Корнелия Функе - Чернильное сердце

– Скажи, что ты спал.

– Ну пожалуйста!

Сажерук остановился.

– А как же она? – Он показал на Мегги. – Тебе ведь нравится девочка. Ты не хочешь остаться с ней?

Мальчик покраснел. Он долго смотрел на Мегги, будто запоминал, как она выглядит, а потом снова повернулся к Сажеруку.

– Я им чужой.

– Мне ты тоже чужой.

И Сажерук пошел прочь. Когда он подходил к холмам, Фарид все еще плелся за ним. Он так тихо ступал, что Сажерук его не слышал, а когда обернулся, Фарид встал как вкопанный, будто его поймали с поличным.

– Ну что ты пристал? Я же здесь не надолго, – разозлился Сажерук. – Книга теперь у меня, мне нужно найти того, кто сумеет вчитать меня обратно, хоть какого-нибудь заику наподобие Дариуса, который отправит меня домой хромоногим или плосконосым. И что ты тогда будешь делать совсем один?

Мальчик пожал плечами и глянул на Сажерука своими угольно-черными глазами.

– Я научился выплевывать огонь, – буркнул он. – Пока тебя не было, я много тренировался. Только глотать еще не умею.

– Потому что это труднее, а ты всегда спешишь. Я тысячу раз тебе говорил.

Они нашли Гвина у обгоревшего дома. Он был сонный, к его мордочке прилипли перья. Увидев Сажерука, он так обрадовался, что даже лизнул ему руку, но потом держался с Фаридом. Они весь день шли к морю, на юг. А когда стемнело, сели отдохнуть на привале и подкрепиться. Сажерук взял в буфете Басты немного острой красной колбасы, сыр, хлеб и оливковое масло. Хлеб уже слегка зачерствел, но они ели его, обмакивая в оливковое масло. Потом молча посидели на траве и отправились дальше. Под деревьями рос голубой и бледно-розовый шалфей. В кармане у Сажерука трепетали феи, а за ним, как вторая тень, шел мальчик.

Утром Мо обнаружил, что книга пропала. Мегги решила, что ее взял Баста, и страшно испугалась, когда представила, как он ходил вокруг них, пока они спали. Но Мо явно подозревал кого-то другого.

– Мегги, Фарид тоже пропал! – сказал он. – Разве он пошел бы с Бастой?

Да, Фарид мог уйти только с одним человеком. Мегги даже нарисовала себе картину, как Сажерук появляется из темноты, как в ту ночь, когда все началось.

– А Фенолио? – спросила она.

Мо вздохнул.

– Не знаю, Мегги, хотел бы я, чтобы он вообще вернулся. Столько недоброго вышло из этой книги, я ведь не писатель, который умеет подобрать нужные слова. Ты же знаешь, я книжный лекарь. Я могу смастерить для книг новые переплеты, вывести книжных жучков и сделать так, чтобы со временем книги не теряли свои страницы, как люди с возрастом теряют волосы. Но сочинять истории я не умею. Это совсем другая профессия. Один знаменитый писатель говорил: «В писателе живет рассказчик, учитель или волшебник… но господствует все-таки волшебник». Я думаю, это так.

Мегги не знала, что ответить. Она чувствовала, что ей уже не хватает Фенолио.

– А Динь-Динь теперь тоже придется остаться здесь? – спросила она.

Фея резвилась на поляне с другими феями, и издалека все вместе они были похожи на рой мушек. Мегги терялась в догадках, как же она не угодила в кувшин Басты.

– Ну, если меня не подводит память, Питер Пэн даже забыл, что она была, – ответил Мо. – Да?

Конечно, Мегги знала это.

– Бедный Фенолио! – бормотала девочка.

Но как только она это произнесла, Тереза замотала головой. Мо порылся в карманах, но нашел только квитанцию с автозаправки и фломастер. Тереза улыбнулась и начала писать, а Мегги присела рядом с ней на траву. «Не надо его жалеть. Он попал в другую, неплохую историю».

– А Каприкорн еще там? – спросила Мегги.

Они с Мо часто говорили об этом, ведь в «Чернильном сердце» по-прежнему рассказывалось о нем. Но, может, и в самом деле за напечатанной историей скрывался целый мир, такой же изменчивый, как и этот.

«Я слышала, – писала Тереза, – что он был в отъезде. Но там хватало таких, как он. В том мире столько ужасов и красот, и… – дальше Мегги с трудом разобрала мелкие буквы, – я понимаю тоску Сажерука по дому».

Мегги встревожилась и озабоченно посмотрела на мать, а та засмеялась и взяла ее за руку. «По тебе и твоему папе я тосковала гораздо больше», – написала она на ладони дочери, и Мегги сжала кулачок, словно хотела сохранить эти слова. И пока они добирались до дома Элинор, она все читала их.

Элинор не могла примириться с тем, что ей нужно снова идти по холмам, где в колючках ползали змеи. «Я же не сумасшедшая! – возмущалась она. – У меня ноги начинают болеть при одной только мысли об этом». И они отправились с Мегги снова искать телефон. Им было неприятно рыскать в заброшенной деревне, идти мимо закопченного дома Каприкорна и обгоревшего портала церкви. Однако они обыскали почти десяток домов, но ничего не нашли. Мегги не отваживалась войти в злосчастный дом и объяснила Элинор, как найти комнату Сороки. Элинор взяла с собой ружье, опасаясь, что старуха могла вернуться за своими сокровищами и теми, что награбил ее сын-бандит. Вскоре Элинор вернулась с улыбкой победительницы и телефоном в руке.

Она вызвала такси и стала ждать его на дороге, чтобы водитель не увидел фей и кобольдов. Мо и Элинор оставили Мегги с матерью в деревне, а сами доехали на такси до ближайшего городка, чтобы взять напрокат машины, вернее, им пришлось взять микроавтобусы, потому что Элинор надумала поселить у себя все странные существа, появившиеся в деревне. «Им нужно пристанище, – говорила она. – В нашем мире всегда не хватало терпения и внимания к людям, которые не совсем такие, как все. А как жить тем, кто вообще синего цвета, да еще с крыльями?»

Некоторое время всем пришлось объяснять предложение Элинор. Большинство людей захотело остаться в деревне Каприкорна – вероятно, она напоминала им родные места, а Мегги рассказала детям о сокровищах, хранившихся в подвалах Каприкорна, которых было столько, что можно было кормить всех жителей деревни до конца их дней. Животные, вырвавшиеся из Тени, разбежались по холмам. Несколько фей и стеклянных человечков были так восхищены цветами дрока, ароматом розмарина и узкими улочками, древние камни которых поведали им свои истории, что решили никуда не уезжать из этой деревни.

В конце концов в автобусах на серых спинках сидений разместилось сорок три феи. Динь-Динь осталась, но Мегги не расстроилась: она поняла, что у феи Питера Пэна вздорный характер, к тому же фея раздражала своим диньканьем, а она все время динькала, особенно когда не получала то, что хотела.