Пирс Энтони - Вне Фазы

— Жестокий человек, — пробормотал Маш.

Они возвратились в ключевое место коридора.

— Он уже близко, — сказал Маш. — Я чувствую его присутствие.

— Ну, так сливайтесь! — нетерпеливо воскликнул Гражданин.

Маш настроился на Бэйна и ощутил, как тот приближается. Затем ступил вперёд и сам. Их пути пересеклись.

«Ты сделал это?» — мысленно спросил Маш.

«Да. А ты?»

«Да».

«Значит, время настало.»

«Настало», — согласился Маш.

Они разъединились. Маш вернулся на Протон; на сей раз они не пытались обменяться мирами. Им просто нужно было отложить весть об удачном исходе событий до теперешнего момента. Больше подходящих поводов навестить Агапу у Маша не было, как и у Бэйна в случае с Флетой; после завершения контакта враги держали бы заложниц в изоляции. Подобно сформулированному ими с Бэйном плану, этот являлся единственной безопасной стратегией. Маш огляделся, старательно изображая удивление.

— Где я? — спросил он.

— На Протоне, — отозвался Гражданин.

— Значит, я дома! Обмен сработал!

— Правильно, робот.

— И у меня для тебя сообщение.

— Сообщение? Но я только что сам передал сообщение твоему двойнику!

Маш улыбнулся: — Твой двойник последовал твоему примеру. Вот его послание: «Связь восстановлена».

— Это я знаю! — закатил глаза Пурпурный. — Что ещё?

— Больше ничего. Он сказал, что ты знаешь, что делать, и какими словами ответить.

— Но я ведь отправил ему точно такое же сообщение!

— Очевидно, великие умы мыслят одинаково, — насмешливо поклонился Маш.

— Не играй с огнём, робот!

Маш хмуро усмехнулся.

— Как можно играть с огнём, у которого нет принципов?

— Я разберу тебя на детали и скормлю мусороприёмнику, — пригрозил Гражданин.

— И утратишь свой единственный контакт с Фазой? Кого ты думаешь одурачить, Пурпурный?

Гражданин стал такого же цвета, как его имя.

— Ты превышаешь свои полномочия, машина.

— Слушай, ты, идиот… ты говоришь не с Бэйном! И не можешь загнать меня в ту же ловушку, в какую загнал его. Я сын Гражданина Голубого, а он превратит тебя в гамбургер, когда узнает о том, что ты сделал. Как долго, ты думаешь, всё это пробудет тайной?

Пурпурный восстановил самоконтроль.

— Ты забыл, что твоя инопланетная подружка находится в моей власти?

— Какая ещё инопланетная подружка? Я расстался с киборгом Дорис до того, как отправился на Фазу; здесь у меня подружек нет.

Гражданин замолчал, переваривая новость. Этот аспект он упустил, когда Бэйн и Маш вернулись каждый в своё измерение. Затем он всё же нащупал возможную слабину.

— Значит, на Фазе у тебя подружка есть. И если я знаю своего двойника — а я знаком с ним не понаслышке, — он захватил её в плен. Не передашь ответное сообщение, твоё нежелание сотрудничать отразится на ней. А это тебе вряд ли понравится. Я прав, машина?

Маш скорчил гримасу вместо ответа.

— Значит, сотрудничать ты будешь… и когда Бэйн вернётся сюда, он тоже не откажется помочь, так как его девушка у меня. Ты в нашей власти, робот.

— Только пока об этом не узнает Гражданин Голубой. Последствия тебе не понравятся.

— К тому времени баланс сил может сместиться, и последствия мне понравятся.

Маш понял, что коварный Гражданин возлагал большие надежды на Контакт. Он собирался воспользоваться им для увеличения собственного могущества, однако без помощи Маша справиться не мог. Таким образом, сотрудничать с ним было неразумно. Но Флета и в самом деле оставалась в заложницах, и пока он не узнает о её освобождении — и пока Бэйн не узнает об освобождении Агапы, — деваться им было некуда.

