Оксана Демченко - Перевернутая карта палача [СИ]

Шум.

Ул осмотрелся, отталкиваясь от стены кончиками напружиненных пальцев, скручиваясь вправо-влево. Нет, его не нашли: это снаружи подъехал верховой, спешился, глухо распорядился, вызвав стража из караулки. Снова ударили копыта — дальше, тише… Страж проводил гонца и вернулся в свою комнату, прикрыл дверь. Скрипит мебелью, ругается в полголоса… Притих.

Едва Ул собрался прыгать, как по стене зашуршал, зашевелился змеёй канат, отправляя из караулки наверх судорожные рывки. Звякнул тусклый бубенчик, делая сигнал внятнее. Ул перестал дышать и зажмурился, лишь теперь осознав: Сэн не один! Просто он молчит, как молчит и тот, кто навестил пленника ночью.

— Нет, — едва слышно выговорил Сэн.

— Время иссякло. Как я и говорил, столь удобного предложения вам никто более не сделает, — отозвался гость пленника, и Ул окаменел, не желая узнавать голос и всё же узнавая: Дохлятина! — Жаль. Эта семья дорога мне по-особенному. Я готов признать, вы любите Элу и достойны её. Я, но никак не мать девицы. Разве вы не знаете, какого дохода она ждет от будущего мужа дочери? Она исключила вас из списка претендентов, и вот вы здесь. Когда уйду я, останетесь один на один с бесполезным упрямством алой крови. Я прослежу, чтобы кровь… загустела. Пить не принесут ни теперь, ни завтра. Но вас снабдят пищей, самой жирной и соленой, какую смогут добыть. Глупых детей, как и глупых щенков, почти бесполезно бить. Их приучают к разумному подчинению иными способами. Я действую в ваших интересах. Позже поймете, насколько это верно.

— Имея слух чести, — едва выговорил Сэн, — я понимаю в сказанном больше, чем вы… Слышу ложь высшего порядка. Я умею… узнать её. Вы верите в слова, потому что вам… всё равно. Вам важна лишь цель.

— Мне вовсе не безразличны методы. Но, если я не исполню должного, другие люди втравят вас в худшее, — огорчился посетитель. — Завтра будет солнечно. Вечером, надеюсь, вы поумнеете. Разве я прошу много? Одно поручение, исполненное во благо страны. Или вы желаете, чтобы я добился клятвы от вашей невесты? Она решительная девушка и согласится без рассуждений. Возможно, я приведу её сюда. Всё упростится.

Скрипнула мебель — так разобрал Ул. Посетитель побарабанил пальцами, вздохнул и направился к двери, едва слышно шурша подошвами. Ул подтянул себя к решетке, скрутил тело в клубок, продолжая висеть на сгибах стоп и зачем-то прикрывая ладонями рот и глаза. Дышать, думать и смотреть было совершенно нельзя! Дохлятина был одаренным нобом! Вот он задвинул тяжелый засов и сбежал по ступенькам, сердито шепча о глупцах и их глупой гордости. Он умел чуять, вдобавок натренировался замечать. Он был связан с Улом тем особенным, целебным днем у ручья… Но сейчас — оплошал.

— Ни капли воды, — голос Дохлятины не дрогнул, выдавая столь жестокое распоряжение стражу в караулке. — Никого не пропускать к нему. Никого! Мой статус подтвержден князем и канцлером, обоими, так что отменить моё слово могут только они… лично.

Дохлятина негромко рассмеялся своей шутке. Скрипнула дверь, загремел ещё один засов, визгливо провернулся ключ в плохо смазанном замке. И стало по-настоящему тихо. Ул осторожно вздохнул, убрал руки от лица. Расслабившись, он повис вдоль стены, глядя в пол и выбирая место для безопасного, тихого падения. Спружинил руками, тело привычно перекатилось, не получив нового синяка… Ул сел и зашипел от мыслей, как от боли, снова обхватил голову, гудящую недоумением.

