Александра-К - Ненависть [СИ]

На мгновение страх потери перестал сжимать сердце воина, он улыбнулся, глядя на потешных малышей.

«Пора оставить легион другим. Пора уйти с этого проклятого места, пока боги не наказали и не отобрали единственную привязанность. Пора…»

Ремигий упрямо наклонил голову, отбросил назад волосы, внимательно вглядываясь в лепестки пламени и обдумывая то, что только что почувствовал. Много лет назад он желал другого — яркого мира, гордых побед, власти и славы. Все это было, да и сейчас этого немало. Но сосредоточием всех его желаний внезапно стал смешной скуластый нелюдь, тот, кто дороже гордости и славы…

— Господин! — негромкий голос Ярре заставил Ремигия обернуться.

Сотник немного неуверенно подпирал стену недалеко от него. Довольно забавно было видеть, как его стальной учитель смотрит на Наместника растерянно и как-то испуганно, пожалуй.

— Что еще произошло?

— Я Лиса спрашивал про их Владыку… Он говорит, что не помнит, чтобы они хоть раз отступали без боя…

— Верно, я тоже такого не помню. А ты помнишь такое раннее предзимье за эти пять лет? И чтобы с нами воевали подростки? Последние отряды, с которыми были стычки — в них очень юные воины.

— Но как вы?..

— Я вижу Эйзе и сравниваю с его возрастом — они еще более юные, чем он. Мы воюем с мальчишками. Немного чести!

Сотник тяжко вздохнул:

— Нам-то немного, мы выигрываем каждый бой все более и более тяжко.

— Ну, хотя бы потому, что даже приблуды еще надеются вернуться в Империю и немного пожить по-человечески, а этим терять просто нечего. Смерть в бою или смерть от голода — немного разницы в конечном итоге… Я думаю, что они пойдут на переговоры в этом году. Еще немного поголодают и начнут разговаривать с нами…

И,немного помолчав:

— Ярре, прошу, натаскай снова Эйзе — он совсем разленился, а мне надо, чтобы через пару месяцев он обрел боевую форму. Я его буду жалеть…

— Ты… — сотник тут же поправился, — вы так и не отказались от идеи бросить наместничество?

— Нет…

И прозвучало это так мрачно, словно каменная глыба упала. Альберик, поняв о чем речь, повернулся и внимательно взглянул на Цезариона. Но возразить не посмел — все-таки раб. Хотя горько, конечно, что последний в роду вот так беззаботно и легкомысленно бросает под ноги чужому мальчишке родовую честь, гордость патриция. Не приведи боги, предаст его тварь. Что тогда? И ведь не связать его ничем — клятва Огня не для него, нечеловек же, да еще и мужчина!

Сотник угрюмо промолчал. Только кивнул головой. И ему приходили подобные мысли. Пока Лис в доме Наместника, ситуация хоть как-то терпима, но перейди он в дом сотника, разговоры все равно пойдут. А никто не любит посплетничать больше, чем воины в караулке. Но бросить выздоравливающего Лиса в горнило войны, вырвав его из краткой передышки от подлой жизни тварей — это было полным безумием. Но и оставить все так как есть… Все когда-нибудь кончается, и их отдых может закончиться самым неожиданным образом — бедой. Когда все слишком получается, жди беды — боги не любят слишком долго ласкать.

Ярре тяжело и очень неуверенно сказал:

— Господин, если вы захотите уйти, возьмите и нас с собой…

Наместник обалдело вгляделся в расстроенное и перевернутое лицо своего прежнего наставника — что значит «нас»?Сотник ответ глаза — не дело воину Империи признаваться в подобном. Цезарион пожал плечами:

— Если еще Лис захочет …

Старый воин усмехнулся — странно, но его умный стратег и тактик, его ученик и начальник не понимал одной очень простой вещи — им нет места ни среди тварей, ни среди людей. И вовсе не потому, что их возлюбленные твари были юношами. Нет, в пределах Империи были и более дикие брачные законы. Просто… Они перешли какой-то рубеж, который переступать тем, чья жизнь — это война и убийства, нельзя. Они разглядели под забралами шлемов врагов лица. Разные, пока еще живые. А вот после этого в бою, там, где либо ты, либо тебя, просто гибнут… Потому что «либо ты» не выходит. Или выходит, потом утопая в волнах горечи, которую можно унять только вином или большой кровью, когда уже земля стонет и не впитывает в себя живую влагу.

— Ты тоже понял это, Ярре? — Голос Наместника звучит хрипло и грубо. Он тоже не привык говорить о подобном ни с кем… Ну да, ни с кем, кроме его возлюбленной твари. Странно.

— Да… — И тут не надо спрашивать, о чем говорит его бешеный Наместник. Твари явно что-то делали со своими возлюбленными людьми — они начинали понимать друг друга.

— Иди к Лису. Судя по всему, ждать осталось очень недолго. А, значит, покоя нам скоро не будет, надо успеть хоть немного еще побыть с ними…

Заспанный Рыжий сердито посмотрел на разбудившего его поцелуем сотника:

— С чего вдруг такие нежности?

— Наместник говорит, что чувствует, что мы скоро снова выступим. Вот уж никогда не подумал бы, что непробиваемый Цезарион станет чувствительным как женщина. Но вот в предсказаниях он не ошибается. А жаль…

Лис сел на ложе, совершенно не заботясь о приличиях, неловко согнув длинные ноги и опираясь руками о кровать.

— Ты спрашивал вчера… Это не Наместник… Мыш… Он чувствует и отдает свое знание Наместнику, поскольку тот очень близок к нему. Он просто по-другому не может его охранять.

— И ты — тоже?

Тихий вздох в ответ:

— Нет. Я разучился. Не умею. Не могу.

Лицо Лисенка внезапно перекосило. «Ах ты ж зараза, старый пень! Петух мохноногий! Мыш полностью принаджлежит Наместнику, так же, как и человек принадлежит ему! А чем тебе обязан Лис, чтобы требовать от него подобного?»

— Ладно, извини…

— Да нечего извиняться. Просто за этот год я почти забыл, как это быть тварью. Забыл, как прятать лицо, стал забывать язык…

«Мальчик мой, да если бы ты этого не забыл, ты бы просто свихнулся и погиб бы, и мы никогда больше не встретились и …»

— Ярре, да где тебя опять носит?

Рев Цезариона поднял на ноги весь дом. Отчаянно взвыл разбуженный Берси, громко заплакал Моди. Заквохтали в клетке подросшие фазаньи дети, встревоженные приблуды выкатились из своей комнаты. Мыш высунулся было на кухню, но, поняв, что она наполнилась чужими людьми, мгновенно нырнул обратно в спальню, куда никто не зайдет.

Сотника как волной вынесло из комнаты Лиса.

— Что случилось-то?

«Да что ж вы так вопите, мой высокорожденный господин? Разве этому вас учили?»

— Твари встали в пригороде…

— Что?!!Да куда смотрела сотня охранения?

Белый до синевы сотник ошалело ответил:

— Да они вынырнули из поземки как призраки. Мы просто ничего не успели — порубили бы в момент всех наших. А они сказали, что хотят говорить с Наместником. И не будут нападать!

Ремигий грубо и зло выругался. «Мира моему народу!» Пытаться начать переговоры, когда еще не упокоены тела тех двадцати, что привезли вчера со смертного поля. Чего хотят эти беловолосые ублюдки — чтобы их порубили без приказа озверевшие от страха и боли люди? Но Наместник уже заметил взгляды его воинов — еще немного, и они и вправду поднимутся на отряд тварей, добровольно подставивших себя под удар людей.