Игорь Григорьян - Иллюзия вторая

— Почему же? — акула была искренне заинтересована моими рассуждениями.

— Потому что само наличие цифр предполагает своим существованием возможность наличия чего-то двойного или тройного, не говоря уже о десятках, сотнях и тысячах чего бы то ни было. Само наличие цифр утверждает что чего-то может быть два, тогда как всё существующее абсолютно уникально, единственно.

Агафья Тихоновна ойкнула и зажала пасть одним из плавников, а вторым закрыла рот мне, как бы препятствуя дальнейшему разговору.

Артак громко рассмеялся и лапой убрал акулий плавник с моего рта.

— Пусть говорит, — произнёс дракон, глядя на акулу, — он говорит правильные вещи.

— Правильные? — изумилась Агафья Тихоновна.

— Конечно, правильные. Нет в мире ничего двойного или тройного, нет ничего, чего было бы два или три — всё единственно и уникально, и вся реальная математика должна была бы окончиться на цифре один, так как дальше начинается то, что не существует в реальности — два, три, четыре и так далее. Этих цифр нет, да и быть не может, — Артак довольно засмеялся, — нет, никак не может быть. Никак!

— Значит математика — всего лишь фикция? — я повторил свой вопрос.

— Она обязана быть фикцией здесь, — Артак кивнул головой и обвёл окружающее пространство глазами, — если, конечно, математика хочет быть полезной именно здесь — в этой иллюзии человеческого восприятия. Тогда как там, — дракон еле сдерживал смех, — там, — он махнул головой в неопределённом направлении, — там, в настоящем мире; там, где горы не имеют высот, а океаны — глубин и берегов; там, где воздух звенит на солнце, а вода течёт вверх; там, где падая — одновременно встаёшь, а поднимаясь — погружаешься в реальность, — Артак на мгновение замолчал, — так вот — там, — он опять неопределённо показал направление взглядом, — там математика теряет свою абстракцию и начинает описывать реальность, будучи при этом реальна сама. А здесь? — дракон посмотрел вокруг, — здесь математика — фикция, впрочем, как и всё настоящее. Ведь иллюзорное пространство может описать только лишь иллюзорная наука. А всё настоящее остается уникальным и единичным по своей сути.

— Значит в той математике, — я округлил глаза, давая понять что говорю о самой что ни на есть настоящей науке в настоящем мире, не связанном с иллюзиями, — значит в той математике не бывает цифр.

— Именно так, — подтвердил Артак, — именно так. Точнее, в настоящей науке, в настоящей математике — всего лишь одна цифра — и как ты уже догадался — это единица.

— И всё?

— И всё, — вполне серьёзно произнёс дракон.

— Но…

— Теперь ты понимаешь, что для того чтобы выучить всю математику, — Артак громко засмеялся, — не надо никаких выдающихся способностей. Не надо вообще ничего. Необходимо знать одно — всё едино. Ну и, конечно, то, что все цифры ложны в своей основе.

— А здесь? Почему здесь всё так усложнено?

Артак многозначительно посмотрел на Агафью Тихоновну, которая сидела, погруженная в размышления. Казалось, она не участвовала в нашем разговоре, казалось, она вообще не участвовала ни в чём происходящем.

— И здесь всё просто, — спустя мгновение произнёс дракон, — люди усложняют всё сами. Настоящее знание лежит на поверхности каждой пылинки, каждого камушка и в каждой капле воды. Самое что ни на есть настоящее знание в каждом твоём вдохе и выдохе. Оно абсолютно везде. И я не зря сказал — «на поверхности», ибо, — дракон предостерегающе поднял свою лапу, — ибо всё лежит «НА» и доступно любому взору, а не лежит, как думают многие «В», и для того чтобы предстать перед человеческим взглядом нуждается в научных приспособлениях. Всё лежит на поверхности любого предмета и любого события, — повторил Артак улыбаясь, — и углубляясь «В» человек может достигнуть лишь нового события или нового предмета, а знание опять будет НА его поверхности. Необходимо только как следует рассмотреть предмет или событие. Любое событие или любой предмет. Вот и вся наука. И нет никакой насущной потребности глубоко изучать математику, физику или медицину. Для того, чтобы прожить человеческую жизнь как следует, нет никакой необходимости изучать что бы то ни было. Есть только необходимость как следует рассмотреть то, что у тебя перед глазами — то, во что упирается твой собственный нос.

— И всё?

— И всё, — кивнул Артак, — но тут один нюанс, — он опять проследил взглядом за ничего не делающей акулой, — для того, чтобы у тебя была энергия рассмотреть что-то достаточно ясно, тебе необходимо подключиться к её источнику. Тогда, рождённая тобой НЕОБХОДИМОСТЬ соединяется с природными ВОЗМОЖНОСТЯМИ и именно тогда следует ждать какого-либо, хоть мало-мальски важного результата.

— Но как? Как подключиться к этому источнику?

— Удовольствие, — произнёс дракон всего лишь одно слово, — удовольствие, — повторил он без тени улыбки, и тут же пояснил, — то, что ты наблюдаешь должно тебе нравиться — то, что ты решил изучать должно приносить тебе радость, оно должно доставлять тебе удовольствие.

— Я знал это! — твёрдо произнёс я.

— Каждый знает это, — равнодушно подтвердил Артак, — но далеко не каждый пользуется тем, что знает.

— И если мне нравится математика…

— Тогда, своим удовольствием, как сахар черпают совком, ты будешь черпать энергию для своей игры — своеобразной игры с множеством правил, созданных такими же людьми, которым также, как и тебе, нравится математика. И это игра с абстракциями — то есть, игра, затрагивающая присущий только лишь человеку интеллект, и, значит, в эту игру не в состоянии играть ни один другой биологический вид, — Артак ухмыльнулся, — если ты играешь, если ты игрок, то уже одним своим присутствием ты сам усложняешь эти правила, ты вписываешь в них свою собственную лепту. И для этого тебе насущно необходим интеллект — чисто человеческий интеллект, который ты развиваешь, пользуясь им по назначению. И пока твоих знаний не хватает на то чтобы разглядеть иллюзорность самой науки — ты пытаешься расширить её — ведь того что есть тебе уже мало… И ты продолжаешь числовой ряд, устремляя его в бесконечность, как бы испытывая свой интеллект на прочность, я бы даже сказал — испытывая его на вневременность. И ты делаешь числовой ряд бесконечным, тем самым признавая и принимая бесконечность своего ума и формируя всё новые и новые границы познания, отодвигая при этом границы старые. Они — эти старые границы — перестают быть таковыми, ибо они уже не отделяют в твоём разуме изведанное от неизведанного — ведь ты уже в глубоком тылу, ты пробираешься внутрь, перемещая границу в непознанное… Ты создаешь математику этого выдуманного мира — математику в её чистом виде!