Венди Хиггинс - Сладкое зло [litres]

— Смотри! — Я показала вперед, на огромную сияющую радугу, перекинувшуюся через все небо. Дома мне не раз случалось видеть радугу, но не такую большую, и она всегда была частично скрыта деревьями, а здесь — полная дуга от горизонта до горизонта!

— Угу, — только и ответил Каидан, мельком взглянув на чудо.

Всё в этой поездке производило на меня гораздо более сильное впечатление, чем на него.

— Твой отец знает, что ты поехал со мной?

— Нет. Сегодня утром он уехал раньше меня, и перед этим мы пообщались всего минуту. Я только предупредил его, что собираюсь прокатиться вместе с одной очень упрямой девственницей, и все. Он похвалил меня за усердие, хотя, по его мнению, не стоило бы тратить столько времени на одну девушку. Отец надеется, что она будет вести себя хорошо и потеряет девственность к концу поездки.

Я пробормотала:

— Надеюсь, он будет вести себя хорошо, когда тебе придется его разочаровать, — и скрестила руки на груди.

Каидан в ответ самодовольно ухмыльнулся, и мне страшно захотелось сказать ему что-нибудь, что прогонит с его лица эту ухмылку.

— Как там племянница Мариссы вчера вечером? Тебе понравилось с ней?

Сработало — Каидан мгновенно помрачнел и отрывисто буркнул:

— Нет.

Я не стала расспрашивать его дальше, но про себя отметила, что надо будет узнать, что там за история.

К тому моменту, как дождь окончательно прекратился, снаружи уже совсем стемнело. Мы еще раз поели — сумка-холодильник почти опустела. Пожалуй, Патти повезло, что я девочка, — на прокорм мальчика ей бы в жизни не заработать.

— Наверное, нам пора уже останавливаться на ночь, — сказал Каидан. Я молча кивнула.

— Поселимся в разных номерах?

У меня засосало под ложечкой. Я не собиралась позволять себе никаких вольностей с Каиданом — зачем же заставлять его еще и платить за удовлетворение моей чрезмерной скромности и строгих требований Патти? Это было бы и несправедливо, и расточительно.

— Можно и в одном, если там будут две отдельные кровати, — предложила я. — А Патти ничего не скажем, если она прямо не спросит.

— Вполне честно.

Он свернул на въезде в Уэбберс-Фолс и нашел единственный в городе мотель. Он назывался «Сияющий доспех», но впечатление производил, мягко говоря, не блестящее. Меня это не волновало, а вот Каидан, судя по всему, забеспокоился.

— Как-то тут подозрительно.

— Не беда, — уверенно заявила я, хотя очень живо представляла себе ночь в обществе нескольких клопиных семеек.

Каидан пошел регистрироваться, а я осталась в машине и позвонила Патти рассказать, где мы и как у нас дела. Она жаждала знать все подробности, касающиеся Каидана, и рассказала, какой он хороший, а еще про радугу и про его аппетит — тут Патти развеселилась. Когда мы уже прощались, Каидан вернулся в машину с пластиковой карточкой-ключом.

— Хорошо, Патти, счастливо! Позвоню тебе завтра.

— Счастливо, милая! Спокойной ночи. Я тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю. Пока.

К этому моменту я уже немного освоила этот аппарат, так что отключилась самостоятельно, после чего вернула телефон Каидану. Он помедлил и спросил:

— Вы всегда это говорите?

— Что говорим? — не поняла я.

— Что вы… любите друг друга?

— А, да. Всегда.

Каидан задумчиво кивнул и забрал наши сумки с заднего сиденья. Мы вдвоем вошли в гостиницу и двинулись по коридору, сосредоточенно разбирая цифры на дверях. «Наверное, — думала я с грустью, — он никогда никому не говорил этих слов и ни от кого их не слышал — ну, кроме девочек».

В крохотном номере мы, не разбирая сумки, скинули обувь и повалились каждый на свою кровать. Каидан выбрал место у окна, а я у перегородки, за которой находилась ванная. Беглый осмотр углов насекомых не выявил.

Вскоре мы оба развернулись на кроватях лицом друг к другу. Каидан начал играть одним из своих ножей, и я приподнялась на локте, чтобы лучше видеть. Меня передернуло от страха, когда он раскрутил нож на ладони, быстро провел его между пальцами и еще раз завертел на костяшке среднего пальца.

— Мне страшно, когда ты так делаешь, — сказала я.

— Вижу. Но ты не беспокойся — я с семи лет так играю и ни разу не порезался.

— С семи лет?

— Я тогда впервые подрался в школе — с братом девочки, которую поцеловал на детской площадке. И отец дал мне нож с пружинным лезвием, предупредив, чтобы я учился защищаться, потому что мне еще не раз придется драться.

— Он что, хотел, чтобы ты пользовался оружием в школьных драках? С другими детьми?

— Нет-нет. Только чтобы я мог себя защитить, когда стану старше, — как сейчас.

— Это он тебя научил?

— Нет, я выучился сам. Просто много практиковался. Отец не пользуется оружием — по крайней мере, физическим. Если он попадает в опасное положение, то выпутывается с помощью влияния. И его охраняют духи-демоны.

— А тебе приходилось пользоваться ножом?

— Несколько раз, не часто. — Его тон был легкомысленным, как будто речь шла о совершеннейших пустяках. — Только ранения в мягкие ткани. Мне не нужно никого убивать. Не мой грех.

Он подмигнул мне и закрыл нож. Пора сменить тему. Я спросила:

— Тебе было страшно, когда обострялись чувства и организм сходил с ума?

Каидан перевернулся на спину, сунул руки под голову и скрестил ноги.

— Именно страшно? Нет, не было. Но я знал, что происходит. А ты, как я понимаю, нет?

Я покачала головой — нет, не знала, — и он продолжил:

— Первые пять лет моей жизни отца в ней считай что не было, но перед тем, как мне исполнилось шесть, он приехал домой на неделю и стал объяснять: с тобой произойдут сверхъестественные изменения, ты будешь отличаться от обычных людей, — Каидан передразнил серьезную отцовскую интонацию. — Рассказал, как научиться контролировать новые чувства, какие преимущества они дают. И я быстро учился, потому что… потому что хотел его порадовать.

— А что отец — радовался твоим успехам?

Каидан скривился, глядя в потолок.

— Если и да, то я об этом ничего не знал. Но когда мне исполнилось тринадцать, он стал чаще бывать дома и постепенно вовлекать меня в свои дела. Я считал, что отец мной доволен. Чувствовал себя полезным.

— Ну, а кто тебя воспитывал в промежутках — у тебя была няня?

Я представила себе добрую Мэри Поппинс, которая поет маленькому Каидану «Чтобы выпить лекарство, ложку сахара добавь».

— Много нянь. Но у всех мысли полностью занимал отец — он умел этого добиваться. В среднем они держались у нас по полгода. Больше года не проработала ни одна. Как только очередная няня начинала слишком активно распоряжаться, отец находил ей замену. Ему легко надоесть.

Вот тебе и ложка сахара! Во мне поднялось знакомое возмущение в отношении отца Каидана — такое же чувство я испытывала, когда думала и о собственном отце. Каидан посмотрел в мою сторону.