Пирс Энтони - Вне Фазы

— Мы не употребляем в пищу плоть, — замотала головой девушка.

— Вообще-то крови они нам и не предлагали. Она представляет собой слишком большую ценность, и они предпочитают добывать свежую. Меня волнует не это.

— Что же тревожит тебя, Бэйн?

— Это не Фаза.

Она замерла на месте.

— Что?

— Когда я менял цвет нашей одежды, магии сопутствовала вспышка. Раньше такого не бывало никогда. Способна ли на такое наука?

— Менял цвет? О, да; некоторые материалы чувствительны к радиации, поэтому вспышка означала бы…

— Так я и думал. И гоблины так легко не сдаются; они всегда бросаются в драку, не убегая, пока противник не уничтожит нескольких из них. Но особенно меня заставили задуматься вампиры. Это не они.

— Но тот факт, что мы не видели, как они меняют облик, не значит…

— О, они вполне могли бы, при помощи какого-нибудь устройства. Но друзья, которых я назвал… — юноша покачал головой.

— Но они действительно могли отсутствовать, — нерешительно возразила девушка.

— Первый — да. Но второй, Видселуд, является сыном Водлевиля, которому оказал услугу мой отец. Видселуд на шесть-семь лет старше меня, но мы приятельствуем, поскольку в моей компании он может путешествовать, пребывая в полной безопасности.

— А со своими сородичами не может?

— Нет. У него проблемы с усвояемостью крови. В пещере они держат зелье, которое на время исцеляет эту болезнь. Его никогда не выносят наружу; это зелье незаменимо. Поэтому Видселуд всегда летает поблизости от пещеры, когда не странствует со мной. Только я могу доставить его домой в случае нужды.

— Но тогда он должен быть дома! — поняла Агапа.

— Именно. А охранник сказал, что его нет.

— И всё же это не доказывает…

— И третий, Сачеван.

— Он тоже мог…

— Она, — поправил Бэйн.

— Женского пола? Но охранник сказал «он».

— Точно.

— Что, если охранник просто забыл?

Бэйн улыбнулся.

— Ни один мужчина не забудет Сачеван!

Агапа искоса взглянула на него.

— Она?..

— Почти так же прекрасна, как и ты, в облике девушки. Ей вослед не обернётся лишь слепой. Даже оборотни воют на неё.

— Но тогда как?..

— Никак, — вздохнул Бэйн. — Это не та вампирская гора, которую я помню. Следовательно, это не те вампиры, которых я знаю, и это не Фаза.

— Но для чего…

С неба спикировала летучая мышь. Приземлившись, она превратилась в ослепительно красивую девушку.

— Милей меня? — требовательно спросила она.

Бэйн воззрился на неё.

— Нет, — и, после паузы, — сэр.

Девушка изменила облик, обернувшись уже знакомой им Гражданкой Белой. Затем постарела лет на двадцать, но осталась облачена в белое.

— Значит, тебя не одурачить, молодой человек, — хмыкнула она.

— Нет, сэр.

— Ты прав; всё это — лишь декорации. Я смогла воссоздать их, поскольку, будучи ребёнком, посетила Фазу и колонию вампиров на ней. Но двадцать лет спустя, судя по всему, там появились новые обитатели. Без постоянного контакта о таких вещах не узнаешь.

— Верно, сэр, — согласился Бэйн.

— Ладно, всё это — притворство, — она окинула Бэйна недовольным взглядом. — Но ты настоящий. Ты действительно с Фазы; ты это продемонстрировал.

— Но, сэр, для чего? — спросила обеспокоенная Агапа. — К чему играть с двумя рабами, которые не желали причинить вам вреда, в столь жестокие игры?

— Это вам ещё предстоит узнать, — ответила Гражданка. Она щёлкнула пальцами, и пейзаж вокруг исчез, оставив после себя большую пустую комнату. Гражданка неприятно улыбнулась.

— Кажется, мы угодили в неприятности, — пробормотал Бэйн.

— Необязательно, — сказала Гражданка Белая. Но резко очерченные морщинки вокруг сомкнувшихся губ выдали ложь.

Маш понятия не имел, сколько прошло времени, однако ему казалось, что солнце значительно переместилось в небе к тому моменту, как они разжали объятия.

— Полагаю, нам следует продолжить путь, — сказал он.

— Я могу донести тебя куда угодно, и быстро, — ответила она. — Теперь, когда моя природа известна тебе.

— Я бы предпочёл медленное странствие, — улыбнулся Маш.

— Моё естественное обличье тебя не устраивает?

— Если ты донесёшь меня в Голубые Владения быстро, мы проведём меньше времени вместе. Давай пойдём пешком.

— О, — девушка улыбнулась в ответ. — В таком случае нам понадобится два дня, чтобы добраться до них.

— Жаль, что не два года, — пробормотал он.

— Прошу прощения?

— Не обращай внимания. Разумеется, мы должны идти.

— Разумеется, — согласилась Флета. — Но мы можем заночевать рядом с тропой.

Машу понравилась идея о совместном ночлеге.

Путники направились к востоку — по тропе, пропущенной ими ранее. Им удалось пройти весьма приличное расстояние, и к наступлению ночи, по мнению Маша, они уже были параллельно той точке, с которой сбежали в Ущелье. Знать бы заранее, что они потревожат демонов, или чем там были эти существа.

— Думаю, нам следует расположиться на привал прямо сейчас, — предложила Флета. — Но в нападении демонов было нечто странное. Я проверю лес, прежде чем мы уснём.

— Но ты ведь шла целый день! — запротестовал он.

Девушка ответила улыбкой.

— В другом обличье. Утомилось лишь это.

— О. Конечно же. — В облике единорога она, конечно же, могла осмотреть всё вокруг, прежде чем стемнеет окончательно.

Она исчезла, но на её месте не возник чёрный единорог. Маш моргнул.

Там кружилась колибри, едва подрагивая крылышками. Прямо как та, которая помогла ему пересечь реку во Владениях Гарпий.

— Флета! — воскликнул он. — Ещё один облик!

Колибри облетела его голову и устремилась на север.

Маш изумлённо покачал головой. Как так вышло, что он не связал эти события воедино? Флета обладала тремя, а не двумя обличьями, и птица была третьим. Когда понадобилось перенести верёвку через реку, она превратилась в колибри, а потом вернулась в человеческий облик. Разумеется, она ничего ему не сказала, поскольку боялась реакции на подобные превращения. Но теперь, когда Маш узнал её природу, менялась уже свободно и открыто.

И теперь, проникнув в её суть, юноша обнаружил, что полюбил её. На Протоне он общался с людьми, роботами, киборгами и андроидами обоих полов, не задумываясь. Даже, кратковременно, с инопланетянкой. Все выглядели людьми, но изнутри представляли собой нечто другое; Маш не только знал об этом, но и принимал. Флета сильно отличалась от всех встреченных им созданий, оставаясь при этом собой — это и было главным. Можно ли считать её животным? Если так, животные нравились ему больше псевдолюдей в ином измерении!

Кем, в конце концов, был он сам? Машиной! Разве мог он судить о человечности, не являясь человеком? Пусть он и занял ненадолго человеческое тело, чья химия в немалой степени управляла его эмоциями, творя чувственный хаос, суть его не изменилось — Маш по-прежнему оставался роботом. Если у Флеты получилось смириться с этим, он тоже мог смириться с её природой.