Оксана Демченко - Перевернутая карта палача [СИ]

Мой учитель славен и поныне, но сколь горька его слава! Он пишет «честь», и люди утверждают, что снова верят в давние клятвы, он пишет «свет» — утверждают, что прозрели сияние… но теперь это лишь слова вежливости.

Я — ученик мастера, отпрыск слабого рода, в моей крови ничтожная капля синевы… Я не откажусь от памяти о днях подлинного величия учителя. Я пишу «свет» и ощущаю полный вес слова. Без кровного родства и причастности к роду я — наследник и преемник синего дара мастера… Это вдохновляет».

Ан Тэмон Зан, книга без переплета

Тосэн в закатных лучах был обведен алым контуром, отделяющим явное — башни и крыши — от тайного, затененного и составляющего жизнь… Зелень молодого лета впитала краски вечера, набухла сумраком. Красное золото уплывало по реке, чтобы попасть в теневой невод причалов, вычерпаться ладонями лодок, добровольно достаться в руки людям, не умеющих увидеть и взять такое сокровище.

— Это надо рисовать в полном цвете, — рассеянно улыбнулся Ул, созерцая и впитывая красоту. — Что ты говорил о масляных красках? Где их заполучить? Бу, не фыркай, я о важном. Хотя… ты прав, овес и стойло — тоже важно. Всё будет, обещаю.

Древний вервр остановил коня и тоже смотрел на город. И, увы, не желал слушать о красках и тем более дарить их, хотя об эдаком чуде прямо теперь тайно мечтал Ул…

— Тосэн… Занятно, имя уцелело. Так его и звали, атла моего порядка опыта, — негромко сообщил Лоэн. — Я усвоил принятое у вас разделение дара на ветви, хотя мой юный родич по-прежнему едва способен внятно связать слова, если каждое второе не Чиа, а всякое первое — не о любви… Тосэн был алым, определенно. Ему бы понравился город.

— Он что, тоже ушел и растворился? — заранее расстроился Ул.

— Алые редко отказываются от борьбы. Он погиб. Не здесь, далеко, — Лоэн взглядом и движением ладони проследил течение реки. — Тогда все и началось. Не желаю рассказывать больше, особенно в его городе, на ночь. Ворота закрывают с закатом? Причина — страх перед тьмой или порядок?

— Порядок, пожалуй.

— Хорошо. Но — поспешим. Я предпочел бы спать на траве, как и Чиа, но во-он та девушка вряд ли согласна с нами, — Лоэн сложил ладонь горстью, будто черпая золото из реки. Повел наполненную руку против течения, пока она не указала на заросли над дальним берегом. — Прячется неумело, но старательно. Лия — её имя?

— Да, — горло Ула вытолкнуло короткое согласие, и сердце сбилось с ритма прежде, чем взгляд нашел фигурку в темном платье.

— Ты не зря их торопил, — отметил Лоэн. Он обернулся к Дорну и Чиа, бредущим пешком, как и во все дни от Соловьиного перевала. — Вы ночуете в лесу, мирные вервры?

Ответа не последовало, но Лоэн и не ждал, сразу выслал коня вперед, уверенно направил к броду. Золото вечера с приближением прибавило красноты, а когда вода закипела под копытами, брызги и пена показались Улу кровью. От нечаянной мысли холодок скользнул по спине. Но времени переживать не было, Бунга храпел, пританцовывал, утопал по шею в глубоких ямах и сразу вырывался из очередной илистой ловушки в мощном прыжке.

Старый брод, ни моста, ни лодки… Обычная судьба дороги к заросшим, вспомогательным воротам. Небрежно чистят и редко подновляют, — мельком отметил Ул и пообещал себе, если вдруг накопится свободное время, понырять и выровнять дно, чтобы чей-то менее сильный конь не оказался снесен течением на глубину. Сказки о великом соме — они и есть сказки, но кони почему-то верят, теряют ум и могут утонуть или ноги переломать.

— Ул, — Лия заспешила навстречу. — Как хорошо, что я угадала.

