Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

— Ну, и как всё прошло? — спросил он, и Уна поморщилась — таким тоном ему пристало говорить с дочкой конюха, а не с ней. И дело вовсе не в том, что с Эльдой обручён Бри: просто так уж устроен мир, и она — дочка конюха… Вне оценок.

— Что именно? Встреча с бьющейся в панике Савией?

Уна не хотела язвить (в конце концов, нет вины Гэрхо в том, что в Кинбралан заявились незваные гости, — как и в том, что лорд Ривэн не смог сообщить ей ничего конкретного об участи Альена Тоури), но это получилось как-то само собой. Пожалуй, они с Гэрхо с самого дня встречи и не общались в обычном, дружелюбном тоне.

С другой стороны — мальчишка не спорил. Да и к подросткам у Уны было сложное отношение: то ли она слишком привыкла к старшим и сверстникам, то ли слишком хорошо помнила себя в физическом возрасте Гэрхо…

Не выказав недоумения, Отражение широко ухмыльнулся, выхватил грушу из вазы на столе и с аппетитом ею захрустел.

— А, уже нажаловалась? Да, господин Шун-Ди ей сразу не понравился. Не любит ваша служанка иностранцев, это я уже понял. Ох и крику тут было — жаль, ты не видела…

(Гэрхо обращался к Уне по настроению, мешая «ты» и «Вы» — наверное, до сих пор не мог определиться; в такие моменты Уна со злобным удовольствием думала: как всё-таки хорошо, что у неё нет младших сестёр и братьев).

— Господин Шун-Ди — это миншиец?

— Да, купец, — Гэрхо критически оглядел грушу, снял с неё соринку и надкусил с другого бока. — Торгует он вроде лекарствами, порошками всякими и настойками…

— Тогда понятно, почему он не приглянулся Савии, — Уна вздохнула, поднялась и плотнее сдвинула шторы — чтобы полумрак в комнате почти превратился во мрак. Избыток света в Дорелии утомлял её. Да что там, он утомлял её всё лето; настало время с ним распрощаться. — Вот продавай он шёлк, жемчуг или хотя бы кожу…

Или чернила, или особенный — тёмно-жёлтый, пахучий — миншийский воск для свечей. Это пригодилось бы ей для занятий. А так… Выходит, у миншийца всего-навсего торговые предложения? Скучно.

И странно. Стоило ли ради этого плыть в Ти'арг, а потом ещё и устремляться в его северное захолустье? Неужели на родине купца так преследовали неудачи, что он решил: попытать счастья чем дальше, тем лучше?

Миншийский купец… Воображение в несколько штрихов нарисовало Уне полного, с круглым брюхом-тараном, мужчину средних лет — гладко выбритого, ярко наряженного, с перстнями, впивающимися в пухлые пальцы. Именно так выглядело большинство купцов из Минши, приезжавших в Академию или на ярмарку в Меертоне. Ходили они важно и медленно, а говорили приглушёнными голосами — или не говорили совсем, кивками и жестами отдавая приказы подозрительно покорным слугам. Этих слуг Уну всегда тянуло назвать рабами, и мать одёргивала её, напоминая о великом Восстании, после которого рабство там было запрещено…

Но маленькие декоративные плётки и тросточки с набалдашниками, которые купцы часто носили с собой, всё равно не казались ей действительно декоративными.

Кем бы ни был этот миншиец, он явно опоздал со своими товарами… Месяца на полтора — точно, с горечью подумалось Уне. Может быть, отцу (лорду Дарету — нет, не смей, говорят тебе!..) и пригодились бы редкие миншийские снадобья — а теперь, когда болезнь догрызла его, а дядю Горо убили, в Кинбралане они ни к чему. Даже раны Эвиарта давно затянулись.

Хотя — старый привратник с его поясницей, конюх, хворая кухарка — мать Бри… Уна размышляла, удастся ли ей уговорить мать оплатить лекарства для них (а если удастся, то сколько дней — именно дней, не часов — на это придётся потратить), а Гэрхо тем временем прикончил грушу и деловито раскачивался на стуле «миледи». Стул жалобно скрипел.

— Ну, если говорить про товар, то этот Шун-Ди упоминал и духи с мазями, и разные масла из вытяжек… — Гэрхо зевнул — видимо, выказывая отвращение к женским ухищрениям такого рода. — Он отлично говорит по-ти'аргски. И очень… застенчив. Только Савию всё равно раздражает. Зато друг его… — он усмехнулся. — Возле него она вьётся, как муха над вареньем. Сколько бы ни визжала. Ей нравится бояться.

— И он в самом деле… оттуда?

Гэрхо, как бы между прочим, коснулся зеркала на поясе. Оно было больше, чем у Уны, и выглядело более… опасным? Уна не сумела бы объяснить, почему порой ощущает вокруг Гэрхо сгустки давящей Силы, от которой ноют виски, а в животе образуется холодный комок. Его Дар — за всеми шутками и присказками — не слаб, должно быть, и по меркам Отражений. А для такого возраста…

Тут Уна вспомнила, чем мальчику перед ней уже девятнадцать, и ей — в который раз — стало не по себе.

— Лис? Да. Он и вправду оборотень — думаю, первый на нашем материке за много-много лет. А ещё менестрель.

— Менестрель? — Уна нервно хихикнула. Вот бы послушать песни того, кто при луне (или не при луне — кто расскажет теперь, по каким законам живут оборотни? Вдруг сказки тёти Алисии хоть в чём-то, да врали?) превращается в зверя… — Как же это вышло? Он что, давно живёт в Обетованном?

— Не живёт, а наведывается. С тех пор, как упал магический барьер — с первых лет Великой войны, — стоя у окна, Уна вздрогнула — и тут же заметила, что Гэрхо, якобы разглядывающий шпильки и гребни на столике, искоса наблюдает за её реакцией. — Лис говорит, что барьер снял Повелитель Хаоса, которого звали Альен Тоури… И у нас, в Долине, то же самое рассказывают.

Уна скрестила руки на груди и без всякого выражения переспросила:

— Да?

— Да, — Гэрхо опять скривил губы в полуухмылке. — Мамочка часто упоминает его, — «мамочка»?… — Вздыхает, как девочка, и твердит, что «никто из беззеркальных на неё не производил такого впечатления — ни до, ни после», — Гэрхо довольно крякнул, точно кумушка-сплетница из Роуви или Делга. — Она даже делала для него витражи — а это не пустяк, знаешь ли. В Долине за такое в жёны берут… Ну, второй или третьей женой хотя бы.

Уна отчего-то порозовела, потом почувствовала это — и покраснела уже по-настоящему: от досады. У неё не было никакого желания ни думать о чувствах Индрис к лорду Альену, ни разбираться в запутанной системе брака у Отражений. Ни, тем более, представлять себе те годы, которые он провёл в Долине, и тех, с кем он там был близок, а с кем ссорился, а кто, быть может, и завидовал ему…

Уна знала, что именно этим и займётся сегодня перед сном. И заранее себя ненавидела.

— Ещё мамочка обычно прибавляет, что лучшего ученика трудно было найти… Как, мол, повезло с ним мастеру Фаэнто. А мастер Нитлот глядит на неё, как на полоумную. Понимаю. Я бы тоже не хотел такого беззеркального в ученики — даже если стану Мастером. Ученик всё же должен быть попроще учителя, — Гэрхо фыркнул и выждал паузу, но ответа по-прежнему не добился. — Ладно, не хочешь — не говори… Тогда и я не стану распространяться про Лиса. Сама увидишь. Но, поверь, Савии есть от чего потерять голову — хоть она и редкостная курица, прости Хаос.