— Как он мог! Как… Нет, позже, — строго велел себе Ул.

Он поднялся к запертой двери, на крохотную площадку в два узких камня. Осторожно отодвинув засов, Ул заглянул в помещение, которое Лия полагала безопасным… или как она сказала? Теперь понятно, почему болтала так много и нервно: душа сопротивлялась доводам ума. Душа — золото, а ум… что он вообще может понять, слепой, если нет надежных сведений?

— Сэн, — позвал Ул.

Тишина склубилась опасливым ожиданием. Сэн, кажется, уже не верил в хорошее и полагал обманом даже голос друга. Ул пересек комнату — всего пять шагов от двери до каменного ложа у окна. Склонился над изголовьем. Он не мог и подумать, что всё настолько плохо! Друг Сэн едва жив и, кажется, не способен встать. Глядит в одну точку — на блик запотевшего глиняного кувшина, поставленного под самый потолок, в окончательную недосягаемость.

— Ага, вода есть, но при одном условии, — догадался Ул.

Он перебрался к стене под кувшином, прощупал пальцами самые малые выступы и задумался. Отошел в дальний угол, в три шага разогнался — и прыгнул, взбежал по отвесной стене, дотянулся до горлышка, обнял… И стал падать, шипя от сосредоточенности.

Сберегая воду, пришлось жертвовать шкурой. В ребра скругленной спины пребольно впечатался острый край камня, позвоночник вспыхнул болью и отдал её, неразбавленную, основанию черепа. Но ладонь продолжила зажимать горлышко кувшина, и вторая справилась, не допустила касания хрупкого глиняного бока с камнем.

— Пей, — велел Ул, вмиг очутился у изголовья и бережно наклонил кувшин. — Сэн, тебя нельзя оставить ни на миг. То конь сдохнет, то сам ты сделаешься хуже старого Бунги, кожа да кости. Мама навещала? Лия?

— Пять… — жадно выпив полкувшина, Сэн закашлялся, согнулся и снова бессильно поник на плаще, заменяющем постель. Долго молчал, отдыхая. Наконец, осмысленно глянул и улыбнулся. — Пять дней назад. Советник ещё не взялся за меня. Обе думают, со мной всё в порядке. Это успокаивает.

— Советник… он большая шишка, надо же. И что ему надо?

— Клятвы вслепую, конечно, — поморщился Сэн. — Алые не нарушают слово. Он хочет, чтобы я служил. Алые надежнее псов, такая о нас поговорка. Зачем же объяснять заранее, чей я стану пес? Лишняя морока…

Сэн смолк и прикрыл воспаленные веки. Спекшиеся губы хватали воздух жадно, частыми глотками. Глаза лихорадочно блестели. Лицо заметно осунулось — теперь уже нет сомнений, не тени его так рисуют, это щеки запали.

— Где твоя сабля?

— В караулке? — подумал вслух Сэн. — Оружие ноба до суда должно оставаться рядом с нобом. Вопрос чести. Ул, я подумать не мог, как всё обернется. Надо спрятать Лию. Этот… он готов управляться с чужими жизнями, как с игральными костями.

— Да, кости — его любимая игрушка, — нехотя согласился Ул. — Не ждал подобного, тем более от него. Дохлятина… Я думал, прозвище пустое, но в нём больше боли, чем вызова. Тебе получше? Думаю, надо выбираться.

— Как? — Сэн удивился, рывком сел, откинулся на стену и задышал ещё чаще. — Я не годен для боя. Не сегодня. Погоди, а ты как вообще сюда…

— Как — мое дело, — отмахнулся Ул. — Пошли.

Он подставил плечо и потащил друга на себе, сгибаясь и возмущенно сопя. Сэн казался совсем легким, он неловко переставлял ноги, спотыкаясь на каждом шагу и бессильно царапая ногтями стену. У двери сопротивление возросло. Ул встал и возмущенно выдохнул. Сэн цеплялся за косяк и не желал покидать камеру.