Марго Генер - Сердце Черной Пустоши. Книга 3

– Лучше бы пообещал вести себя прилично, вместо того, чтобы сыпать проклятиями в адрес бедной девочки! – сердито проговорила мистрис Дежу, прожигая виконта взглядом. – И не смотри так на меня, бесстыдник! Если я и волнуюсь за предстоящий вам выход в свет, то только за тебя. Как бы ты, горячая голова, не наделал глупостей. И не смей повышать голос на леди Элизабет, она куда воспитаннее тебя!

Виконт слушал выговор мистрис Дежу хмурясь и вглядываясь в никуда, словно думает, как обезопасить весь мир и меня в первую очередь. А я не знала, что со мной произошло, видимо, сказалось все: страх перед балом и его величеством, слабость, усталость, события последних дней и личное горе… Но последней каплей оказалась, конечно, жалость и заступничество мистрис Дежу. В глазах защипало, а подбородок задрожал.

Прежде, чем я успела что-то понять, по щекам хлынули слезы, что заставило виконта выпучить глаза с таким видом, словно не ожидал от меня такого предательства.

В ту же секунду, экономка, преодолев расстояние, разделяющее нас, в два прыжка, словно матерая, отяжелевшая, но все еще сильная львица. Плюхнувшись на постель, она прижала меня к пышной груди и бросила ошарашенному виконту:

– Посмотри, что ты наделал, великовозрастный обалдуй! Довел девочку до слез, а ей, между прочим, еще ко двору идти! А ну, оставь нас сейчас же, чтобы глаза мои тебя не видели!

Виконт вскочил так поспешно, словно приказ ему отдал сам Черный принц. Бормоча под нос слова сожаления, впрочем, довольно ворчливым тоном, он поспешил покинуть мою опочивальню.

– И подумай над своим поведением! – крикнула ему вслед мистрис Дежу.

– Ты не думай, он не со зла, – тут же заверила она меня, стоило двери за виконтом захлопнуться. – Он ведь как сын мне, младший, причем, и любимый. Я же обоих их вскормила. Покойная королева Августа, она души в маленьком Карле не чаяла… Плакала, бедняжка, когда мне его отдавала, заклинала материнским сердцем любить, как своего. Да только болезненная была совсем, бедняжка, худенькая, как тростиночка… молока у нее было, разве что котенка выкормить. Вот Адель Монье, мамаша Дагрея, совсем другое дело. Разбитная такая бабенка, скажу я тебе, навроде этой графини де Моро. Она узнала, что у меня младенчик помер и пригласила в их поместье в Эльфарии. Сказала, что кормить Дагрея может только мне доверить, потому как именно я принца кормила. Спесивая, снобка, жуть! Мол, ее сын, хоть и признан графом де Жероном, не чета всем, потому как королевской крови! Она и ему внушала, как подрос, что никто ему не чета, что он по праву рождения выше всех на десять ступеней стоит.

Я высморкалась в предложенный мистрис Дежу платок и захлопала мокрыми ресницами с открытым от удивления ртом. Рассказ кормилицы принца и виконта был таким интересным, что я даже губу закусила, боясь прервать мистрис Дежу.

Голос у нее стал задумчивый, взгляд затуманился… пожилая леди вспоминала.

– Думаю, такое отношение к виконту, без особой любви, только со спесью и гордостью, сказались и на отношении к нему графа. Особого тепла между ними никогда я не замечала. Правда, чего греха таить, леди Адель граф обожал. Да и сейчас готов на руках носить, несмотря на то, что та никогда не упустит случая напомнить, мол она принадлежит к одному из самых древних домов. Сама знаешь, милая, имя Монье, как и твое, без "де" упоминается. Любит поговорить о том, как чуть было королевой не стала, особенно, знаешь, за бокалом-другим ледяного эльфарского… Не слишком теплым у Дагрея детство было, скажу я тебе, хоть и рос, ни в чем почти не зная отказа. Да только гордым был с самого детства, ненавидел прямо, когда леди Адель о его крови говорила, а когда она его ко двору ребенком повезла, такое устроил, что думаю, преславный Радилит до сих пор помнит.

Губы кормилицы растянулись в улыбке, она погладила меня по плечу и подмигнула.

– Леди Адель решила как-то мальчика ко двору свезти, – продолжила она, – выхлопотать место пажа или еще как-нибудь выгодно пристроить. Я-то подозреваю, хотела расположение короля себе вернуть, с таким-то козырем в рукаве, как Дагрей. Ты ж сама видела – лицом он вылитый Сварт. Приехали, значит, и вот, кто-то из пажей додумался прямо за спиной Дагрея, во время представления пресветлому Радилиту, бастардом его назвать.

Мальчишка вызверился, набросился на обидчика с кулаками, накостылял королевскому пажу по первое число, вроде даже два передних зуба выбил. Драка перед повелителем, это, милая моя, немыслимо. Леди Адель так и сомлела, и продолжения, малахольная, не видела.

Я затаила дыхание, превращаясь в слух.

– А когда король пожурил маленького Дагрея, мол, что ж обижаться на правду, ты, как есть, мой бастард, и лицом похож, тот выхватил у ближайшего гвардейца кинжал, полоснул себя по лицу, а правителю нашему под ноги сплюнул.

Я икнула и торопливо прикрыла рот ладонью.

– Дагрей? – вырвалось у меня.

Кормилица, пожевав губами, кивнула.

– А то кто же. Тут граф де Жерон опомнился. До этого он супругу в обмороке на руках держал, стоял, ресницами хлопал. А тут прямо на пол ее уронил, схватил маленького Дагрея и в покои унес.

– Мамочки, – пискнула я.

– То-то, что мамочки, – согласилась кормилица. – За такое графу с графиней темница до конца дней грозила, а то и казнь на площади. Все знают, как его величество на расправу скор. Граф, который до этого пасынка пальцем не тронул, избил его в тот день так, что, говорят, крики мальчика на берегу слышны были. Неделю потом он ходить не мог, охохонюшки… Если бы не оттащили, и вовсе забил бы. Господин Мишень помог, он уже тогда целитель был известный да нравом крутой, ничего не страшился. Дворцовые лекари-то даже подходить к маленькому Дагрею побоялись.

– Вы говорили, он себя по лицу полоснул, – прошептала я.

– Э, милая, что там полоснул, – отмахнулась мистрис Дежу, – а что шрама не осталось, так благодарить господина Мишеня надобно… Я это к чему говорю, вот он какой, наш Дагрей. Властолюбивость отца да лихость дома матери ему достались…

– А тогда, тот случай… Как получилось, что…

– Что повелитель их помиловал? За это графиню благодарить надо. В ногах у повелителя валялась, при всем дворе, голову песком посыпала, лицо царапала. Помиловал в память о былых временах, да еще королева Изабелла попросила за несчастную, а может, хотела подальше от двора бывшую фаворитку отослать. После того случая десять лет графу и графине в чести прибыть ко двору отказывали, а Дагрей уже в двенадцать лет из дома на флот сбежал. Ты маленькая была, не помнишь, с Океанией воевали… Вот, в битвах с русалочьим войском Дагрей дослужился до звания капитана первого ранга, Океания к королевствам примкнула, а виконт на сушу перебрался, в Пустошь. Хоть и тоскует по морским походам, все же не видела я, чтобы брат брата так любил, как Дагрей Карла. А как его не любить, правда, милая? Мало, что вон он какой… был… Так еще и первым к Дагрею по-человечески…