Елена Блонди - Тайные улицы, странные места [СИ]

— Что? А-ы-эхх, — Женька раскашлялся, ничего не видя от слез. В глотке горело, словно хватанул раскаленного песка.

— Не тяни так сильно! Я держу, не упадешь!

Ага, хотел сказать он. А вдруг отпустишь. Вдруг — случайно.

И рука, послушная такому разумному страху, только усиливала хватку.

— Прекрати! — прокричала Женя строгим учительским голосом.

Женька сглотнул. И прекратил. В смысле, махнул мысленно этой самой рукой, да гори оно все. Скрюченные пальцы ослабели, разжимаясь. И полет сразу улучшился, стал равномерным, хотя все равно никакого удовольствия в том, как двое продирались через раскаленные потоки злого жесткого воздуха, не появилось.

Женьку подташнивало от высоты, вернее, от пустоты, невозможности опереться хоть на что-то. Раздражали висящие ноги, хотелось как-то их расположить удобнее, но все мышцы и так болели от напряжения и не желали дополнительно возиться с ногами.

Надо было раньше прыгать с парашютом, подумал Женька. Попытался про это сказать. Женя поняла, покачала головой. Светлые волосы то рассыпались ореолом, то прижимались к макушке, обтекая голову.

— Там ты падаешь. И с вышки в воду тоже. А тут — другое. Нам нужно вперед.

Она вытянула руку, как будто указывала направление. И ноги, кивнула, призывая посмотреть, он посмотрел, с опаской вдавливая в грудь подбородок, — ноги вытянула тоже, не напрягая, чуть согнутые в коленках. Почти так ныряла, вспомнил Женька, пытаясь устроиться так же. И получилось, струи воздуха будто присмирели, не раскачивая ему ноги и не откидывая руку назад. Он сжал губы и прищурил глаза, рассматривая через ресницы широкую степь, горсти поселковых домиков, летящую далеко внизу и сбоку линию побережья. И — сверкающие лепешки озер и ставков, будто вырезанные из фольги и наклеенные на степь.

Засмотревшись, забыл о руке, за которую его держала Женя, спохватился, боясь шевелить пальцами — вдруг пустота и падение — но на тыльной стороне ладони ясно ощутил прохладную точку, единственную прохладу во всем, что вокруг. Увидел — рука девочки парит над его рукой, еле касаясь кожи одним лишь пальцем. Женя засмеялась, толкнула его коленом в бедро, Женька сделал пируэт в раскаленном воздухе, но точка свежести никуда не девалась — девочка нырнула одновременно с ним, переворачиваясь.

Не бросит, понял он. Она сама — никогда. Не бросит!

И завертелся, разгоняясь и поворачиваясь. Женя без опоздания повторяла его движения, не отставала, без всяких усилий и ошибок.

Через пару минут успокоился, тяжело дыша, потный и совершенно счастливый. Дальше летели уже спокойнее, тем более, полет не был особенно быстрым, скорость ненамного выше, чем у грузовичка Отана.

Дважды приходилось спускаться, чтоб отдохнуть. Уставали не руки и ноги, а больше сердце, дыхалка, и почему-то желудок. Но сидели недолго, жара приводила в исступление и даже плавный прыжок в небольшое озерко, окруженное тростниковыми плавнями, не принес облегчения — вода оказалась почти горячей.

— Тебе тоже так? — спросил Женька, когда сидели на берегу, обирая с одежды мелкие листики ряски, — ну, в смысле укачивает и лететь через воздух тяжело. Или ты, типа богиня, все же…

— С тобой я человек, — возразила Женя и хихикнула, — типа человек. Все же. Так что, да, устала ужасно. И тошнит. Отдохнул? Давай, а то Отан нас обгонит.

— Еще чего, — возмутился Женька, протягивая ей руку.

Но сверху увидели — Отан движется по грунтовке на муравейчике, таща за игрушечной машинкой хвост рыжей пыли.

А впереди, еще невидимый Отану, но прекрасно видный сверху, сверкал белой плоскостью огромный Кой-Аш. И хорошее настроение Женьки тут же пропало.

Солнце краснело, не теряя своей немыслимой температуры, клонилось к западу, делая плавные холмы под алой пыльцой лучей декорациями, вырезанными из дымчатой бумаги и наложенными друг на друга. И соль Кой-Аша почти пылала, выжимая из глаз слезы, а из кожи — соленый пот. Словно внутри тел поселилась древняя вода озера, уйдя из него самого.

Женька и Женя стояли на ближайшем к озеру холме, осматривая бескрайнюю алую гладь. В полном безветрии торчали на пересушенной земле полынные венички и корчился маленький, в три низких ветки, куст шиповника с десятком оранжевых ягод среди жестяных листьев.

Я тут был, вспомнил Женька, еще когда снизились и девочка, придерживая его за руку, помогла не удариться подошвами о грубую комкастую глину.

Когда ехали на Моряну, Отан остановил муравейчик, вышел перекурить, а Женька побежал на макушку холма, чтоб увидеть огромное озеро целиком. Был в восторге, жадно оглядывая плоскую равнину из розоватой соли. И после радовался тоже, когда гуляли с Женей, чавкая в черной прохладной грязи изгвазданными сандалями.

Сейчас, ясное дело, никакой радости он не испытывал. С нытьем в сердце скользил взглядом по алым просверкам и переливам, боясь увидеть на них черные, маленькие отсюда точки. Вертикальную черточку и рядом с ней пятно пониже и меньше. Хотя, что он знает о Чинуке. Может, он размером с тигра.

— Не вижу, — сказал хриплым голосом, втайне радуясь крохотной отсрочке, — вообще ничего. А ты?

— Пусто. Он точно сказал, про озеро?

Женька кивнул. Конечно, Норис не сказал «Кой-Аш», но они с Женей успели побывать только тут.

— А ты сама, что, не в курсе, чего этот придурок задумал? Ну, в смысле… — Женька сделал рукой неловкий жест, — а, и еще — он как сумел забрать пса? Ты ж сказала, он… у него не вышло, героем.

— Я не могу залезть в голову к человеку, — быстро ответила Женя, продолжая осматривать соль и берега, — и знать, кто что сделает, и как сделает, тоже не могу. Тем более — человек. Я могу сказать, когда наступает время леди Маистры, наблюдая за тем, как совершается погода в определенном месте. Или примерно знаю, когда ждать осенних этезий, ведомых Ньердом. Потому что он ведет их осенью, сотни лет. Но даже это всегда неточно. Слишком много всего, понимаешь? Жарким ли было лето, достаточно ли тяжелы тучи, как часто случался туман, и даже, — она показала на кустик шиповника, — даже, много ли было листвы на деревьях и густы ли травы. А зелень опять же — разная, из-за разных условий.

— Я понял. То есть, я могу сказать, что Норис гнида и поступки у него будут гнидными. А какие именно — разве ж точно скажешь. И ваш Чинук. Ты знаешь, что может случиться, но в плане «может», а не так чтоб обязательно, да?

— Оно уже случается, Жень.

Женька вытер лоб, встряхнул руку, с которой полетели мелкие капли.

— Да. Ладно, еще вопрос. А Отан с Маистрой? Они не помогут? У них же сила!

— Помнишь ночь на берегу? Когда ты согласился на помощь леди Маистры? А мне пришлось звать Ньерда, чтоб все уравновесить?