Елена Блонди - Тайные улицы, странные места [СИ]

— Вода, — сказала Женя.

И в его животе сразу возобновилась давешняя морская буря. Женька с испугом замотал головой, придерживая пальцем уползшую на ухо мокрую повязку. Какая там вода, добежать бы до сортира. И как ей сказать? Одновременно он понял, почему девочка показалась ему почти незнакомой. Лицо так близко, и сверху. До нее так — только мама. Похожа на маму, когда — так вот.

Она снова склонилась с озабоченным выражением. И снова стала так похожа на его мать, когда та мерила температуру или трогала горячий лоб, что он перестал стесняться.

— Мне в туалет. Срочно.

Боковой неяркий свет показал, как занялись краской пятна веснушек. Женя прикусила губу, потом слегка улыбнулась. Встала, протягивая руку:

— Тут рядом. Я покажу.

— Я сам. Встану.

Он сел, цепляясь за края жесткой койки, укрытой сбитым старым одеялом, не шерстяным, а сшитым из кусков, как в мультиках про деревню, русские печки и котов с мышами. Женя уже отошла к белой крашеной двери, по бокам которой бледным светом мерцали странные окна — тоже собранные из множества кусочков — квадратиков, прямоугольников и даже треугольных клиньев, все — в узких полосках деревянных рамочек. Ждала, наблюдая, как он, покачиваясь и на всякий случай держа вразлет руки, идет через комнату, неуверенно ступая по цветным вязаным половичкам. Когда подошел, открыла двери и вышла первой. Женька — за ней, в полном недоумении от картины, что открылась ему снаружи.

В окна смотрело небо и потому казалось логичным, что двери выведут ну, в коридор, или еще в какую комнату, какой-то квартиры, явно не первого этажа. Но, одолев три плоские ступеньки, Женька оказался на утоптанной земле, поросшей плотным ковром мелкой травки, она упруго проминалась под сандалиями, что хлопали о щиколотки незастегнутыми ремешками. Дорожка шла между каких-то деревянных сараюшек, впрочем, аккуратных, повыше и пониже, с запертыми и приоткрытыми дверями (за одной вдруг резко заквохтала курица), а через десяток метров сарайчики расступились, и Женька оказался на ближнем краю огорода с ровными грядками, которые, следуя небольшому подъему, уходили к неровной каменной изгороди, ему, наверное, по пояс. Слева, за парой деревьев, окруженных кустишками, притулился скромный беленый домик — в высоту больше, чем в ширину.

— Я тут подожду, — негромко сказала Женя, — тропинка вон, между помидоров. А то в доме воды нет, со вчерашнего дня.

Женя удивился, какая связь между водой в доме и уличным домиком уборной, но добредя, с неловкостью понял, все ж просто — тут вода не нужна, а в доме, наверное, еще один туалет.

…На стенке сортира снаружи висел пластмассовый рукомойник с пипкой, она загремела, цепляясь и выпуская из емкости струйку воды в эмалированный поддон, потом вода зазвенела ниже. Женька мыл руки, держа в ладонях подсохший кирпичик мыла, и осторожно, чтоб не беспокоить шею, крутил головой, пытаясь сообразить, где же они находятся. И как он вообще тут очутился. А где Капча? И что стало с несчастной Аной? Судя по его носу, вряд ли сам был суперменом и всех расшвырял, нет, явно вырубился с первого же удара. Кстати, про нос…

Вытирая руки жестким льняным полотенчиком, висящим на крючке рядом с рукомойником, Женька попытался разглядеть себя в зеркальном квадратике напротив. Сумрачное зеркало отразило как раз один только нос, сильно распухший. Потом — глаза, не очень заплыли, прикинул, вешая полотенчик обратно, но все еще будет, тем более на переносице расплывалось черное пятно свежего синяка. Он вздохнул и направился обратно, лавируя между роскошных помидорных кустов с чуть колючими ветками и алыми даже в зыбком бессолнечном свете атласными кулаками плодов. Один упал прямо на плитки тропинки, Женька нагнулся, взял в руку, усмехнувшись сравнению — кулаки, ага, — но тут же поморщился и снова стал похоронно-серьезным. Так меньше болело лицо.

Помидор протянул девочке, та кивнула, принимая. Оглянулась куда-то в сторону, видно было по серьезному лицу, соображает важное. И что-то решив, шагнула в сторону, куда за край сараев уводила еще одна тропинка, тоже поросшая ковриком мелколиственной травки.

— Скорее, кофе успеем. Ты кофе пьешь утром?

— Утром? — Женька шел следом, по левую руку тянулись задние стены сараюшек, увешанные всякими интересными штуками под узким навесом — топорики, длинная коса — совсем настоящая, какие-то кожаные ремни с пряжками и вдруг — здоровущий хомут, наверное — хомут, решил Женька, проходя мимо поставленных один на один деревянных бочонков, обшитых ржавыми жестяными полосками. И снова озадачился, замечая светлеющее небо и слыша с боков и откуда-то снизу мерное гульканье горлиц:

— Уже утро, да? Вот же… А-а как я? Ну, мы в смысле. И где?…

Женя ускорила шаг.

— Давай потом? Сперва кофе. И солнце.

В стеклянный дом она почти влетела, и Женьке пришлось придержать и самому аккуратно закрыть дверь, застывая на пороге от изумления.

— Ничего себе!

Домик походил на игрушку. Весь был собран из разного размера стекол, как и давешние окна, но тут из деревянных рам было все — стены и граненый купол крыши. От пола до женькиной макушки стекло заменяла полоса полупрозрачной стеклянной плитки — из такой когда-то в городе были сделаны автобусные остановки, это было очень здорово, но потом всю плитку побили и теперь остановки сварены из крашеного железа — лавка из прутьев, над ней козырек в два ската.

Внутри домика оказалась кухня, вполне обычная, со столом в середине и не новой мебелью из белого дсп. Мойка, сушилка, шкафчики и кухонные столы, все шло вдоль стен по кругу и только в одном месте была оставлена пустота, в ней — проем, в проеме видна узкая лесенка с изгибом.

Оглядываясь, пока Женя стремительно набирала воду в электрочайник, ставила на боковой стол кружки, сыпала кофе и сахар, он задрал голову к потолку. Снова повторил:

— Ничего се-бе!

Стеклянный граненый купол был отсечен от помещения непрозрачной площадкой потолка, в центре из него спускалась на цепочке люстра (тоже довольно странная, понял Женька, но решил рассмотреть ее позже), и видимо, именно туда, в самую стеклянную макушку, вела лесенка в проеме кухонной стены.

— Сейчас солнце выйдет, да? — он топтался, не опуская голову, в переносице толкалась, пульсируя, кровь, смотреть было немного больно, поплыл по кухне горячий кофейный аромат, щелкнул, отключаясь, чайник, завыла микроволновка, догоняя сунутые внутрь чашки до кипения. А за стеклянными гранями, ломаясь в них и расцветая, плыли невероятно прекрасные облачные перья, легчайших оттенков алого и лимонного.

— Да. Осталось десять минут. — Женя внимательно смотрела в освещенное окошко на карусель чашек, — надо успеть.