Оксана Демченко - Карты четырех царств [СИ]

— Трудно убивать людей? — тихо и серьёзно спросил Тан.

Он загрузил траву в корзину, умял и теперь ждал, пока малыш Ульо подёргает и потыкает вялую зелень, посильно участвуя в уборке сада.

Сэн резко рассмеялся и смолк. Лия виновато повела руками, глядя на Тана — мол, ну ты и ляпнул!

— Убивать людей очень легко, а вот принять себя такого ужасающе трудно, — раздумчиво сообщил Сэн. Сел, встряхнулся, выбрал из волос травинки. — С некоторых пор мне стоит больших усилий вытянуть саблю из ножен, она сопротивляется. Бес Альвир, друг Дорн, хэш Лофр… хотя он — только в бою чести по очень вескому поводу… кто ещё? Омаса, если однажды смогу доучить его до нужного уровня. Конечно же Рэкст, если он жив. Пожалуй, еще кроткая Чиа, — Сэн кивнул. — Да. Кроме них в честном бою никто в городе не заденет меня. Но ты спросил о мести, а не о смерти как таковой? Я слышу в голосе дрожь и вижу на лице тень. Алые не могут себе позволить месть, Тан. Из мести выходит резня, а не бой. Начав резню, алый с моим даром уничтожит силу крови рода во веки вечные. И себя уничтожит.

— Так ведь он не человек, а бес! — тяжело дыша, выговорил Тан.

— Рэкст? — без интереса спросил Сен. Дождался кивка жены. — За год странствий я зарезал насмерть пятерых. Все они были уже так мало похожи на людей… я не сожалею и спокойно сплю, Тан. Но у моих врагов могли остаться дети. Значит, где-то может расти мальчик Тан, для которого я и есть его личный бес Рэкст. Однажды мальчик накопит силы — властью, ядом, золотом… как угодно. Тогда он явится уничтожать меня. Так враг моего деда зарезал моего отца и сжёг мой дом. Откуда знаю? Дорн расстарался, как он сам говорит, «бережно выудил все концы из воды». Привёл меня к дому убийцы. Как раз весной… я вернулся в Эйнэ, я радовался безоблачной жизни, и вдруг — такое. — Сэн провёл по лицу ладонью, стирая боль. — В твоём возрасте убийца отца был моим… Рэкстом. Он исполнитель, но тогда мне было не важно.

— И ты его… — глаза Тана блеснули сухо, ярко.

— Я открыл дверь, глянул с порога на беззубого трясущегося старика, — Сэн встал, подал руку жене и нагнулся, собирая постеленный для неё коврик. — В углу жались младшие, твои ровесники… в комнате за дверью выли их родители. Три поколения кровных врагов! И все они знали, кто я. Знали, что сделал их старик. Дорн рассказал им заранее, он щепетилен в делах, — Сэн отмахнулся от мыслей и улыбнулся. — В общем, я развернулся и ушёл. Наверное, стоило дать ублюдку время принести извинения, но руки мои могли оказаться быстрее ума, задержись я там.

— Почему? — побледнел Тан. — Как же так…

— Хочешь, сходи и глянь на них. Я скажу адрес, — Сэн протянул руку маленькому Ульо и вскинул его, хохочущего, на плечо. — Урок через час.

Сэн удалился, продолжая то и дело заглядываться в небо, вдвоём с сыном пересчитывать облака и за двоих громко гадать, на что похожи и каким приёмом было бы удобнее искромсать их в мелкие клочья. Тан слепо смотрел вслед обожаемому учителю. Первому после Ула — это Лия знала наверняка — кто был в глазах парня безупречен, безгрешен и достоин подражания.

— Тан! — позвала Лия. Дождалась, пока её расслышат сквозь шум крови в ушах. — Я хочу добавить к словам Сэна вот что. Он мог и убить, ведь он не говорил с врагом, не ел его хлеб и не брал у него в долг. А ты принял наследство Рэкста и тратишь золото на нужды недокормышей, которых пристраивает Шель. Ты оплачиваешь счета Гэла, бывшего Голоса, чья спина выпрямилась, дав крови ударить в голову, и ладно б только туда… гм. Как же ты теперь поднимешь оружие на своего ненавистного благодетеля?

— Хэйд убедил принять имущество и сказал, это моё бремя, — дрожащим голосом выдавил Тан. — Да я себе ни медяка не взял! Ты же знаешь! Даже на еду… даже…

— Знаю, — согласилась Лия. Опасливо глянула в сторону ограды и потянула выше шаль, до того лежавшую на сгибах локтей. — Опять во дворце говорят обо мне. Плохо… я разнежилась и не желаю играть в игры золотых нобов. Каждая моя затея создаёт врагов Сэну и ставит под удар будущее Ульо. Он прав, я паучиха.

— Вот ещё! Ты ведь и себя — под удар! — вскинулся правдоискатель Тан.

— Тан, я прочла дневники Рэкста и скажу тебе худшее, ты уж держись, — Лия указала на дворец, обозначая намерение вернуться под его крышу. Улыбнулась, отметив: стекла бального зала сияют! Не зря она вынудила участвовать в уборке всех обитателей дворца. — Тан, даю слово, что нобов, которых выбил из игры мой Сэн в прошлом году, Рэкст взял бы в свиту и низвёл до состояния скотов, всегда оставляя им выбор: уйти или остаться. А вот те, кого Сэн зарезал… их бы и Рэкст зарезал! Я просмотрела записи относительно убитых лично бесом. Мы с ним по одним меркам отделяем людей от людишек. Я и Сэн, вместе… мы сейчас и есть бес Рэкст. Мы исполняем по мере сил его грязное дело. Едва князь пришлёт за мной карету, выделит золото и громкий ранг в обмен на… тебе не понять, но я-то знаю, на что! Едва это случится, у тебя появится много причин относиться к Лионэле хэш Донго с отвращением. Ты ведь и другого Рэкста столицы, ночного, недавно назвал грязным мерзавцем.

— Славного хэша Боува, — Тан покраснел, вспомнив недостойное поведение недельной давности. Он забормотал, багровея шеей: — Так я… сгоряча. Третий канцлер исполняет долг, я после понял… вроде. Я извинился. Но… но зачем бы князю возвращать вас? И возвышать? Нет, это слишком. Вы шутите.

— Отчего же, золото моей крови теперь в цене, алость крови Сэна тем более. Кто ещё отскоблит заплёванную репутацию старого развратника, отстирает грязь с имени его так называемого наследника и урезонит своего же бывшего секретаря? Парень рыщет по городу, как бешеный, а кого разыскивает, даже Дорн не ведает, — Лия прищурилась, опасливо вслушиваясь в дальний перебор копыт.

Вот карета замелькала вдоль ограды, изредка взблёскивая золотом отделки в просветах пышной зелени… Звук копыт стих.

— Милостью сиятельного князя земель Мийро ныне, в десятый день от верхушки лета, — взялся драть горло дворцовый глашатай, — даруем мы постоянный восьмой ранг безупречной нобе Лионэле хэш Донго. А равно ярчайшему из алых нобов сего стольного града, решившему в поединках чести все наши граничные споры и тяжбы, нобу Сэну хэш Донго, даруем…

Лия поморщилась и ускорила шаг. Взбежала по ступеням, распахнула дверь, быстро закрыла за спиной и замерла, уговаривая себя не затыкать уши. Глупо и по-детски это — пробовать отгородиться от шума, который скоро заполонит весь город пересудами, как эхом…

Сэн на четвереньках полз по бальной зале, фыркал конём и хохотал, встряхивая головой: Ульо крепко сидел на отцовой шее, намотав пряди волос на пальцы, как поводья. Иногда «конь» делал вид, что встает в рост или падает на бок, но седок не терялся и не паниковал.