Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

Когда-нибудь — но, увы, не сейчас… Пыльная равнина с контурами Старых гор на горизонте по-прежнему навевала уныние, а хилых безымянных деревушек в дюжину домов пока всё же было значительно больше, нежели крошечных городков. Несколько замков местных лордов издали напоминали скорее руины, чем жилые здания, и не скрашивали картину. Вернуться в центральный Ти'арг, в процветающие пристоличные земли после такого было отрадой и облегчением.

Праздник урожая — уже послезавтра… Приготовления обязаны были завершиться к этому дню. Отбывая, наместник перепоручил все дела надёжным людям, но всё равно слегка волновался. Знакомый вид утихомирил его сердце, сделав в общем переносимой даже тупую боль в правом боку. Светло-серые, строгие стены с узкими прорезями бойниц, знамёна и обновлённые после завоевания города Ворота Астрономов с литьём — золотыми и серебряными звёздами… Миновав охрану и три кольца стен (здесь карету, к счастью наместника, стало трясти гораздо меньше), кортеж двинулся дальше — по кварталу, заселённому в основном состоятельными купцами и младшими лордами, мимо дорогих лавок и таверн. В карету проникал непрерывный шум — говор прохожих, цокот копыт, смех и кашель. Неподалёку от сине-белого, устремлённого ввысь храма Льер притаилась книжная лавка, которую наместник обожал в юности: помнится, при первой возможности сбегал из Академии в город, чтобы поглазеть на новые книги и роскошно оформленные, ещё пахнущие киноварью анатомические атласы, оставлявшие на пальцах следы чернил…

Надо же, новый приступ воспоминаний. Как невовремя. Наместник вздохнул.

Он волновался из-за праздника урожая, однако не это было главным поводом для волнения. Наместник привык выделять для себя одну, основную проблему — ту стадию операции, с которой нужно начать, — и приниматься за неё в первую очередь.

Так вот, сейчас это был точно не праздник урожая. И не нападения на альсунгских сборщиков налогов. И даже не авантюры покойного Риарта Каннерти, сторонники которого всё никак не могут обрести здравый смысл.

Если не смогут сами — наместник поможет им. Дело не в этом.

Дело в той помощи — в том оружии, — которое дал ему король Хавальд. Наместник пока не решил, считать это наградой или наказанием… Оружие следовало держать в тайне, и поэтому наместник пересел с седла в заранее подготовленную карету, как только кавалькада пересекла горный перевал и границу Ти'арга. В Академии никто не должен был увидеть щедрый королевский подарок.

И никто не увидел.

Юноша с чёрно-белыми волосами и скучающим красивым лицом сидел напротив, скрестив руки на груди. Всё сегодняшнее утро он чутко дремал (хотя жуткие чёрные глаза и оставались приоткрытыми) — но заметно оживился, стоило карете погрузиться в звуки и запахи города. Наместник Велдакир запретил ему (точнее, попросил: мог ли он, простой человек, запретить что бы то ни было этому странному созданию?…) убирать занавеску, и теперь юноша, мягко придвинувшись к окошку, пытался ушами и носом уловить то, что происходит на улице. Кончики слегка заострённых ушей изредка подрагивали; это тоже казалось наместнику странностью. Он видел оборотней-Двуликих в битве за Энтор, столь несчастливой для королевы Хелт (был там в качестве врача — Дорвиг отпустил его) и знал, на что они способны в бою, но вот форму их ушей рассмотреть не смог.

Юноша был напряжён, как кошка — и, как кошка, сохранял при этом иллюзию полной расслабленности. Если бы наместник не приглядывался и не знал всё о том, как устроены мышцы, он бы решил, что тому всё равно.

— Ты бывал в Академии раньше? — спросил наместник, когда карета проезжала через одну из рыночных площадей.

Два. Во второй раз за сегодня он осмелился нарушить молчание.

Рядом с новым спутником он вёл этот мысленный счёт каждый день. Это было не лишним — и, кроме того, Двуликий представлял собой исключительный объект для наблюдений.

Возможно, даже более исключительный, чем змеи…

Поведя плечом, Тэска отрешённо разжал губы.

— Да.

«Этот оборотень, по-моему, обошёл половину Обетованного перед тем, как наняться ко мне на службу, — горделиво сообщил наместнику король Хавальд, стоя в подземелье Чертога с поднятым факелом. Огонь резвился, отражаясь в его светлой бороде и лукавом блеске зрачков. Едва уловимый запах зверя — барса, его густого многослойного меха, пота и мускуса — смешивался с безликим запахом чистоты, исходящим от Тэски-человека, и перегарной вонью низкосортного эля изо рта короля… С запахом чистоты — вот именно; и всё. Потянув носом, наместник тогда удивлённо понял, что в людском облике полубарс не пахнет вообще ничем. Как пустое место или тень, лишённая плоти. — Болтает, по меньшей мере, на кезоррианском, дорелийском и ти'аргском. Сражается, как… — король скривил губы в многообещающей усмешке; наместнику в ней, однако, померещился и оттенок отвращения. — Как зверь. Повезёт — увидишь, как. Или не повезёт — это уж боги знают, — Хавальд повёл факелом, чтобы свет с заплесневелых стен вновь переместился на Тэску; тот раздражённо прикрыл глаза рукой. Наместник заметил, что рука всё-таки красивая — до прохладного ужаса. Белокожая, с тонкими длинными пальцами и выпирающей косточкой на запястье, она казалась выточенной из мрамора. Трудно поверить, что такая принадлежит узнику из темницы для приговорённых к смерти. А ещё труднее — тому, что пару минут назад на её месте была когтистая, бело-голубоватая лапа с чёрными пятнами. — Дарю его тебе. Попросишь — и от последышей твоего Риарта останутся мокрые пятна… А может, и не останутся».

Наместнику до сих пор было сложно определить, в каком же качестве жил человек-барс при дворе Хавальда и как давно началась эта жизнь. Пленник? Наёмный воин? Потеха для двуров? Советник и собеседник короля?… Судя по всему, последнее тоже имело место — как это ни дико. Наместник догадался, что король ждал случая избавиться от оборотня, и вполне мог понять, почему… За время бесед с Тэской (если его короткие хлёсткие ответы можно было назвать поддержкой беседы) наместник успел почувствовать, что при желании оборотень кого угодно сведёт с ума своим странным, далёким от человеческого мышлением.

А ещё — что это мышление затягивает, подобно чёрному водовороту. И что Тэска гораздо старше возраста, на который выглядит.

И что в прошлом его кроется много боли. Боли снежного барса, о которой не рассказать человеку, — да и не захочется рассказывать.

«Оружие», вроде бы, признало его своим хозяином: в дороге Тэска ни разу не попытался сбежать, напасть на охрану или перегрызть Велдакиру глотку (а ведь сделать это ему, наверное, было проще, чем наместнику обработать царапину). Но признание было так густо прошито презрением, что даже оскорбляло. «Я с тобой, потому что хочу так. Всё изменится, как только изменится моя воля. Ты ничего не узнаешь о моих подлинных целях. Ты глупее и ниже меня — тешься тем, что я никогда не скажу этого в открытую, о врач, поражённый болезнью», — говорил весь вид аккуратного, тонкого Двуликого, который ни разу за эти дни не обратился в барса.