Оксана Демченко - Перевернутая карта палача [СИ]

Ул устал быть невидимкой, тяжело вздохнул и побрел прочь, не оглядываясь.

— Тоже мне, оборотень, — кипя от обиды, бурчал он. — Жрёт траву! Ни в одной сказке нельзя показать такого. Ну, сели малыши в кружок, шепотом перебирают страхи: банник спутал девке волосы или вовсе косу отрезал, дед сом утянул мужика с полным возом сена и не надорвался, оборотень сожрал печень купчихи. Теплую печень, но уж не траву, не рыбу и не пенки с молока!

Последние слова Ул выкрикнул громко, с вызовом. Он подождал ответа и не дождался, возмущенно засопел и двинулся дальше, перепрыгивая с камня на камень. Добрался до крутых скал и стал взбираться, подтягиваясь и карабкаясь, ощущая, что скоро подъем может оказаться слишком сложен даже для ловкача: скала сделается отвесной.

Горы красивы издали, но вблизи они выказывают свой настоящий норов. Под башмаками хрустит, качается ненадежный камень. Толстые ветки вдруг ломаются или выворачиваются из захвата. Камень оборачивается сыпучим крошевом и течет меж пальцев, раня кожу и выстужая спину страхом: откуда тут слабина? На вид скала казалась прочной во веки вечные!

Дважды проехав на животе по склону, исцарапавшись и обломав ногти, Ул растерял злость на спутников. Не до них… надо собраться. Ул отдохнул, понаблюдал, как солнце наполняет мир красками, превращая серость всех оттенков в узорчатый, многоцветный день на перевале из осени в зиму. Оглянись — и увидишь низины в золоте и алости отцветающего тепла. Закинь голову — и рухнет на тебя фиолетовое небо высокогорья, и подует в лицо студеный ветер с запахом снега.

Заново вслушиваясь в звон речных струй, Ул собрался с силами, встал и окончательно отвернулся от лоскутного одеяла равнин. Прищурился, выбирая путь. Сверху порывом повеял ветер, сразу стих. Щурясь и держа ладонь козырьком, Ул прорисовал предстоящий путь: вдоль косой трещины, к корням упрямого деревца, оттуда, проверяя камни — до широкого уступа. Дальше отсюда и не видно дороги, дальше — оно сверху станет понятно, куда и как…

Солнце нагрело склон и припекло макушку, пока Ул смог одолеть намеченный путь. До уступа осталось дважды перебрать напряженными пальцами по камням и переступить дрожащими от напряжения ногами по невидимым ступеням, нащупывая их наугад и проверяя.

Первый рывок удался, на втором рука соскользнула — и вцепилась в то, что показалось спасением. Оно сперва показалось канатом, но так сильно спружинило, что Ула оторвало от скалы и дважды об нее же чувствительно садануло! Канат натянулся — и сам собой потянулся вверх, втаскивая Ула на уступ.

— Благодарю, — заранее крикнул Ул, взбегая по камням и заранее улыбаясь своему нежданному спасителю.

Он охнул, но не отпустил канат, когда смог увидеть площадку над скалами и понял, за что именно держится.

— Ох… Здравствуйте. Вы родственник Чиа? — вежливо поклонившись, Ул бережно уложил на камни ус, расправил… Покачнулся и сел рядом, всё ещё не веря глазам. — Ничего себе. Вы… То есть… вы смотритесь роскошно. Я думал, оборотни в одном и другом теле сохраняют примерный вес. Или рост? Простите, я болтлив. Но вы слишком хороши. Впечатляете! Да-а… Можно потрогать коготь?

Дракон лежал в полудреме, благосклонно выслушивал глупости или пропускал их мимо ушей. Дракон был огромен и прекрасен. Он бы, пожалуй, едва поместился на Княжеской площади столицы, — сообразил Ул, осматривая с растущим восхищением мощную голову с клыками в свой рост, изящную для такой готовы шею, сильное тело со сложенными вдоль спинного гребня двумя парами крыльев, в чем-то подобных плавникам. Лапы, все шесть, безошибочно цеплялись за скалу. Ни один камешек не упал и не треснул, пойди пойми, давно тут лежит дракон — или занял место для наблюдения, когда Улу почудился порыв ветра.

— Я Ул. А вы… папа Чиа? — спросил Ул, снова кланяясь. — Эээ… дедушка? Гм… Бабушка?

Драконий ус оплел поясницу в три слоя. Ул постарался не охнуть, когда его дернуло вверх и стало поднимать все выше, вывешивая над пропастью. Дракон встал на сильных кривоватых лапах, подпрыгнул — и рухнул в полет! Сперва вниз, в грохоте и шелесте раскрытия крыльев, а затем вдоль горного бока, следуя восходящему току воздуха, сквозь малые облака, к сине-белым вершинам.

Когда дракон повторно сложил крылья и камнем упал, чуть раскачиваясь в мощном ледяном вихре, Ул закричал. Его переполняла отчаянная, небывалая радость.

Огромная туша соприкоснулась со скалой без удара, лапы спружинили, когти со звоном и скрежетом вспороли камни, укрепились. Тело плотно прильнуло к отвесной круче. Ус потянул ношу вверх — и бережно установил Ула на край площадки у входа в пещеру.

— Благодарю, — Ул пьяно покачнулся и расхохотался, упираясь ладонями в колени и не спеша отодвинуться от обрыва. — Ох, с вами весь мир кажется иным… ярким? Простите, а вы когда уже станете… как говорил Чиа? Оборачиваться, да?

Драконий ус согнулся в петлю и деликатно оттолкнул от края скалы. Указал на вход в пещеру. Ул кивнул и побрел в темную каменную пасть, продолжая улыбаться. Если бы он посмел загадывать там, в грозовых вратах родного мира, куда хочет отправиться и кого увидеть, он бы до дракона не додумался! Слишком хорошо.

Несколько раз повторив подобные мысли вслух, Ул выслушал согласное эхо, ощущая усталость от обилия впечатлений. А что впереди? Наверное, ещё лучше… и чудеснее. Глаза привыкли к сумраку, Ул охнул и замер, без смысла щупая пальцами левой руки шершавый камень.

В пяти шагах впереди, на плоском камне, заменяющем ложе, покоился человек. Или — вервр? Пришлось пройти эти пять шагов, чтобы рассмотреть подробности.

Лежащий казался старым, имел бледную кожу, покрытую пылью, сморщенную. Белые волосы свалялись и накопили грязь. В уголках плотно закрытых глаз натёк гной, старый и свежий. Тело пугающе тощее, кожа и кости — хуже, чем у Чиа в день встречи.

Старик по грудь накрыт пыльным, рваным одеялом. Плети бессильных рук лежат поверх, вытянутые вдоль тела.

Снаружи вздохнул дракон. Эхо прокатилось мимо вместе с теплом — и улетело в недра пещеры, невозвратное.

— Вам плохо, — насторожился Ул.

Старик не отозвался. Ул придвинулся ближе и осторожно проверил пульс. Не нашел биения и долго ждал, щупая пустую, будто высохшую, вену на запястье. Наконец, почудилось одиночное вздрагивание… и снова тихо, мёртво. Рука совсем холодная. Лоб ледяной, а пыль на коже не почудилась, она правда есть, слой довольно толстый.

— Так давно без сознания и ухода, — задумался Ул. Оглянулся, вспомнив дракона. — Эй, я травник, но в вашем мире ничего не понимаю. Ты что, думал, я смогу его вылечить?

В пещеру вкатился громовой рев. Порыв ветра заставил заслонить лицо и зажмуриться.