Корнелия Функе - Чернильное сердце

– Я обещаю, – тихо проговорил он.

– Посмотри мне в глаза!

Мо поднял глаза на Мегги и еще раз повторил:

– Обещаю! – А потом добавил: – Я хочу обсудить с Фенолио еще одну вещь, а потом поедем домой и забудем о книге. Довольна?

Мегги кивнула, хотя и не понимала, что тут еще обсуждать.

Фенолио вернулся, неся на спине заплаканного Пиппо. Девочка и малыш с удрученным видом следовали за дедушкой.

– Дырок в пироге тебе не хватило – надо было еще и собственный лоб продырявить! Похоже, пора отправить вас домой! – проворчал Фенолио, усаживая Пиппо на стул. Затем он долго рылся в большом шкафу, наконец отыскал пластырь и не слишком бережно наклеил его на разбитый лоб внука.

Мо отодвинул стул и поднялся.

– Я передумал: вы встретитесь с Сажеруком.

Фенолио в недоумении обернулся.

– Может быть, вам удастся донести до него, что ему нельзя обратно, – разъяснил свои намерения Мо. – Иначе он может натворить бог знает что. Даже подвергнуть свою жизнь опасности… А еще у меня есть одна сумасшедшая идея. Я бы хотел ее с вами обсудить.

– Более сумасшедшая, чем все то, что вы мне уже рассказали? По-моему, это невозможно, как считаете? – усмехнулся Фенолио. Его внуки снова забрались в шкаф и, хихикая, закрыли за собой дверь. – Я готов выслушать вашу идею. Но прежде я хочу встретиться с Сажеруком! – поставил условие писатель.

Мо посмотрел на Мегги: в его взгляде читалось сомнение. Он не привык нарушать обещания и, очевидно, чувствовал себя при этом прескверно. Мегги его очень хорошо понимала.

– Он ждет нас на рыночной площади, – неуверенно проговорил Мо. – Но сначала я поговорю с ним сам.

– Здесь, на рыночной площади? – От удивления Фенолио широко раскрыл глаза. – Превосходно!

Он подскочил к маленькому зеркалу возле кухонной двери и провел рукой по темным волосам, как будто боялся, что Сажерук может быть разочарован внешним видом своего создателя.

– Я сделаю вид, что не замечаю его, пока вы меня не позовете! – воодушевленно произнес Фенолио. – Решено, так и сделаем!

В шкафу началась возня. Через минуту оттуда выкатился Пиппо в куртке до пят и спадающей на глаза шляпе.

– Ну конечно! – вскричал Фенолио и, забрав у Пиппо шляпу, надел ее на себя. – Я возьму с собой детей! Нет ничего менее подозрительного, чем дедушка с тремя внуками.

Мо кивнул и подтолкнул Мегги к двери.

По узенькой улочке Мо и Мегги направились вниз, к рыночной площади. Фенолио следовал за ними, отстав на несколько шагов, а внуки скакали вокруг него, словно свора щенков.

Сажерук сидел на холодных каменных ступенях и ждал. Ему было не по себе от страха. Но он не мог понять, чего, собственно, боится. Может быть, памятник за спиной заставлял его думать о смерти. Сажерук всегда боялся ее, она представлялась ему холодной, как ночь без огня. Впрочем, сейчас нечто другое пугало его больше, чем смерть, – уныние. С тех пор как Волшебный Язык выманил его в этот мир, оно всегда и везде преследовало Сажерука, сковывало тело и лишало жизнь красок.

Рядом с ним Фарид скакал по ступенькам. Вверх-вниз, вверх-вниз. Его сильные ноги не знали усталости, а лицо выражало несказанное удовольствие, как будто Волшебный Язык вычитал его прямо в рай. Отчего он так счастлив? Сажерук обвел глазами раскинувшуюся перед ним деревню: узкие бледно-желтые, розовые и персиковые дома с темно-зелеными ставнями и ржаво-черепичными крышами, растущий у стены олеандр с полыхающими от цветов ветвями, кошки, трущиеся о теплые стены… К одной из них подкрался Фарид и схватил ее за серый хвост. Не обращая внимания на то, что кошка нещадно царапала ему ноги, он усадил ее себе на колени.

– А знаешь, что здесь делают, чтобы кошек не стало слишком много? – Сажерук вытянул ноги и, зажмурившись, посмотрел на солнце. – Когда приходит зима, своих кошек люди забирают в дом, а для бродячих выставляют миски с отравленной едой.

Фарид провел рукой по острым ушам серой кошки. Его умиленное лицо вмиг ожесточилось, от радости не осталось и следа. Сажерук быстро отвернулся. Зачем он это сказал? Так сильно раздражало счастье мальчика?

Фарид отпустил кошку, сел на нижнюю ступеньку памятника и поджал под себя ноги.

Он сидел в той же позе, когда те двое наконец вернулись. Книги у Волшебного Языка не было, зато по его напряженному лицу сразу было понятно, что его мучают угрызения совести.

Из-за чего Волшебный Язык чувствовал себя виноватым? Сажерук настороженно осмотрелся в поисках неведомой опасности. Волшебный Язык никогда не умел скрывать свои чувства и для каждого был открытой книгой. Дочь в этом отношении от него отличалась. Трудно было понять, что у нее на уме. Но теперь Сажеруку показалось, что в ее глазах он различил озабоченность или даже сочувствие. Это ему она сочувствовала? Что такого мог сказать девочке писака, что она пожалела Сажерука?

Когда Мо и Мегги приблизились, Сажерук поднялся, отряхнул штаны от пыли и спросил:

– У него не оказалось больше книг, верно?

– Верно, – ответил Мо. – Все его экземпляры украли. Еще несколько лет назад.

Мегги не сводила с Сажерука глаз.

– Почему ты так на меня смотришь, принцесса? – не выдержал он. – Знаешь что-то, чего не знаю я?

Сажерук и не думал докапываться до истины – он спросил наугад, а попал прямо в точку. Девочка закусила губы. Ее глаза по-прежнему выражали заботу и сочувствие.

Сажерук провел рукой по лицу и почувствовал свои шрамы – вечное напоминание о Басте. Как он ни старался, он ни на день не мог забыть о бешеном псе Каприкорна. Тогда, стирая кровь с ножа, Баста еще прошептал: «Теперь все девушки будут от тебя без ума!»

– Дьявол! Проклятье! – Сажерук с такой силой пнул стену, что нога у него болела еще несколько дней, затем он набросился на Мо: – Ты рассказал про меня писаке! И теперь даже твоя дочь знает обо мне больше, чем я сам! Ладно, выкладывай. Раз так, я тоже хочу знать! Валяй, говори. Ты же всегда мечтал мне все рассказать. Баста меня повесит, да? Схватит меня за горло и будет душить до тех пор, пока я не стану твердым, как бревно, верно? Но почему я должен этого бояться? Баста сейчас здесь. История изменилась, иначе и быть не может! Баста не причинит мне вреда, если ты вернешь меня в мир, где я свой!

Сажерук двинулся на Мо, хотел схватить его, встряхнуть, ударить за все то, что он ему сделал. Но Мегги встала между ним и отцом и, оттолкнув Сажерука, крикнула: