Корнелия Функе - Чернильное сердце

Сон уже тяжелил Мегги веки, но она увидела в окружении фей Элинор с таким счастливым лицом, какого у нее, наверное, никогда не было. А рядом с Мегги сидели ее родители, и мама что-то писала на листьях дуба, на своем платье, на песке. И все слова хотели, чтобы их написали… Столько слов…

Сажерук нашел в доме Басты бинокль и наблюдал за происходящим с крыши дома, стоявшего на безопасном для него расстоянии. Сначала он хотел спрятаться в своем укрытии: ему так часто приходилось видеть, как Тень убивает. Но на праздник Каприкорна его влекло странное, неразумное, как вера Басты в амулеты, чувство, что своим присутствием он поможет сохранить книгу. Он не мог признаться самому себе в том, что хотел увидеть казнь Басты в тот самый бинокль, в который Баста обычно разглядывал своих жертв.

И вот он сидел на дырявой крыше, у холодной печной трубы, зачернив лицо углем, чтобы не выдать себя в темноте, и смотрел, как над домом Каприкорна клубится дым. Он видел, как Плосконос пошел со своим отрядом тушить пожар, как появилась Тень, как погиб Каприкорн. Но Сажерук был огорчен тем, что Басте и Сороке удалось скрыться.

Сажерук, не участник, а зритель, видел все.

Он столько раз бывал лишь зрителем, и это была не его история. Ему безразлична судьба Мо, его дочери, любительницы книг и той женщины, которая вновь принадлежала другому. Она выбрала не его и осталась со своей дочерью, и он выбросил ее из своего сердца, как всегда делал это с тем, кто занимал в нем прочное место. Он был рад, что ее не настигла Тень, но она больше не интересовала его. Теперь все свои необыкновенные истории, избавлявшие от одиночества и развеивавшие тоску по дому, Реза будет рассказывать Волшебному Языку.

А ему нужна только книга! Он видел, как Мо прятал ее под куртку, и твердо решил ее получить. Закрыв глаза, он будет гладить страницы и представлять, что он снова дома.

Тот старик с морщинистым лицом теперь там. «Ты трус, Сажерук! – с горечью подумал он. – Почему ты не пошел на праздник? Может быть, тогда исчез бы ты, а не старик».

Фея с молочно-белой кожей и крыльями бабочки полетела за ним. Она остановилась перед окном и улыбнулась своему отражению в стекле, потом покружилась, пригладила волосы и, как всегда, стала смотреть на себя так, будто удивлялась своей красоте. Тщеславная какая! Другие феи, которых знал Сажерук, не были так тщеславны – напротив, они могли намазать себе лицо тиной или цветочной пыльцой и, смеясь, играть с ним в прятки.

«Надо было поймать какую-нибудь фею! – подумал Сажерук. – Она бы сделала меня невидимкой. Или кобольда – я выступал бы с ним, а все думали бы, что это карлик в меховом костюме. Кто же, кроме кобольда, сможет так долго стоять на голове или корчить смешные рожицы, а так забавно танцевать?!»

Луна прошла уже полнебосвода, а Сажерук по-прежнему сидел на крыше. Фея нетерпеливо летала у него над головой и пронзительно звенела. Что ей нужно? Хочет, чтобы он вернул ее туда, откуда она явилась, где у всех фей крылья как у бабочек и где понимают их язык?

– Это не ко мне, – прошептал ей Сажерук. – Видишь вон там внизу девочку с мужчиной и русоволосой женщиной? С ними поговори! Правда, должен тебя предупредить: они могут выманить в свой мир, но отправить обратно не умеют. Но вдруг тебе, в отличие от меня, повезет!

Фея посмотрела вниз, бросила на него взгляд и, обидевшись, улетела. Сажерук видел, как она присоединилась к другим феям, и они, сверкая, играли в догонялки в ветвях деревьев. Феи не умели долго сердиться или огорчаться. И в теплом ночном воздухе они наверняка все забыли.

В деревне все уснули лишь на рассвете. Фарид остался караулить – он всегда был бдительным, если не забывался, развлекаясь с огнем. Сажерук вспомнил, как однажды он обжег себе губы, когда украдкой вытаскивал факелы из его рюкзака, – вспомнил и невольно улыбнулся.

Мо и Реза спали под деревом, а между ними, угревшись, уснула Мегги, как птенчик в гнезде. Чуть поодаль лежала Элинор. Она улыбалась во сне, и Сажерук подумал, что ни разу не видел ее такой счастливой. Элинор ладонью прикрывала у себя на груди свернувшуюся калачиком фею. Личико спящей феи было чуть больше ноготка на мизинце Элинор, сквозь пальцы которой пробивалось свечение, словно она поймала звезду.

Увидев Сажерука, Фарид мгновенно вскочил и схватил ружье (скорее всего, прежде оно принадлежало кому-нибудь из окружения Каприкорна).

– Ты… не погиб? – изумленно пролепетал мальчик.

– Нет, не погиб. – Сажерук посмотрел на Мо и на Резу. – А где Гвин? Надеюсь, ты хорошо с ним обращался?

– Когда в нас стреляли, он убежал, но потом вернулся, – с гордостью сказал Фарид.

– Даже так? – Сажерук присел рядом с Мо.

Да, он знал, как вовремя скрыться, – весь в хозяина.

– Вчера ночью мы спрятали его в укрытии, потому что знали, что тут будет опасно, – сказал мальчик. – Но я заберу его, когда закончу дежурить.

– Я сам схожу за ним. Ты не беспокойся, с этой куницей ничего не случится, никуда она не денется.

Сажерук осторожно просунул руку под куртку Мо.

– Что ты делаешь? – испуганно спросил Фарид.

– Беру то, что мне принадлежит, – ответил Сажерук.

Мо крепко спал. Почему же ему теперь не спать? Он получил все, чего желал.

– Она не твоя!

– Моя.

Сажерук поднялся и посмотрел на дерево, где спали три феи, – непонятно, как они могут спать на деревьях и не падать. Он осторожно снял двух фей с тонкой ветки, слегка дунул им в лицо – они зевнули, приоткрыли глаза – и положил их в карман.

– Они засыпают, если на них подуть, – объяснил он мальчику. – Может, тебе пригодится. Надо знать на всякий случай, как с ними обращаться. Но, по-моему, это относится только к синекожим.

Кобольда он будить не стал – кобольды существа упрямые – надо долго убеждать его, а в это время Волшебный Язык проснется.

– Возьми меня с собой! – попросил мальчик, встав у него на пути. – У меня твой рюкзак.

Фарид поднял его, словно выторговывая для себя возможность пойти с Сажеруком.

– Нет! – отрезал Сажерук, забирая у него рюкзак.

Он закинул его за плечо и повернулся, собираясь уйти.

– Возьми! – Мальчик побежал за ним. – Ты должен взять меня, иначе… что мне сказать Волшебному Языку, когда он увидит, что книги нет?