Игорь Григорьян - Иллюзия вторая

— Жизнь бессмысленна?

— Да, жизнь бессмысленна. Если только ты сам не придумаешь для неё какой-нибудь смысл. Но тогда это будет твой собственный смысл, а не смысл самой жизни, понимаешь?

— Понимаю, — твердо кивнул я, — но я могу его подарить, могу поделиться своим смыслом.

— Нет, нет, что ты, — Артак залился смехом, — твой собственный смысл никого, кроме тебя не интересует и никому более не нужен. Все люди заняты собой. И это, кстати, правильно. Только копаясь в себе можно отыскать нечто сродни бриллианта. В чужом навозе только чужое тепло, — добавил он непонятно к чему.

— Своим собственным смыслом, — тихо повторил я за Артаком…

— Конечно, именно так.

— Но сама жизнь не может быть бессмысленной!

— Может. И даже есть! — с жаром добавил дракон, — однако, некоторые люди вырываются из кругов повторений и отыскивают свой смысл.

— Их собственный смысл? Но не смысл жизни?

— Они и есть жизнь, — тихонько, полушепотом произнесла Агафья Тихоновна.

Я обернулся к ней и резко спросил:

— А я? А я?

— И ты — жизнь! — так же тихо, но не менее твердо добавила она, — самая что ни на есть настоящая жизнь. И, кстати, уже со смыслом.

— Но…

— Вы все — порождения одной и той же жизни. Но осмысленной она может стать только осознав своё предназначение и это осознание в ваших руках, в руках каждого осознающего, ибо они — лишь её собственный инструмент. И это предназначение, если его отыскать — уже не подвластно ничему, и времени в том числе!

— Поэтому, когда время исчезнет полностью, для меня ничего не изменится?

— Для тебя изменится абсолютно всё, — засмеялся дракон, — изменится всё, но Ничто не поменяется, — он весело подмигнул мне.

— И время…

— Время, время! Заладил ты со своим временем! Только выйдя с другой стороны истинной смерти — той смерти, которая благо; той Смерти, которую следует писать только с большой буквы; той Смерти, которая действительно есть лишь остановка и освобождение; той Смерти, которая может наступить только после того как человек достиг истинного Существования и истинно в нём родился — только тогда ты, а точнее уже и не ты вовсе, но всё-таки ещё ты — ты попадаешь в мир, полностью независимый от времени. Попадаешь в мир, жителям которого незнакомо временное рабство. Попадаешь туда, где… — Артак запнулся, внимательно посмотрел мне в глаза и не стал продолжать.

— Но я хочу понять!

— И ты поймёшь, — спокойно кивнул головой мой дракон, — обязательно поймёшь, — повторил он и рассмеялся, — но в своё время. Не нужно торопиться.

— Получается, у человека всего один миг для познания?

— Или миг или вечность, — дракон подмигнул мне жёлтым глазом, — или вечность, — повторил он и посмотрел на Агафью Тихоновну, словно приглашая её к разговору, — это решать только тому самому человеку для которого этот миг или эта вечность существует и никому кроме него.

Агафья Тихоновна погладила меня плавником по голове, словно омыла, а золотые капли скатились по моему лицу вниз, упав на зеркальный пол и украсив его причудливым рисунком.

— А потом? Что же будет потом?

Акула еще раз провела своим тугим плавником по моим волосам и сказала:

— Я думаю, следовало бы немного больше уважать тот стыд или ту застенчивость и робость, с которой природа спряталась за своими загадками и манящими неизвестностями, — акула говорила ласково, словно защищая и выгораживая свою добрую знакомую, — природа — женщина, — добавила Агафья Тихоновна, — и уж наверное, она имеет основания не позволять подсматривать за собой. Природа открывает свои тайны только очень тонким и понимающим людям. И уж, конечно, не сразу, не по первому требованию, да и не первому встречному. Природа ничего не скрывает, но свод её правил записан очень высоко. И до этой высоты ещё надо добраться. И добраться, будучи уверенным, что умеешь читать!

— Пусть высоко, но достижимо же?

— Конечно. Место, где находится эта вполне достижимая для человека высота, место, где находятся природные скрижали — место это находится внутри тебя — в твоём прекрасном и неповторимом человеческом сердце, — Агафья Тихоновна кивнула на мешок с надписью «Любовь», который самым что ни на есть волшебным образом оказался в моей руке, но тут же исчез, стоило мне на него взглянуть.

— Но…

— Не надо возражать, — плавник переместился чуть ниже и прикрыл мой рот, — этот свод норм и правил, этот единственный устав, этот природный фундамент вам пока не виден, как не видны и основания, по которым она — природа — поместила его за ширму вашего, человеческого, то есть, усечённого сознания. Поэтому просто поверьте, что он существует. И они тоже.

— Кто — он? — не сразу понял я.

— Фундамент, — медленно проговорила Агафья Тихоновна, — кто же ещё? Существует такой фундамент — есть у природы пьедестал, есть устои, есть опора! Точно так же, как и существуют веские основания этот фундамент скрывать, — добавила она хитро глянув на Артака, — и скрывать по одной простой причине — всё видимое очень легко разрушить. Ведь человечество — с его жадностью, с его неуёмным и ничем не удовлетворимым желанием личного обогащения, с его действиями, направленными лишь на то, чтобы подстроить всё существующее под себя и использовать это всё, опять-таки, для себя лично, — человечество именно так и поступит. Природа прячет своё предгорье, прячет свои основы не по своей жестокой прихоти, но по жесточайшей необходимости — прячет просто для того, чтобы выжить. Ведь что будет, если у дома разобрать фундамент?

— Он рухнет!

— Именно, — подтвердила акула, — именно так, — он рухнет и Ничто не сможет ему помочь!

— Я понимаю.

— Значит вы понимаете и то, что увидеть эти основы, эти столпы мироздания, вам удастся только тогда, когда вы будете абсолютно безопасны для природы, — Агафья Тихоновна повернулась к Артаку и произнесла, как бы советуясь:

— Абсолютно, не так ли? — она смотрела на него и ждала, дракон же, поразмыслив немного, утвердительно кивнул и акула продолжила:

— Да, да, именно так! Абсолютно! Я вполне могу употребить это слово! Когда вы будете абсолютно безопасны для самой природы. Только тогда, когда она будет уверена что вы ей не сможете навредить, — повторила акула и замолчала.

— Но как природа это делает? Как скрывает свои основы? И зачем она скрывает причины по которым она это делает? Ведь, если бы эти причины были известны, разве не послужило бы это толчком к развитию всего человечества? Разве люди не стали бы продвигаться вперед? Разве не становились бы лучше и умнее? Разве не занимались бы тем чем необходимо заниматься на самом деле?

Агафья Тихоновна посмотрела на меня как на умалишенного и рассмеялась.