Игорь Григорьян - Иллюзия вторая

— И вы можете это доказать?

— Легко, — кивнула головой Агафья Тихоновна, — очень легко.

Я молча ждал.

— Но я попрошу тебя об одном, — добавила акула, улыбаясь, — точно выполнять все мои инструкции.

— Конечно.

— Не мог бы ты прямо сейчас не думать о воздушном шаре? — внезапно спросила Агафья Тихоновна.

В моей голове тут же всплыл образ воздушного шара, яркого, сине-красного, огромного и красивого. Но следуя указанию акулы я тут же прогнал появившееся видение.

— Хорошо, — кивнул я головой и приготовился выслушать дальнейшие указания.

Артак и Агафья Тихоновна весело рассмеялись, но ничего не сказали.

— И что дальше? — первым не выдержал я.

— Ничего, — сквозь смех произнесла акула, — ровным счетом ничего.

Я недоуменно пожал плечами и задумался.

— Хорошо, я помогу, — Артак придвинулся ко мне поближе и медленно, по слогам, произнёс:

— Не мог бы ты ещё раз НЕ думать о воздушном шаре?

И опять, как и в первый раз, яркий и отчетливый образ всплыл в моих мыслях. Я тут же отогнал его и кивнул головой.

Артак заливался искренним смехом. Он отдышался и повторил:

— И ещё один раз, пожалуйста. НЕ думай о воздушном шаре.

Сине-красный образ воздушного шара, уже ставший родным, всплыл где-то в моей голове, но на этот раз он был уже с гондолой для пассажиров. В этой гондоле сидела Агафья Тихоновна и махала мне своим плавником.

— Вы уже трижды подумали именно о том, о чём я вас просил НЕ думать, — дракон был серьезен.

Я охнул и, наконец-то, понял.

— То есть… Получается, я… — несвязное бормотание вырывалось из моего рта, а мои звери продолжали улыбаться, глядя на мою растерянность.

— Да, да, да, — подтвердила мои мысли Агафья Тихоновна, — как только я произнесла «воздушный шар» — вы тут же сформировали его в своих мыслях.

— И даже увидели его! — добавил Артак, — сине-красный, как зонт при нашем первом знакомстве!

— Да, точно! — теперь уже смеялся и я сам, — именно так всё и было.

— Вот так и получается что сознание не способно воспринять частицу «не», сознание неизбежно тут же построит реальность, в которой нет места «не» и «нет», понимаешь?

— Понимаю.

— Вот и выходит что твоя лень состоит из того, что ты НЕ сделал, но сумел сформировать в своем сознании. Представляешь, насколько она сильна?

— Трудно даже представить… И как её победить?

— Не надо никого побеждать, — усмехнулась акула, — в СУЩЕСТВОВАНИИ нет места войнам. Надо принять её существование наряду с другими существующими предметами и чувствами, надо просто её принять, — повторила Агафья Тихоновна, — просто принять как данность.

— Но я не хочу чтоб в моей жизни было для неё место, — возразил я, — не хочу.

— Не хочешь? — переспросил Артак. — Ну раз ты действительно не хочешь, то единственное, что ты мог бы сделать — это перенести всё НЕ сделанное из своего мешка с ленью в любой другой мешок, — дракон махнул крылом и в тот же миг на полу появились большие и маленькие, пыльные и не очень, полные и полупустые мешки с различными надписями.

Было тут и тщеславие, была гордость, были заносчивость и карьеризм, было самолюбование, была спесь, были чванство и честолюбие. Были равнодушие, вместе с апатией и безучастностью, была бесстрастность, было бесчувствие. Был и отдельный мешок с невыполненными, но данными обещаниями, а был мешок с выполненными, но ещё не разложенными по другим мешкам. Был тут и небольшой мешочек с искренностью, ещё меньший — с настоящей добротой, был мешочек с пониманием, с умением слушать, с терпением. Мешок с состраданием спрятался за более полный мешок с удовлетворенными амбициями.

Да, тут было абсолютно всё — и чувства удовлетворения и радости, скрытые в своих мешочках, были благополучие и блаженство, было наслаждение, была честность, и был даже один точечный, то есть, размером именно с точку, и это значит — неизмеримый мешок — мешок с истиной.

И в каждый из этих мешочков и мешков можно было перенести всё что угодно из единственного мешка с ленью — огромного, как сама жизнь, и маленького, как она же. Получается, любое действие или событие можно было перенести из мешка с НЕ сделанным в мешки со сделанным, с отработанным и прожитым, а значит, реальным для самого игрока. И этим сделанным возможно было наполнить любой из существующих мешков — никаких ограничений — абсолютно всё было возможно — стоило только захотеть.

— Хм, — произнёс я про себя, поняв подвох, — хм…

— А как ты думал? — рассмеялся дракон, — для того чтобы чего-либо достичь и покинуть предыдущую станцию, чтобы отправиться на станцию следующую — надо закрыть все долги. И это лишь один из этих долгов — осуществить всё НЕ сделанное, выполнить всё обещанное, выстрадать всё положенное. Такова игра, — добавил дракон, — но могу тебе сказать что какова бы ни была игра — игрок свободен, и это единственное неизменное правило — игрок свободен в своих решениях и желаниях, он свободен лениться или действовать, свободен думать своей головой или принимать науку других. Игрок абсолютно бесконтролен со стороны самой игры — он бесконтролен со стороны жизни. Его право поступать так, как считает нужным он сам. Никаких ограничений нет, да и быть не может.

— Спасибо, — произнёс я, — спасибо. Благодарю за науку.

— Рано еще благодарить, — Артак усмехнулся, — чтобы покинуть станцию СУЩЕСТВОВАНИЯ, чтобы достичь станции СТАРЕНИЯ, чтобы в конце концов закончить игру и приехать на станцию СМЕРТЬ — необходимо разобраться со всем этим хламом, — он кивнул на все мешки, а крылом указал на насторожившегося, как мне показалось, паука, неспешно плетущего свою крепкую паутину на огромном мешке с ленью.

— Станция СМЕРТЬ звучит как-то не очень приятно, — я тоже усмехнулся.

— Это иллюзия, — расхохотался дракон, — просто иллюзия. Вы, люди, воспринимаете все слова ровно так, как вам их объяснили другие люди, и лишь единицы не верят на слово, а думают… Они-то, в конце концов, и понимают истинный смысл СУЩЕСТВОВАНИЯ и СТАРЕНИЯ — двух очень важных станций, которые уже не проедешь, как станцию ОЩУЩЕНИЙ, дающихся автоматически, или станцию ЧУВСТВЕННЫХ ОПОР, тоже полученных, вроде как, само собой. На станциях СУЩЕСТВОВАНИЕ и СТАРЕНИЕ придётся потрудиться, и потрудиться хорошо, — он кивнул на мешок с ленью и невыполненными обещаниями, — твоё дело когда начинать, да хоть в следующей игре, но отработать и перетащить события и предметы отсюда туда, — он показал крылом на другие мешки, — придется всё равно. Это и есть СТАРЕНИЕ — станция, растянутая в событиях, станция, на которой мгновение становится человеческой жизнью, а вся жизнь человеческого тела превращается в это самое мгновение. Платформа этой станции может длинна, а может быть и нет — это кому сколько отмеряно, но для ленивых она заканчивается всегда одинаково — железнодорожной стрелкой со станции СТАРЕНИЕ на станцию НЕВЕДЕНИЕ, и все начинается заново.