Рэй Карсон - Корона из пепла

Потребовалось два полных дня, чтобы разгрузить и продать вино и закупить новую партию припасов. Я все это время ходила взад-вперед по капитанской каюте, чувствуя себя загнанной в угол и разочарованная вынужденной задержкой и необходимостью повернуть назад, пусть даже ненадолго.

Феликс вернулся с очередных переговоров и принес городские новости.

— Королева и конде благополучно отправились дальше в Сельварику, — сказал он, и глаза его весело блестели. — Несомненно, для города это величайший позор — что гостиница, где она остановилась, загорелась, но никакие извинения не смогли убедить ее остаться. Они уже назвали это Великим бесчестием.

Я вдруг испытала такое облегчение, что едва ли не упала в кресло.

— Значит, они в безопасности. Что-нибудь слышно о попытке покушения?

— Ничего.

— Хорошо. Это хорошо.

Спасибо, Господи.

— Так куда, ваше величество?

Я повернулась к нему и ответила улыбкой на улыбку.

— На юг, в сторону островных владений. Я скажу больше… со временем.

Но когда он ушел, я осталась наедине с вопросом: а смогу ли я сказать больше? Если до сих пор даже Священная Книга оказывалась таким ненадежным источником в том, что касается амулета, то можно ли доверять в этом апокрифическим текстам?

Я потерла переносицу и прошептала:

— Зафира.

Амулет радостно затрепетал в ответ.

Я стояла на носу корабля и держалась за перила, завороженная тем, как «Арацелия» скользит по волнам. Ветер растрепал мою косу, спутал волосы. От соленых брызг щипало глаза, трескались губы. Надо мной раздувался от ветра огромный парус.

Команда корабля спокойно приняла Гектора и Белена, а на Мару матросы таращили глаза, куда бы она ни пошла. Шторм не выходил из пассажирской каюты. Меня же они обходили на почтительном расстоянии, то ли боясь, то ли стесняясь приближаться к королеве. А может быть, капитан так велел им. Причина была мне безразлична. Главное, что у меня было хоть немного уединения на этом крошечном корабле.

Я ощутила на себе чей-то взгляд и, обернувшись, увидела капитана Феликса, внимательно глядевшего на меня.

— А вы, похоже, открыли в себе любовь к морю, — сказал он.

— Не совсем, — ответила я. — Похоже, она была всегда, ее и искать было не нужно. — Хорошо, когда что-нибудь проходит само по себе. С другой стороны, Шторм не мог подняться с кровати, чтобы его не стошнило, хотя все уверяли, что постепенно это пройдет.

— Иногда так бывает, — сказал капитан. — У меня так было.

— Поэтому вы и стали морским волком?

— Отчасти.

— Мне интересно другое. Вы отказались от жизни сына конде ради опасной карьеры мореплавателя. Но, судя по тому немногому, что я знаю о семье Гектора, сомневаюсь, что они выкинули вас на улицу. Полагаю, вы сбежали.

Он рассмеялся.

— Гектор предупреждал, что вы самая умная девушка из всех, что мне встречались. — Я вспыхнула. — Теперь я понимаю, — добавил он.

— Понимаете что?

— Почему Гектор остался с вами.

Я спокойно смотрела на него, лишь сильнее сжала пальцами перила.

— Вы действительно не знаете? — спросил он.

Я заставила себя расслабиться. Если сжимать перила так сильно, лопнут волдыри на ладонях. Я спокойно проговорила:

— Пожалуйста, объясните.

Он наклонился и, упершись о перила локтями, устремил взгляд на море, будто влюбленный, неустанно изучающий черты возлюбленной.

— Я должен был унаследовать графство Вентьерра, — сказал он, и голос его звучал глухо, будто он вспоминал что-то, давно прошедшее. — Но я ненавидел его. Все эти пышные церемонии, вежливую войну между домами, приторные Святые Дары, канцелярскую работу. Однажды, когда мне было семнадцать, мы поругались с отцом. Я даже не помню, из-за чего, но да, вы правы. Я убежал на верфь. Нанялся палубным матросом на торговый корабль, без жалованья, за еду и подвесную койку.

— И вы полюбили море.

— Помимо прочего.

Я не понимала, как это все связано с Гектором.

— А разве вы не можете вернуться? Вы ведь по-прежнему являетесь наследником?

— Ну нет. Понимаете, я также полюбил одну портовую даму, и она родила мне сына.

Я не сразу поняла, что «портовая дама» — это, должно быть, проститутка, и еще через секунду вспомнила, как «дамами» назвали нас с Марой матросы, когда мы впервые ступили на палубу.

— Когда мой отец узнал об этом, — продолжал он, не обращая внимания на мои вспыхнувшие щеки, — он отправился в Бризадульче, чтобы спасти меня от того, что, по его мнению, было непоправимой ошибкой. — Он вдруг широко улыбнулся. — И когда я услышал, что отец в городе, я бросился с Арацелией к ближайшему священнику и женился на ней.

— Вы назвали ее именем корабль!

Он кивнул:

— Ну да. Когда говоришь жене, что отправляешься на несколько месяцев в плавание, а у нее к тому же на руках новорожденный младенец, приходится делать красивые жесты.

Я усмехнулась.

— Вы мудрый человек.

— Смешно: я все время говорю жене то же самое!

— А какое все это имеет отношение к Гектору?

Он нахмурился.

— Когда я женился на Арацелии, отец отказался от мысли сделать из меня конде и обратил свои надежды к следующему сыну, моему брату Ронину. — Лицо его исказилось от боли, так живо и так явно, что я едва не отпрянула. Он тихо проговорил: — Ронин погиб на войне с инвирнами. В тот день, когда вы уничтожили их магов. Он вместе с конде Эдуардо сражался на южном фронте и был убит стрелой в грудь.

— Ах! — Гектор потерял брата на войне. Почти семь месяцев назад. А я ничего не знала. Почему он не сказал мне? — Мне очень жаль, — с трудом вымолвила я.

— Поэтому остался Гектор, — сказал он. — Единственный наследник Вентьерры.

Я вздрогнула.

Феликс сказал:

— Мои родители написали ему, умоляя вернуться домой. Я написал ему. В конце концов, его король погиб, и Гектор всегда был лучшим из нас. Он рожден, чтобы быть лидером, чтобы править. Он ответил. Писал, что приедет домой так скоро, как сможет. Что он скучал по Вентьерре всей душой, что он оставит пост капитана королевской гвардии и откажется от места в кворуме. Но что-то помешало ему.

Казалось, что-то давит на меня, пригибает к земле, и я замерла под тяжестью этого груза.

Я помешала ему. Я заставила его передумать. Я хорошо помнила тот день. Он пришел в мой кабинет и положил мне на стол письмо с просьбой об отставке. Я просила его подумать, просила стать моим личным охранником.

— Я понятия не имела, — прошептала я. — Обо всем этом. — А потом, после встречи со Штормом в башне он просил меня освободить его от должности. Он думал, что не может защитить меня. Но вероятно, вдруг, может быть, он просто хотел вернуться домой.

— Он отказался от своего графства ради вас, ваше величество. От дома, который любил. Я никогда не понимал почему. А теперь понимаю.