Александр Змушко - Под ногами троллей

Аррен представила эту огромную страну и у неё закружилась голова.

Пьерш усмехнулся.

— Да ладно, тебе, Ари! Королевство намного больше…

Он вернул на место платок, что защищал его рот от пыли (перед разговором пришлось его опустить). Теперь его речь звучала слегка невнятно.

— К тому же, понимаешь, тут не всегда так мрачно. Весной тут проливаются такие дожди! Кажется, сам Тартааш смоет, унесёт в море. Вода собирается в горах, и из ущелий вырываются настоящие реки! А потом русла пересыхают. К счастью, нам не придётся их пересекать — лошади все ноги переломали бы.

Они снова замолчали.

Тем временем взошла луна. Она посеребрила барханы и подарила каждому из странников тень — причудливую, зловещую. Спутники Аррен выглядели не лучше — Царица Ночи заострила их лица, придала щекам саванную бледность. Они казались мертвецами из могил. Тишина стояла какая-то особая, словно обморочная; она пригибала к земле. От гор тоже протянулись тени — такие густые, что в них, казалось, можно утонуть; добравшись до них, они погрузились в подлинную ночь. Оставленный Тартааш сиял далеко позади, облитый молочным лунным заревом; а они, словно цепочка призраков, уходили всё далее и далее к владениям усопших.

Голоса снова проснулись в Аррен; они сулили и обещали.

Но она лишь крепко сжимала стремя — и ничего не отвечала.

Жара окончательно ушла, и начал подкрадываться холод — леденящий, декабрьский холод южных пустынь. В какой-то момент Арен поняла, что, вместо того, чтобы смахивать пот со лба, она зубом на зуб не попадает.

Они добрались до Яджуидара глубокой ночью. Город стоял напротив ущелья; вновь появилась над краешком скал луна. В её колдовском свете город заливала болезненная бледность, как у свежеупокоенного мертвеца.

Заночевать решили за высоким, поросшим кустарником барханом; бок холма скрывал город мёртвых, и от этого возникала иллюзия умиротворения. Коней распрягли; поклажу сложили на песок. Выставили часовых; из наломанного сушняка запалили костёр. Небо над пустыней было красивым — звёзды высыпали на чёрный небосвод, как затейливые светлячки; а если пристально смотреть на звезду, то можно было увидеть, как она подмигивает — то ли самой Аррен, то ли своим соседкам по хрустальным воздушным чертогам…

Огонь жадно вгрызался в скудное угощение — внутри багровый, и оранжевый на кончиках облизывающихся языков. Он деловито раскусывал хворост, сыто урчал от удовольствия, громко трещал и ругался, если попадалась непокорная ветка…

— На, держи…

Пьерш протянул ей флягу с терпким вином.

В Келардене пробовать крепкие напитки такой малышне, как она, не одобрялось, но сейчас, после леденящего холода ночи…

Аррен разбудили шум, крики, шаги.

— Клянусь Баалом, — бесновался Джаншах, — как можно спать и не заметить, что ваших товарищей утащили в преисподнюю?

Южане стояли над чем-то, плотно, кругом. Лица у них были бледные.

Утро было прохладным, и Аррен ужасно не хотелось выползать из-под стёганного одеяла, но любопытство пересилило. Кутаясь в походный плащ, она подошла к другим — тартаашцы были народом угрюмым и неприятным, но рядом с Фошвардом, Харатом и Келларом она ничего не боялась — и в ужасе отпрянула: на песке лежал труп.

Приглядевшись, она узнала одного из тех, кто сторожил этой ночью. Его горло было перерезано от уха до уха, и кровь давно впиталась в песок. А на лице застыло такое выражение, словно он увидел нечто такое, что испугало его куда больше смерти…

«Я тоже так могу, — шепнуло что-то внутри неё. — Мы можем».

«Молчи, — в отчаянии попросила она. — Замолчи!»

Джаншах пнул мертвеца ногой.

— Эта падаль валяется здесь, а где Ферлах?

— Его утащили пустынные демоны, — буркнул один из солдат. — Все знают, что у них здесь города. Прямо под холмами, и они бьют в свои барабаны, и по ночам охотятся на живых. Мужчин убивают, а девушек уволакивают к себе.

— Ты хочешь сказать, что Ферлах был девушкой? — фыркнул Джаншах. — Это мог сделать какой-то дикий зверь.

Солдат покачал головой и отвернулся; Аррен замутило. А ещё ей показалось, что ни один зверь на такое неспособен — уж очень аккуратно был сделан надрез — словно инструментом для бритья… или очень острым когтем.

Быстро позавтракав, лепёшками и запив их водой (Аррен давилась, припоминая лицо погибшего), они перевалили через холм.

И тогда Яджуидар предстал перед ними во всей своей мрачной красоте.

Ветер наметал песок на красные плиты, и наверно, совсем бы похоронил под собой город — но тот стоял на скальном возвышении. Поэтому пустыня лишь прилегла своей охристо-золотой грудью на его улицы и тротуары; но чуть далее, в гору, это жуткое творение давно забытых зодчих восставало в своей первозданной неприятной надменности.

Было в Яджуидаре что-то такое, отчего Аррен сразу могла сказать — он был недобрым. И строили его недобрые люди… Или не люди.

Во-первых, его цвет.

Город был омерзительно, пульсирующе кроваво-красным. Он напоминал фонтан крови, противоестественный цветок, выросший из сухого лона пустыни. Во-вторых, очертания его домов. Здесь не было высоких, устремляющихся в небо зданий. Даже величественные, огромные храмы казались какими-то приземистыми, припавшими к земле. Люди невольно остановились у того края, где жёлтые волны песка накатывали на блестящий, алый камень тротуаров.

— Какого дьявола вы встали? — выругался Джаншах. — Это всего лишь камень, всего лишь мёртвый город!

— Город, полный призраков, — сказал кто-то в отряде.

И, тем не менее, они вошли в него.

Углубились во владения смерти.

Поначалу, странники ещё брели в песке: ноги проваливались едва ли не по колено, сыпучий, жёлтый прибой пустыни поглотил ступени, утопил в себе здания, обволакивал статуи.

— Вперёд, — велел Джаншах, — вперёд.

Казалось, город тонул, но отчаянно цеплялся за жизнь, хотя и знал, что ему суждено.

Здесь было полным-полно быков с головами людей, и Аррен показалось, будто они следят за нею — их лица были злыми, очень злыми. Весь город, с массивными фасадами, тёмными проёмами окон, куда барханным золотом заплывала пустыня — весь этот древний, угрюмый, недобрый город, казалось, следит за ней.

Но вот, наконец, пустыня кончилась, и город лёг пред ними во всём своём угнетающем величии. Улицы поблёскивали, словно свежепролитая кровь, пузатые, словно разбухшие колонны поддерживали потрескавшиеся фризы, выщербленные ступени вели в гору.

Повисла нехорошая тишина — все разговоры смолкли.

Аррен подумала, что город ждёт.

— Ну что, — сказал Джаншах, и его голос показался девочке сиплым, словно карканье, — так где же ты видел следы, мой милый Рамда?