Надежда Голубенкова - Превратности судьбы

— Вчера, как вы ушли, я отрубился, — признался Миша, блаженно растянувшись на своей постели и лениво поглаживая устроившегося рядом дракончика.

Тубан явно скучал взаперти, уже привыкнув повсюду сопровождать молодого хозяина.

— Так чего же ты ждёшь? Где дневник? — подскочил от нетерпения Алет, поддавшись вперёд.

Миша достал из стола увесистый том, и они вдвоём склонились над ним.

«Историческое подтверждение легенд и мифов. Автор — Т. Градов» — было старательно выведено чернилами на развороте обложки. Ниже шла приписка обычной синей ручкой, сделанная, вероятно, намного позже:

«Уважаемый читатель!

Я не знаю, являешься ли ты моим потомком или замок давно продан и ты — его новый хозяин. Эти записи — результат моих многолетних исследований. Я не мог их опубликовать: научный комитет изначально подверг сомнению идею исторического обоснования народных преданий. И всё же, я искренне верю, что труд мой не был напрасен. Я по крупицам собирал информацию, которая находится в твоих руках. Прошу, отдай мой дневник в ИА, декану философского факультета. Возможно, он сможет оценить мой труд по достоинству»

Дальше стояла размашистая подпись прадеда.

— ИА? — не понял Алет.

— Историческая академия, — перевёл аббревиатуру Миша.

— Ясно, — кивнул друг.

Они принялись пролистывать записи. Оглавления предусмотрено не было, темы глав (по крайней мере, на первый взгляд) разбросаны хаотично: вот «Существуют ли на самом деле русалки?», далее — «Придуманная война», затем — «Рог единорога — зачем надо было наделять его мифическими свойствами?», через десяток страниц — «Подводные чудовища и их доисторические прототипы».

— Да, не зря твоего деда в вашей семье считают чудн ым, — окончательно запутавшись в небольшой заметке относительно драконьего пламени, встряхнул головой Алет.

— По мне, так он был гением, — не согласился шатен. — Просто ты ещё не привык к рукописному тексту и некоторым оборотам.

— Да здесь вообще одни термины, и почерк ужасен!

— Вполне разборчивый, — пожал плечами Миша.

— Его только через лупу и разглядишь, — насупился гном, устав вчитываться в каракули давно почившего старика.

— Могу дать, — дочитав заметку, весело предложил хозяин комнаты.

Из собранных прадедом материалов следовало, что в древности действительно существовал вид драконов, которые при опасности выдыхали пламя. Однако из-за ценной чешуи вулканники были истреблены. Дед Тимофей утверждал, что видел своими глазами нагрудник, сделанный из кожи последнего огнедышащего дракона. Он отличался удивительной прочностью и лёгкостью и, по рассказам владельца, не раз спасал в бою его жизнь. Размером вулканник превосходил все известные виды: «…с лошадь, вставшую на дыбы».

— Давай листать с конца, — вспомнив, что именно там подруга прочла, как открыть темнушку, заныл Алет, которого угнетал монументальный вид дневника.

Решив, что ознакомиться с трудами прадеда можно и позже, Миша уступил приятелю.

Последние страницы дневника содержали краткую автобиографию автора. Прадедушка писал, что после смерти жены передал главенство родом единственному сыну и перебрался в комнату у библиотеки. Рассказывал, как увлёкся историей родового поместья и стал изучать замок. Выкопав из семейного архива, что хранится в кабинете, план здания, он больше года искал тайники, но его чаяния не увенчались успехом. Тогда он решил переделать собственную комнату. Дед Тимофей подробно описал устройства замков потайных дверей.

— Выходит, он специально запер проход в библиотеку, — вскользь заметил Миша, вспомнив, в каком положении изначально находилась ручка-конёк.

— Какой в этом смысл? — глянул на закрытый шкаф Алет.

Они вернулись к чтению.

Через какое-то время, уже завершив ремонт, прадед вплотную занялся семейным архивом. И, словно в награду за упорство, в одном из старых писем он нашёл упоминание о потайном ходе, ведущем из замка в конюшни.

«…Я не был уверен, что конюшни не перестраивались, — писал дед Тимофей. — Когда строился замок, они могли располагаться и севернее, на месте теперешнего сарая. Поэтому я возобновил поиски в замке. Из письма я знал, что проход идёт под землёй, и сделал вывод, что искать дверь необходимо в погребе или в тренировочном зале. Но и здесь меня постигла неудача…»

Тайный коридор наружу он так и не сыскал. Напоследок он просил нового хозяина дневника не сжигать его рукописи:

«…Я столько сил вложил в мои исследования, стольким пожертвовал…

Меня все считают безумцем, мой сын уверен, что я помешался после смерти его матери. Но это не так. Я всю свою жизнь был предан прошлому, зачастую жертвуя настоящим. Сейчас, глядя на внуков, я всё чаще задаю себе вопрос: «Правильно ли я прожил свою жизнь?».

Этот дневник — единственное, что у меня осталось. Я слишком стар и немощен, чтобы начать всё заново. Я не могу вернуть время, чтобы увидеть первые шаги моего мальчика, услышать его первые слова… Я считал всё это неважным, заботился лишь о том, чтобы мой наследник получил достойное образование. Если ты держишь этот дневник, Лёня, знай, я всегда любил тебя и твою маму, как люблю и вас, мои дорогие внуки…»

В конце совсем мелко было что-то накарябано на неизвестном языке. Алет, получивший-таки от друга лупу, первым сообразил:

— Это зеркальный шрифт! Спорим?

Недоверчиво взглянув на друга, Миша поднял книгу, и они подошли к зеркалу. Извернувшись, при помощи увеличительного стекла, они всё же смогли разобрать:

«Шкатулка с сокровищами в подсобке, на нижней полке»

Не медля ни секунды, парни бросились к темнушке. Убрав банки с гвоздями, молотки разных размеров, неизвестно зачем оказавшийся тут же набор колб из цветного стекла, оставшийся после ремонта бамбук, который давно пора было сжечь, друзья увидели небольшую шкатулку-сундучок из тёмного дерева с металлическими полосками на крышке и миниатюрным замочком-засовом. Миша, как хозяин комнаты и наследник своего деда, осторожно взял её и перенёс на рабочий стол.

— Надо бы подождать Дину, — вспомнил он о подруге, прекрасно понимая, что она может обидеться, ведь накануне они сами поленились разобраться с содержимым этих полок.

И всё же любопытство пересилило. Найдя тысячу оправданий и уговорив свою совесть, Миша открыл шкатулку и непонимающе уставился на содержимое.

— И это твой дед называет «сокровищем»? — разочарованно протянул Алет, выуживая из сундучка медальон на массивной цепочке.

— Возможно он антикварный, — сильно сомневаясь в собственных словах, предположил Михаил.

Алет раскрыл медальон, и друзья увидели портрет женщины средних лет.

— Твоя прабабушка?