Владимир Смирягин - Червь Могильных Холмов

– Мы бы с удовольствием продолжили пить с вами, вождь, – сказал Червь. – Но нам необходимо возвращаться на родину. Там мы будем часто вспоминать о том, как прекрасен и грозен ваш бог.

– Вождь понимает чужаков, – кивнул Чобр. – Вождь не хотел бы надолго уходить со своих земель.

В деревне путников снабдили пищей в дорогу и проводили всем селением. Только старый Пхар не вышел из своего шатра. Несчастный старик горько переживал смерть дочери от клыков лесных тварей.

– Сегодня мы отдохнем, празднуя избавление от чудовища, – хмуро сообщил им напоследок вождь, – а завтра отправимся убивать гнилых волков. Мы должны отомстить за смерть внучки Пхара. Мы убьем много гнилых волков в ее честь.

Тидред слушал молча, изредка кидая взгляд на невозмутимого Олафа. Ему показалось или тот избегает смотреть ему в глаза?

Когда они отошли от деревни, паладин выбросил в траву свою сумку с предложенной в дорогу пищей.

Они шли молча, а когда селение скрылось из виду, свернули к святилищу.

Через некоторое время путники уже стояли в пещере и осматривали каменного идола. Они излазили святилище вдоль и поперек, осмотрели изваяние с головы до пят, но не нашли ничего похожего на знаки праязыка.

После двух часов бесплотных поисков Тидред остановился и задумался.

– Вождь гроров сказал, что их Древний бог стоит здесь с начала времен, – промолвил он, рассуждая вслух.

– И что? – впервые за все время подал голос Олаф.

– Стоит, – продолжил Червь. – Так может нам нужно его положить?

Олаф понял. Они привязали оставленную грорами толстую веревку к шее идола, и, взяв свободный конец, рыцарь принялся тянуть за него. Тидред же забрался по трещинам в породе позади истукана и, упершись в каменный затылок ногами, а в скалу лопатками, надавил изо всех сил.

Некоторое время идол Древнего бога стоял нерушимо, а затем, поддавшись усилиям двух сильнейших воинов обоих Орденов, качнулся, зашатался и, наконец, рухнул на покрытый мелкими битыми ракушками пол пещеры. Олаф едва успел отскочить в сторону.

Тидред же ящерицей спустился на землю и подскочил к основанию. Быстро счистив ножом грязь с недосягаемой для обзора ранее части статуи, он показал подошедшему Олафу то, что увидел сам.

На освобожденном от земли основании каменного идола был высечен рисунок – архипелаг из нескольких островов во Всемирном Океане. Один из них был отмечен небольшим крестиком. Также над островком виднелось грубое изображение небольшой звезды.

– Четвертый по счету, – сказал Червь. – Остров Крыла. Это не очень далеко отсюда. Возвращаемся на корабль. Звезда Асмарит появится на небосводе через шесть недель, так что нам ещё придется долго ожидать ее появления. Но лучше это делать уже на острове.

Когда вернувшиеся на судно путники сообщили капитану куда они намереваются плыть, Кардалий Трас пришел в отчаяние и наотрез отказался следовать в те воды.

– Я все понимаю, господа, – сказал он. – Вам надо и все такое, но я туда не поплыву. Там же рассадник пиратов. Да мы и до первого островка из архипелага Ворона не доплывем – нас затопят. Вам лучше вернуться в Жетар и там взять корабль побольше. С умелыми воинами и хотя бы одним магом.

– Мы не успеем, – возразил Тидред. – При всем желании нам не успеть в срок. Капитан, мы отдадим вам все наши деньги, только отвезите нас туда.

– Насчет пиратов вы можете не беспокоиться, – добавил Олаф. – Мы справимся с ними. Слово Паладина.

Капитан долго упирался, но когда воины высыпали перед ним на стол всю имеющуюся наличность, а рыцарь прибавил к этому еще свои доспехи, капитан не устоял и распорядился выступать.

Первую неделю не происходило ничего необычного – команда лениво исполняла свои обязанности, пассажиры скучали, капитан пил, а на вторую случилось то, чего так опасался Кардалий Трас.

Под вечер этого дня на горизонте появились два хищных стремительных парусника под красными флагами и пустились вдогонку за одиноким суденышком.

Как ни старалась команда корабля, но "Благочестивая Марта" не была рассчитана на гонки с легкими пиратскими судами и через некоторое время не осталось никаких сомнений в исходе преследования. Стало ясно, что через минут двадцать у убегающего судна сменится хозяин, если срочно чего-нибудь не предпринять.

От ближайшего корабля преследователей отделилась темная точка и по высокой дуге взвилась в воздух. Точка увеличивалась, по мере приближения принимая вид каменной глыбы, которая упала в десятке метров от носового шпиля "Благочестивой Марты" и подняла фонтан брызг, взвившийся выше бортов.

С носа пиратского корабля засигналили яркими флажками, предлагая сдаться.

О сдаче на милость славящихся своей жестокостью пиратов местных морей не могло быть и речи. Матросы делали все возможное, чтобы выжать из ветхого суденышка хотя бы еще что-нибудь, сбрасывая за борт все лишнее. Бочки с солониной, с водой, мешки с мукой – все летело в бушующие волны. Но если это и помогло, то ненадолго.

Вторая глыба вошла в воду почти у правого борта пытающегося уйти кораблика. Похоже у пиратов заканчивалось терпение.

Капитан отдал приказ и тяжелый арбалет, расположенный на носу "Благочестивой Марты" выбросил полутораметровое копье в сторону ближайшего из кораблей. Оно вонзилось в борт вражеского судна, но каких-либо разрушений не причинило. В ответ оба пиратских парусника начали полномасштабный обстрел сопротивляющегося суденышка.

В один момент на кораблик обрушился град камней и сосудов с зажигательной смесью. Тяжелым снарядом перебило основную мачту и она упала на палубу. Реи второй разлетелись в щепы.

Один из упавших камней придавил капитана к палубе и командование взял на себя Ладос. Арбалет на носу стрелял почти без перерыва и копья с длинными, на треть снаряда, наконечниками вскоре подошли к концу. Паника на корабле нарастала.

– Я могу помочь, – подошел к наблюдающему за пиратскими судами Тидреду Олаф. – Но после того, как это сделаю, часа два буду полностью беззащитен.

– Действуй, – сказал Червь, не отводя взгляда от вражеских кораблей, да и не желая смотреть лишний раз на паладина. – Я не дам им убить тебя. Артефакты не получить иначе, как только вдвоем, так что не опасайся ничего и делай задуманное.

Олаф внимательно посмотрел на него, затем расстелив на палубе свой плащ, стал на колени, не обращая внимания на наносимые кораблю разрушения и падающие в воду камни. Он запел заунывную песню, напоминающую долгую молитву. Пел рыцарь минуты две, а когда закончил – застывшую на палубе в молитвенной позе фигуру окутал мягкий свет, становившийся все ярче и, наконец, ослепивший на краткий миг всех, находившихся на борту "Благочестивой Марты". Свечение достигло яркости полуденного солнца и из груди рыцаря в сторону пиратских кораблей ударил сноп белых лучей, пронзивший корпуса, как копья пронзают человеческое тело. Это продлилось всего несколько мгновений, а потом один из пиратских кораблей медленно пошел ко дну.