Робин Хобб - Странствия Шута [Fool’s Quest]

Оак… Молодой человек, нанявшийся прислуживать за обедами. Улыбчивый парень, не очень ловкий, но всегда довольный; он так гордился своей новой ливреей. Оак, мертвое тело, растекающееся красным по белому снегу. Он пришел к нам из деревни. Его родители гадают сейчас, почему он до сих пор не навестил их.

За дверью раздался шум. Это возвращался Олух, неся блюдо, полное маленьких изюмных кексов. Улыбаясь, он предложил нам угощение. Он так и не понял, почему Чейд, Лант и я покачали головами. Персеверанс взял один и так и держал его в руке. Олух снова улыбнулся и уселся у очага, примостив тарелку на колени. Он долго и с удовольствием выбирал пирожное. Его простое наслаждение маленьким кексом слегка ослабило мое напряжение. Почему не может быть, что моя дочь, моя Би, так же не сидит сейчас где-нибудь, беззаботно, с тарелкой пирожных?

Лант замолчал и нахмурился. Он посмотрел на Чейда, будто стараясь угадать, что старик думает о его словах. Лицо Чейда ничего не выражало.

— Продолжай, — натянуто и тихо сказал он.

— После этого я ничего помню. Я проснулся поздним вечером. Лежал один на дороге. Тела Оака не было, вокруг было темно, за исключением света от конюшен. Они горели. Но никто совершенно не обращал внимания на огонь. Тогда я тоже об этом не думал. Не заметил ни огня, ни исчезновения тела. Я встал. У меня кружилась голова, страшно болели рука и плечо, я замерз и дрожал. Я добрел до дома и направился в свою комнату. Булен, который был там, обрадовался, увидев меня. Я сказал ему, что ранен. Он перевязал меня, помог лечь в постель и позвал Старую Рози, бабку пастуха, которая немного занималась лечением. Она пришла и посмотрела мое плечо.

— Булен не поехал в деревню за целителем? Или в Приречные дубы? — Чейда откровенно потрясло, что какая-то бабка занималась раной его сына.

Лант насупился.

— Никто не хотел выходить из дома. И никто из чужих не хотел сюда заходить. Нам всем это нравилось. Мы как-то договорились, что кто-то напился, был небрежен и поджег конюшни. На самом деле нам было все равно. Я не помнил, где меня ранили. Кто-то говорил про пьяную драку, другие — про раны от пожара. Но никто не помнил точно, что случилось. И нас это совсем не заботило. Это было не важно. — Внезапно он пронзительно-умоляюще посмотрел на Чейда. — Что они сделали со мной? Как они это сделали?

— Мы думаем, что они наложили сильное заклинание на тебя и всех остальных. А потом внушили вам, чтобы вы усиливали его друг для друга. Вы все не хотели помнить, не желали думать о плохом и совершенно не хотели покидать поместье. Отличный способ скрыть то, что здесь произошло.

— Это я виноват? Я так слаб, что они смогли взять верх? — в его вопросе звучало страдание.

— Нет, — уверенно ответил Чейд. — Ты не виноват. Человек с сильным Скиллом может навязать свою волю другим и заставить их поверить во что угодно. Во время войны с Красными кораблями это было самым сильным оружием Верити. Никогда не думал, что снова увижу это в Бакке, — мягко добавил он. — На такое требуется огромная сила и мастерство. Кто владеет таким знанием? И у кого есть такая сила?

— Я мог бы сделать это, — объявил Олух. — Теперь я знаю, как это делать. Сделать музыку, чтобы звучало «забудь, забудь» и заставить всех петь эту песню, снова и снова. Наверное, это не трудно. Я просто никогда не думал раньше, что можно так сделать. Могу сделать, хотите?

Вряд ли когда-либо я слышал что-то более ужасное. Сейчас мы с Олухом были друзьями, но в прошлом мы часто ссорились. В общем-то у этого простого человека было доброе сердце. Но во времена наших размолвок он пообещал сделать меня неуклюжим, и я постоянно сбивал колени и ударялся головой. В магии он был куда сильнее меня. Что если он когда-нибудь решит, что я должен забыть о его проделках? Я поднял глаза и встретился взглядом с Чейдом. Он думал том же.

— Вы не сказали, сделать или нет, — напомнил Олух. — Просто скажите, и сделаю.

— Думаю, отнимать чьи-то воспоминания неправильно и плохо, — ответил я.

— Как отнимать монетки и сладости, — язык Олуха облизал верхнюю губу: верный признак задумчивости. — Ну да, — продолжил он серьезно. — Очень плохо.

Чейд взял заварник и покачал его на руке.

— Олух, можешь ли ты сделать песню, которая поможет людям вспомнить? Не такую, которая заставит их, а ту, что даст им вспомнить, если они захотят.

— Пока не делай! — вмешался я. — Подумай и скажи нам, можно ли это сделать. Но может быть, это не понадобится.

— Думаешь, нам хватит эльфовой коры, чтобы сделать настой для всех в поместье? Даже если курьер привезет мой запас? Фитц, с каждой минутой, с каждым часом Би и Шайн грозит большая опасность. В лучшем случае они удаляются от нас. В худшем… не хочу об этом думать. Но мы должны узнать, что произошло после того, как Лант потерял сознание. Мы оба понимаем, что сейчас их следы замело. И если налетчики смогли заставить людей забыть о произошедшем, они могут заставить остальных не замечать их по дороге. Скорее всего так и есть, ведь мне никто не докладывал о незнакомых людях здесь или в округе. А значит, наша единственная надежда — понять, кто они и чего хотят. Они прошли долгий путь и, видимо, придумали очень сложный план, чтобы получить что-то. Но что?

— Кого, — поправил его Лант. — Им нужен был бледный мальчик.

— Нежданный сын, — прошептал я. — Из пророчества Белых. Чейд, Шут рассказывал мне, что именно поэтому его пытали. Слуги ищут следующего Белого Пророка, и они думали, что он знает, где его найти.

В дверь постучали, и я перевел взгляд. Заглянул Булен.

— Сэр, я привел ее.

— Пожалуйста, впусти, — пригласил я.

Булен распахнул дверь и вошла женщина. Персеверанс медленно встал. Он смотрел на нее собачьим взглядом. Я видел как дрожат его губы и как крепко сжаты его челюсти.

Возможно, в свой первый приезд в Ивовый лес я и видел его мать, но сомневаюсь, что с той поры наши пути пересекались. Это была обычная женщина Бакка, с вьющимися черными волосами, упрятанными в кружевную сетку на затылке, и мягкими карими глазами. Она была стройной для женщины ее лет, и чисто одета. Сделав легкий реверанс, она нетерпеливо спросила о делах на кухне.

— Мальчик, работавший в конюшне, говорит, что вас знают как отличного пекаря, — ответил ей Чейд.

Дилиджент с вежливой улыбкой повернулась к Персеверансу, но так и не узнала его. Чейд продолжил:

— Я знаю, что вы живете в домиках для работников с конюшни. Мы осмотрели конюшни, сгоревшие накануне Зимнего праздника. Там сгорело несколько человек, и нам нужно понять, как это могло случиться. Вы знакомы с кем-нибудь из конюхов?

Очень прямой вопрос. Будто кто-то набросил черный платок на ее глаза, и на какой-то момент она перестала видеть нас и осознавать себя в этой комнате. Потом она вернулась и покачала головой.