Тем не менее, у Маша ещё оставались неисчерпанные ресурсы. Он собирался отвлечь внимание Гражданина от Агапы примерно на двадцать четыре часа.

— Я сыграю с тобой в игру, — сказал он. — Вырвусь из плена в течение следующих суток. Тогда ты можешь делать с инопланетянкой, что захочешь, но имей в виду: мой отец обвинит тебя в срывании Экспериментального Проекта и разжигании межпланетной розни. Подозреваю, он просто отправит тебя на Моэбу, где с тобой будет разбираться инопланетный суд.

— Я не собираюсь играть с тобой в игры, робот!

— Тебе её не избежать, Пурпурный. Ты уже начал её, захватив меня в плен. Я должен выбраться отсюда. Если не получится, придётся с тобой сотрудничать. Если удастся, тебе конец. Но могу предложить тебе нейтральный исход: ты освобождаешь меня с инопланетянкой прямо сейчас, и возмездия за твои предыдущие действия не последует.

— Пытаешься диктовать мне условия, неодушевлённый предмет? В моём раскладе уже одни выигрышные карты! Никаких сделок, за исключением этой: ты доставляешь моё сообщение, или остаёшься здесь навсегда!

— Следовательно, ты отвергаешь выгодное предложение, — спокойно отозвался Маш. — Объявляю начало Игры. Время: двадцать четыре часа.

— Никаких Игр! Никаких временных ограничений!

— Повторяй это до тех пор, пока не поверишь.

— Ты будешь сотрудничать! У тебя нет выбора!

— Думаешь, я доставлю сообщение в его первозданном виде?

— Не пытайся меня обмануть, машина! Ты всегда говоришь правду. Если примешь сообщение, то и доставишь его, как надо.

— И всё же допускаешь, что я блефую, когда говорю о начале Игры?

— Можешь воображать себе любые Игры… в клетке! За пределы твоих схем им не выйти.

— Посмотрим.

Раб отвёл Маша в клетку, где его и заперли. Три стены были каменные, четвёртая — из прозрачного стекла, слишком толстого и бронебойного для того, чтобы пытаться его пробить. Раб остался снаружи, наблюдая за каждым движением Маша. Его клетка оказалась намного сложнее для побега, нежели клетка Агапы; Гражданин понимал: Маш опасней инопланетянки.

Усевшись на скамью, Маш скрестил на груди руки и переключился в спящий режим, оставаясь бездвижным в течение получаса, пока планировал свои действия в деталях, программируя их заранее настолько, насколько это было возможно. Когда план его удовлетворил, Маш позволил себе думать о Флете, ждавшей его на Фазе. Теперь, находясь в механическом теле, он вновь обрёл контроль над эмоциями, и мог усиливать и ослаблять его по желанию, как сейчас. Он обнаружил, что чувства к Флете полыхали в груди так же, как и на Фаза. Машина оказалась способной любить.

Однако пора было действовать. Маш пробудился.

Раб по-прежнему охранял клетку, но уже не глядел на него так пристально, как раньше. Вообще-то стражник и сам задремал. На это Маш и рассчитывал. Робот мог провести на ногах целые сутки, человеку сделать это было сложно. Успокоенный полной неподвижностью Маша, охранник быстро заскучал и перестал обращать на пленника внимание.

Заметно шевелиться Маш не стал; вместо этого он задвигал пальцами правой руки, которую накрывала левая. Он нажал средним пальцем нужные кнопки, открывая панель псевдомускулов, под которой скрывался доступ к его внутренностям. Роботы всегда создавались с такими панелями, но у Маша имелось преимущество. Его мозг считался совершенным, а тело не подводило никогда. Взаимодействие между мозгом и телом предоставляло ему такой потенциал, который создатели и не предполагали.