Венди Хиггинс - Сладкое зло [litres]

Так как мой голос при этих словах не дрожал от восторга, Патти, похоже, осталась удовлетворена ответом.

— Ну, что, пойдем? Не вечно же ему сидеть в одиночестве!

Когда мы вернулись в гостиную, Каидан стоял, разглядывая фотографии на стене. Ни разу в жизни у меня не было причин стесняться своего уютного жилища, но после сверкающего роскошного дома Каидана всё здесь начало казаться мне обветшалым и ни с чем не сообразным. Мои детские черно-белые снимки — искусство Патти-фотохудожника — смотрелись просто унизительно. Каидан показал на фотографию, изображавшую меня в шестилетнем возрасте без передних зубов, и ухмыльнулся.

Я воздела глаза к небу и уселась на кушетку. Патти принесла из кухни стаканы.

— Вы уверены, что не хотите пить? У нас есть охлажденный сладкий чай и… — она пошарила в холодильнике, — и еще вода.

— Я с удовольствием выпил бы чаю, благодарю вас, — ответил Каидан.

Я была довольна, что он согласился. Патти делается сама не своя, когда кто-то отвергает ее гостеприимство.

Каидан осторожно сел рядом со мной на кушетку, старую и потертую. Я вспомнила, как он, не разуваясь, разлегся на шикарном диване у себя дома, — забавно, но к нашей обшарпанной мебели у него, похоже, было больше уважения.

Патти подала нам наполненные стаканы, и он, вежливо улыбаясь, отхлебнул большой глоток.

— Спасибо. До приезда в Америку я ни разу не пробовал холодный чай.

— В самом деле? — спросила Патти. — Да, я обратила внимание на ваш акцент. Вы из Англии?

— Да, в основном. — Он сделал еще глоток. — Не хочу совать нос не в свое дело, но я слышал, как вы упомянули, что из-за поломки машины у вас срывается запланированная поездка. Это верно?

— Мы откладываем деньги на поездку в Калифорнию, — сказала Патти. Она была настороже — Каидан, возможно, и не сумел бы это определить, но я знала наверняка. Когда Патти спокойна, она всегда кладет ногу на ногу и откидывается на стуле, а тут сидела прямо, да и говорила суше, чем обычно.

— Чтобы я могла повидаться с отцом, — добавила я.

Глаза Каидана расширились — он явно заинтересовался.

— Я люблю автомобильные путешествия. Хотите, поедем втроем?

Я не удивилась бы сильнее, если бы он дал мне пощечину. Мы с Патти изумленно посмотрели друг на друга.

— Выступая с группой, я уже заработал больше денег, чем мне может понадобиться, и — совершенно честно — не знаю, что с ними делать. Машина у меня есть. Или, если вы предпочитаете, можно полететь самолетом, а на месте взять машину напрокат. За мой счет.

— Это очень щедрое предложение, — Патти тщательно подбирала слова, — но почему вы решили его сделать?

Вокруг нее взвился голубовато-зеленовато-сероватый вихрь эмоций — тех же, что испытывала и я: благодарность, изумление, нервозность, скептицизм. Как же мне хотелось, чтобы Каидан не мог читать наши чувства!

— Я… я…

Видя затруднение Каидана, я прониклась к нему своего рода состраданием. Он хорошо умел вести разговор, но под пронзительным взглядом Патти растерялся бы кто угодно. На нее нельзя было произвести впечатление ни обаянием, ни остроумием — годилась только неподдельная честность. Я надеялась, что он в состоянии это почувствовать.

— Не знаю, — в конце концов выпалил Каидан, как будто сознаваясь в чем-то чудовищно постыдном. — Обычно я никому не предлагаю помощь.

— Если только в этом нет какой-то выгоды для вас самого?

В вопросе Патти не было ни сарказма, ни осуждения, но я уже приоткрыла рот, готовясь разрядить ситуацию. И закрыла, увидев, что между глазами Патти и Каидана идет напряженный безмолвный диалог.

— Да, — напрямик ответил Каидан. — Удивлены?

— Я не могу ехать прямо сейчас, — сказала Патти. — Должна сделать фоторепортажи с праздничных торжеств и ярмарки штата, иначе мне перестанут давать заказы.

Патти поднялась, повернулась лицом к балконной двери и стала глядеть на улицу, уперев руки в бока. Судя по тому, что палец ее ноги отбивал чечетку на вытертом ковре, она что-то обдумывала.

— Может быть, вам стоит выехать немедленно вдвоем.

Что? Она это серьезно! Каидан выглядел воплощенной невинностью, но мне-то было известно, как он способен себя вести. И я решила, что какими бы ни были его истинные мотивы, это не имеет значения: я верю себе.

— Я понимаю, что сделал странное предложение, — заговорил Каидан, обращаясь к Патти. — И должен сознаться: Анна меня заинтриговала. — От этого слова у меня сделалось тепло на душе — ведь именно им я описала свои чувства по отношению к Каидану, когда разговаривала с Джеем. — Я знаком с другими исполинами, но Анна… отличается.

— Действительно отличается, — согласилась Патти. — Для нее очень важно отправиться как можно скорее, иначе мне бы и в голову не пришло даже подумать о таком варианте. И ей необходимо оставаться в безопасности — я не хочу, чтобы она оказалась рядом с вашим отцом или кем-нибудь еще в том же роде.

— Я тоже не хочу, чтобы она оказалась рядом с моим отцом. — Каидан сказал это с полной искренностью. Он был поистине в ударе и вряд ли мог бы звучать откровеннее. Я поняла, что Патти верила ему.

— Сколько вам лет? — спросила она.

— Семнадцать.

— Но разве для того, чтобы снять номер в гостинице, не нужно достигнуть восемнадцатилетнего возраста?

Задав этот вопрос, Патти закрыла глаза, как будто мысль о нас двоих в гостиничном номере причиняла ей головную боль. Каидан перешел в наступление.

— Я законно признан совершеннолетним, поскольку мой отец много путешествует. У меня есть нужные документы. Но нам не обязательно селиться в одном номере.

Патти принялась взад-вперед шагать по комнате.

— Все-таки я чувствую в этом что-то неправильное. И заставлять вас платить за это…

— Клянусь, я не возражаю, — сказал Каидан. — И вы не будете у меня в долгу.

— Вы оба совсем еще дети. У вас нет способа себя защитить.

— Кое-что есть, и это не только наши сверхвозможности.

Патти остановилась и внимательно посмотрела на Каидана сверху вниз.

— Что вы имеете в виду? Надеюсь, не пистолет?

— Нет, но я неплохо владею ножом.

От воспоминания меня пробрал легкий холодок.

Патти скрестила руки на груди.

— Действительно? Не хотите ли продемонстрировать?

О Боже, что у нее в голове? Лично я в повторной демонстрации не нуждалась.

Каидан поднялся, отщипнул от грозди винограда, лежавшей на барной стойке, одну ягоду, подал Патти, вернулся к кушетке и сел в противоположной от меня стороне.

— Бросьте виноградину через комнату Анне, — сказал он, держа руку возле кармана.

Все случилось почти одновременно. Как только рука Патти начала движение, в руке Каидана оказался извлеченный из кармана и раскрытый нож. Я подставила руки, чтобы поймать летящую виноградину, но тут раздался свист, глухой удар, и мы с Патти подпрыгнули от удивления, а потом одновременно повернули головы к стене. Ягода оказалась пригвожденной к ней серебристым лезвием.