Александр Змушко - Под ногами троллей

Она была с кораблём единым целым, и «Клык Льва» наконец-то признал её.

Сейчас, спустя долгие годы, Аррен сделала удивительное открытие: она любила мать. Сумасшествие Эйлагерлы словно отодвинулось, ушло куда-то, исчезло — Аррен не хотела о нём вспоминать. Зато всплывали из памяти тёплые руки, что подавали ей молоко и тарелку пряного супа; яркие сине глаза в сеточке морщин — куда, куда ярче неба. И старые сказки — «О Мудром Осле», «О русалке, что вышла замуж за дровосека» и «О каше, что сбежала из тарелки». Ох, как их рассказывала жена Скогольда! Аррен помнила каждое словечко — она поправляла Эйлу, если та забывала или ошибалась.

— Я вернусь, мам, я правда, вернусь, — частенько шептала снастям она. — Ты только подожди.

А ещё Аррен втайне радовалась, что не встретила в странствиях отца — уж он бы точно её отшлёпал и услал домой! И не посмотрел бы, что вон она уже какая — настоящая красавица и бывалый, можно сказать, моряк!

Они подплывали к Островам Пряностей.

Погода стояла прекрасная, высоко в небе парил альбатрос, а волны за бортом были синими-синими, и казались сладкими, как лазурные вина Феоланды. Остров вынырнул из-за горизонта, словно кролик из шляпы фокусника; сначала башенка, что повисла над гладью вод, а затем — скалы, цвета поджаристого хлеба, зелень, что пятнала их, будто лишаи, городок, что развалился в бухте, как лентяй-лежебока, что вот-вот скатится в море.

— Это самый западный остров Архипелага Пряностей, — сказал Жувр. — Остров Башни. И правит им Даниель Экостобрама Вингейц Фаренхайт Айзензайм де Тревиль де Мопасан де Сторнелло. Тот ещё типчик.

Аррен изумлённо уставилась на него. Имена перекатывались по языку моряка быстро, сочно, звучно, словно горох потрясли в решете. Однако Аррен всё же решила, для этого наверняка следует потренироваться.

— По бумагам он вроде бы как присягал Короне, — продолжил Жувр. — А на деле — себе на уме.

Городок всё приближался и приближался; нефритовые волны вблизи берега измельчали, покачивали корабль куда нежнее, чем в открытом море; однако ветер был хороший — шлюпку спускать не стали, подошли к причалу на парусах. Судов стояло в порту немеряно; они бросили якорь чуть поодаль и зарифили паруса.

На самом деле Аррен уже как-то бывала на Остовах Пряностей — просто с другой, восточной стороны. Удивительное место были эти острова! Все поросли джунглями, а жили на них племена — эбонитово-чёрные, как Харат — но дикие, совсем дикие. Они торговали громадными птичьими яйцами, фруктами, жемчугом, и даже — жёнами. У жён были кольца в носу и узор из крохотных шрамов на груди; и они ровным счетом не имели ничего против того, чтобы служить разменной монетой. Матросы «Клыка» такой товар не покупали; однако Аррен знала, что другие торговцы охотно скупают «чёрную кость» — и продают, на рабских рынках Тартааша, Хараана.

Спустили лодку; на этот раз на корабле за старшего остался Фошвард. В лодку сели Боргольд, Лас, Жувр и ещё пяток матросов; нашлось местечко и для Аррен. Они проплыли между двумя галеасами и пришвартовались на причале, старом и засаленном, но ещё вполне крепком.

Как ни странно, но за всё это время Аррен ни разу не побывала в Западных странах; они всё больше плавали по Южным Морям, среди островов меднотелых, красноликих и даже четвероруких народов. И теперь она во все глаза смотрела на сложенную из тёсанных камней башню, нависающую над головами у самой воды. У строения был угрюмый, какой-то даже «драматический вид»: ей бы очень подошли, для декора, вороньи гнёзда в стропилах, а также страшные, кровавые истории. От башни тянулась длинная стена; однако, спустя футов триста, она обрывалась — кладка разрушилась, часть стены рухнула и выглядела нелепо.

Восходящее солнце обливало стену своим теплом; и серый, невзрачный камень поблёскивал, словно покрытый тонкой, невесомой плёнкой позолоты.

Зато народ!

Народ на пристани были таким привычно, обыкновенно островным , был так похож на знакомых Аррен келарденцев, что на какое-то мгновение она даже обманулась — ей показалось, будто в толпе мелькнула спина толстушки Жижи. Сердце тут же кольнуло острой иглой, и она, затаив дыхание, перешагнула плетёные кранцы.

— Великий Лев! — вырвалось у неё.

И даже пахло здесь точь-в-точь как в Келардене. Рыбой, что солили прямо на пристани, свежей выпечкой, человеческим потом и струганным деревом. Ну и коровьим навозом, конечно, не без этого. Разве что чужеземного народа было побольше — то и дело мелькали полосатые халаты и пёстрые головные платки. Рабочий и торговый люд суетился, бранился и торопился куда-то — по своим делам.

И только одна Аррен застыла, как зачарованная, не в силах ступить и шагу.

— Эй, ну чего ты? — удивился Жувр. — Пошли, нам ещё к герцогу, засвидетельствовать своё прибытие.

Они протолкались через площадь, и направились к той самой башне — только не со стороны моря (там она стояла на краю скал), а со двора. По дороге Аррен заметила, что на неё смотрят — так, как смотрели бы на симпатичную островитянку, а не на диковинную чужеземку — и это тоже было щекочуще приятно, немножко страшно и до невозможности странно.

На краю базара нищий поднял шапку, умоляя её о монете; и она вдруг, смилостившись, дала. Не веря своим глазам, он попробовал кругляш на зуб, а затем поднялся (оказалось, что у него есть ноги, которых до этого не наблюдалось) и заковылял к ближайшей лавке — прикупить бражки.

Рынок будто догонял Аррен возгласами:

— Красавица, красавица, купи виноград! В твоих устах растаять, он, вправду, будет рад!

Арен поморщилась, однако следующие вирши были ещё почище:

— Не прячь улыбку! Отведай рыбку! Всё за монету! Отведай эту!

А в башню было не так-то просто попасть. Аррен в книгах читала, что проход к башне обычно расчищается от леса на полёт стрелы; а сама башня окружается рвом. Но тут всё было совсем не так. Единственный проход лежал через дворики — множество узких двориков, втиснутых между высокими домами, лежащими в тени — небо над головами плотно заплетал виноград. И Аррен подумала, что это куда лучше рва — ведь из окон можно обстреливать всех нежеланных гостей.

Впрочем, Остров Башни был мирной игрушечной землёй — кому здесь на кого нападать?

Наконец, они добрались до ворот башни — они были массивные, дубовые, но только вот сняты с петель и стояли, прислонённые к стене. Над ними возились мастеровые — очевидно, меняли доски, покрывали воском или делали нечто иное, Аррен непонятное.

У тёмного арочного прохода стояли стражники: один дремал, опираясь о кладку, а два других лениво играли в кости. Судя по всему, тот, что слева, лысый и с брюшком, проигрывал; он часто утирал лоб вышитым платком. Слева, худющий и похожий на крысу, азартно встряхивал стаканчиком и уговаривал сыграть ещё.