Она держала ладонь у лба, тень перечеркивала лицо широкой полосой тревоги, глаза в досрочных сумерках блестели влажно и тревожно. Темные волосы были убраны в гладкую прическу, платье подошло бы скорее купчихе из небогатых, чем нобе влиятельного рода Тэйт.

Ул спешился, поклонился и представил Лоэна, назвав его дальним родичем семьи Боув. Исполняя вежливый поклон, Лия поджала губы и отступила на полшага. После многих заверений в надежности загадочного Лоэна, она нехотя смирилась и стала говорить при нём, постороннем.

— Мы зря отправили тебя, такой риск, и совершенно лишний, — Лия коротким движением головы отказалась занять седло. — Оно вымокло. Ты совершенный ребенок, пусть я одета неподобающе, но даже это не дозволяет сесть в мужское седло, испачкать подол… Ул, я расскажу главное по возможности коротко. О нашем плане узнали. Сведения продал тот, кого Сэн исходно просил о поручительстве.

Лия сокрушенно вздохнула, снова покосилась на незнакомца. Долго смотрела в лицо Ула, молчала, но складка у губ расправлялась, руки более не мяли платок. Наконец, Лия сделала шаг в сторону, чтобы встать боком, почти спиной к незнакомцу — и говорить только с Улом.

— Старые долги тяготят людей, я пробовала объяснить Сэну, — быстрее, будто опасаясь передумать, пояснила Лия. — Он истинный алый. Честь ставит высоко, слишком высоко. Хотя если бы он ставил честь ниже, — Лия неопределенно повела рукой, — прошение не потребовалось бы вовсе. Вечером шестого дня от твоего отъезда Сэн шёл домой, на него напали. Ограбление и нечаянное ранение, так желали обставить дело. Но Сэн был при оружии, спасибо дядюшке Монзу, тот настоял. Через день Сэна вынудил к поединку равный по крови ноб, он же подал жалобу. Теперь Сэн под замком, в чиновной палате. Там довольно чисто и безопасно, хотя он полагает себя жестоко униженным. Твоя мама навещала его и сказала: не рана, а так, царапина…

Пальцы снова скрутили платок, глаза Лии блеснули стеклянно, но ни одна слезинка не выкатилась на щеку. Девушка помолчала, оглянулась на незнакомца и чуть подвинулась, снова впуская его в беседу.

— Ваш жених из семьи нобов, но его не освободили до сих пор? — Лоэн поклонился, приняв приглашение к разговору.

— Отчасти повлияла моя мать. Я не оспорила… не сочла возможным прямо ссориться, пока так лучше. В чиновной палате охрана из городских, у моей семьи есть определенное влияние на них. Полагаю, Сэна там не тронут. — Лия подняла руку, запрещая перебивать себя. — У матери репутация мстительной и опытной в интригах особы. Потрепанная, старая репутация, но её помнят. У матери золото и громкое имя Тэйт. Меня непросто запугать, а мертвую меня не отдать замуж за годного мальчишку. Я осторожна, вот разве сегодня… Но сделалось очевидно, что ты близко, Ул.

Лия улыбнулась, заглядывая в глаза Ула и снова отворачиваясь от вервра. Скованность движений нарастала, голос спускался до торопливого шепота.

— Знаешь, Сэн до сих пор переживает. Он исключительно порядочен. Каждое утро приходит к мысли, что влюбленный в его девушку друг достоин победы. Я несколько раз резко обозначала своё мнение, но Сэн не прекращает страдать. Он убийственно ответственный. Я отвлеклась… Признаю, я очарована всем тем, что меня же и раздражает в нем. Парадокс. Я желаю изменить его и вполне уверена, что он последует советам, но молчу, поскольку мне дорог такой Сэн, с неудобными особенностями характера. Мать сказала, женщина должна быть ювелиром и обрабатывать алмазы, даже снижая их вес. Важно посадить камень в оправу и… удержать. Только души не алмазы. Я довольна блеском, понятным лишь мне… Мы совершенно ушли от темы. Ул, ты, конечно же, не знаешь, но с того летнего дня я постоянно разговаривала с тобой. Теперь я так устала, что молча разговаривать не могу. Нелепо и постыдно, но я нуждаюсь в сочувствии.