту сдавило виски. Зачем ей такие мощные чары?

— Стой на месте, Зануда, — спокойно сказала Индрис — и улыбнулась, встряхнув копной распущенных волос. — И Гэрхо сюда не пускай. Чары Взрыва: ступите за границу — сам знаешь, что будет.

Альсунгцы медленно, как стая волков, подбирались к Индрис; она уже почти прижалась спиной к дереву. Один из них морщился — наверное, он и кричал, когда Индрис задела его огненным шаром или Путами.

Нитлот замер, совершенно ничего не понимая. Если на неё напали, она ведь могла убить или оглушить их всех, и довольно быстро — так почему…

— Не могла, — вздохнула Индрис, не отрывая взгляда от альсунгца с топором. Она никогда не изменяла традиции без спросу влезать в мысли Нитлота. — И его не задела. В том и беда. Никакие атакующие заклятия не действуют на них — лишь защита работает. Понятия не имею, что это за чары, но для меня они неуязвимы.

— Абсурд, — прохрипел он, хватаясь за зеркало. — У них нет Дара.

— Нет. И, тем не менее, это так.

Нитлот в растерянности смотрел, как альсунгцы — шажок за шажком — неспешно продвигаются вперёд, к границе заклятия Индрис, искрящейся краснотой на снегу. Мечник справа гнусно ухмылялся. Может, впрочем, и не гнусно — просто Нитлот не мог подумать о нём иначе в таких обстоятельствах. Кожаные ножны за спинами мечников были усыпаны мелкими кристаллами и прошиты серебряной нитью. Наверное, из знатных двуров.

Он сосредоточился и призвал заклятие огня; бой вымотал его, но для маленького огненного шарика всегда можно найти силы. И — ничего не случилось. Будто кто-то в насмешку задул едва зажжённую свечу.

Зеркало возмущённо хрустнуло. Индрис по-прежнему улыбалась, приподняв руки, и между её ладоней дрожало красное свечение; но на висках уже блестел пот. Нитлот кусал губы, пытаясь найти выход. Если эти трое, устроившие тут засаду, неуязвимы для магии, почему на остальных нападавших заклятия действовали? Какая-то нелепость.

Один из мечников — повыше — задел алую границу носком сапога; невидимая стена с угрозой затрещала. Воин выругался и отступил. Нитлот, точно очнувшись, поманил Гэрхо. Альсунгцы молча проводили мальчишку глазами: не нападают, пока не нападут на них. Почему?

— Потому что им нужна деревня, — ослабевшим голосом сказала Индрис. — Разве не ясно? Я не дала им пройти. Случайно наткнулась на них, когда пришла сюда за хвоей для отвара.

— Особый отряд? — предположил Нитлот.

— Возможно, — Индрис на миг зажмурилась, как кошка. Альсунгцы всё кружили вокруг сияющей пентаграммы, выискивая брешь. — Если новый наместник Ти'арга или король Хавальд нашли способ делать свои войска вот такими — дело плохо.

Новый наместник Ти'арга… Оборотни. Сопротивляемость магии. Что-то зашевелилось в Нитлоте — давнее смутное знание, — но он не понял его, как шёпот на чужом языке.

— Сколько можно болтать? — прошипел Гэрхо на наречии Долины. Он стал бледнее снега вокруг — а от его взгляда на альсунгцев Нитлота пробрал холодок. Он не знал, что мальчишка уже способен на такую ледяную, взрослую ненависть. — Убьём их. Всех.

Лишь теперь Нитлот заметил лезвие метательного ножа, торчащее из-под рукава балахона Гэрхо, и схватил его за локоть.

— Нет. Без глупостей. Беги в деревню и приведи помощь.

— Вот ещё!

— Делай, что говорят.

— Они напали на матушку. Бегите сами, если хотите.

— Гэрхо…

Бесконечно долгую секунду Гэрхо смотрел на него — а потом вывернулся, отскочил и по-обезьяньи ловким движением швырнул нож в альсунгца с топором. Свист лезвия потонул в крике Индрис.

Бросок был сделан с силой, которой Нитлот не подозревал в Гэрхо — с силой гнева и боли, что приходит из ниоткуда и быстро покидает тело. Вот как: значит, и его уже опьянила война. Не стоило брать его сюда, не стоило вообще так рано знакомить с беззеркальными — с их грубыми, противоречивыми страстями. Всё дело в упрямстве Индрис: не хотела подольше оставить сына в Долине, рвалась показать ему «настоящую жизнь». Вот и показала.

Нож вонзился в бедро. С воплем, похожим на рычание, альсунгец опустил топор и согнулся, оседая; с дюжину белесых кос закрыли ему лицо. Он явно не хуже Нитлота знал: если вытащить нож, кровь захлещет жадным фонтаном.

Увидев товарища, который стоял в снегу на одном колене и осыпал ругательствами нож, два мечника преобразились. Волчьей выдержки как не бывало. Оба кинулись вперёд — но не к Индрис, а мимо красного свечения, к Нитлоту и Гэрхо. Время замедлилось; Нитлот слышал, как сердце отсчитывает секунды.

— Беги, — велел он, отталкивая Гэрхо, и наспех сотворил щит. Морозный воздух задрожал и сгустился, отвечая на призыв магии, и альсунгцы натолкнулись на невидимую границу. Один с остервенением рубанул по ней мечом; Нитлот напрягся и укрепил щит, но чувствовал, что усталость и паника не дадут ему долго удерживать чары. Гэрхо стоял, растерянно хлопал глазами и, видимо, пытался понять, что за страшная сила заставила его бросить нож. Слава Порядку, хоть это он поймёт не скоро — сначала надо повзрослеть. — Беги, я сказал!