Дэн Вилета - Дым

Они по очереди приникают глазом к замочной скважине. Дверца шкафа все же не захлопнулась до конца, между створками есть тонкая щель, и приходится помнить о том, что нельзя касаться двери лицом, иначе она откроется. Очень мешает ключ, вставленный в скважину снаружи. Он не загораживает все отверстие, но оставляет лишь узкую полоску, через которую можно наблюдать за происходящим.

Три человека. Капитан пухлый, круглолицый, со светлыми кудрями, уже лысеющий. Сейчас он отвернулся и наклонился, чтобы зажечь еще одну лампу. Белые брюки под короткой флотской курткой. Он словно сошел с картинки, этот широкозадый моряк.

Рядом с ним стоит леди Нэйлор, которая выглядит похудевшей и бледной. Красивая, думает Томас. Вытянутая, ужатая версия своей дочери. Третий человек Томасу почти не виден; он не старый и стройный. Его рука в перчатке сжимает зонт. И он, и миледи украдкой оглядывают каюту. «Они нас видели», — пронзает Томаса мысль. Лицо баронессы — теперь освещенное сзади, с ореолом из света лампы вокруг головы — напряжено от нетерпения. Где-то за спинами Томаса и Ливии, так, будто это происходит внутри древесины, скребется крыса, проделывая туннель в стенке шкафа.

— Где… — начинает леди Нэйлор, но капитан перебивает ее:

— Я это и говорю! Плотник бился целый месяц, пока не устроил все как надо. Ведь вы хотели, чтобы все было абсолютно незаметно . И чтобы каюта не изменилась — на тот случай, если таможенники запомнили ее. У некоторых просто удивительная память. Смотрите, каюта осталась точно такой же. Только уменьшилась на сорок кубических футов.

Произнося это, капитан нервно ходит из стороны в сторону. Томас узнает ритм шагов. Четыре шага, еще четыре. Потом он останавливается у какого-то устройства — маленького ящичка с большим латунным рупором в виде лилии.

— Мне пришлось нанять новую команду. Ради безопасности! Вдруг люди что-то успели заметить? Отличные парни, таких трудно заменить! И еще само плавание. Оно ведь продолжалось не один день. Я лежал на своей койке, а за стенкой копошился этот неугомонный дьявол, день за днем. Приходилось слушать музыку ночи напролет, чтобы заглушить шум. Я состарился лет на двадцать, клянусь.

— Вы точно следовали моим инструкциям?

Этот вопрос задает человек с зонтиком. Он подходит ближе к шкафу, словно почувствовав присутствие подростков. Ливия головой отталкивает Томаса, протискиваясь к замочной скважине. Он откидывается спиной к стенке и снова слышит царапанье. Так и мерещится крыса, выпустившая когти всего в дюйме от него.

— Да, разумеется. Поставили свинцовую прокладку, как вы и говорили. И я все время держал во рту леденцы, даже ночью. Много раз был близок к тому, чтобы подавиться. А уж во время еды…

Томас слышит стук и, вжавшись скулой в щеку Ливии, успевает заметить, как капитан поднимает нечаянно выпущенную из рук палку. Это крепкая палка, длиной с рукоятку швабры и со странным крюком на конце.

— Между прочим, я наловчился орудовать крюком, ведь надо было поить это вашей микстурой.

— Не это , а его, — поправляет капитана человек с зонтом. — Он мужского пола.

Царапанье крысы за спиной Томаса становится все ожесточеннее. Потом она начинает визжать — тонко, невнятно, по-звериному. Но в то же время по-человечески. Тело Томаса осознает это еще до того, как голова доводит мысль до конца. Они с Ливией как один шарахаются прочь от этого ужасного визга.

От рывка дверца шкафа распахивается.

Нет, конечно, они не вываливаются из шкафа, как картошка из мешка. Но все равно, шкаф открыт, и из него торчит нога. Человек с зонтом начинает действовать первым: делает шаг вперед и разом вытаскивает их, комок спутанных рук и ног, за щиколотку и плечо. Наверняка он ошарашен тем, что в шкафу оказались дети, но интересуют его не они. Он подходит к шкафу, сует голову внутрь, принюхивается.

— Вы дымили? — спрашивает человек с зонтом коротко и четко, не повышая голоса. — Здесь, в шкафу, вы дымили?

Поскольку они еще не в силах говорить, он обращается к капитану:

— Уведите их отсюда. Быстро. Иди с ними, Кэти, хорошо?

Последняя фраза обращена уже к леди Нэйлор, которая взирает на них, бледная и безмолвная.

Когда Томас наконец приходит в себя, капитан уже держит их с Ливией за руки и вытаскивает из каюты. Он все время извиняется, ругается и втягивает голову в плечи, точно собака, ожидающая побоев. В коридоре его хватка слегка ослабевает. Можно попытаться вырваться. Но что потом? Убегать? Прятаться? Они зашли слишком далеко, чтобы сбежать, не получив ответов.

Леди Нэйлор освобождает его от необходимости принимать решение.

— Отпустите их, — приказывает она капитану. — А теперь можете идти. Ждите нас на палубе.

Капитан ван Гюисманс секунду колеблется, но все же уходит молча: лицо его раскраснелось, он трясет головой. Голландец достаточно честен для того, чтобы признать: он утратил контроль над своим судном. Леди Нэйлор светит вслед ему лампой, пока не удостоверяется в том, что он ушел. Лишь тогда она оборачивается к Ливии:

— Ты жива!

На ее лице написано облегчение, в котором невозможно усомниться.

Но все равно Ливия уклоняется от протянутой руки матери.

— Ты пыталась убить нас! — негодует она, и пространство между ними заполняет спираль дыма.

Обе, мать и дочь, смотрят на него, пока он не опадает сажей на фонарь лампы, затемняя ее свет. На лице Ливии — вызов, на лице леди Нэйлор — смесь непонимания, радости и гордости.

— О, ты научилась грешить.

— Не уклоняйся от ответа, мама. Ты пыталась нас убить. Мы вправе требовать объяснений.

— А, вот как ты думаешь? И поэтому пряталась от меня? Считаешь, что я сидела в той мельнице и стреляла в собственное дитя? Ну что ж, в этом есть своя логика. Но нет, я не пыталась вас убить, любовь моя. Насколько я могу судить, это сделал Джулиус.

— Если и сделал, то по твоему приказу!

— Нет. — На лбу леди Нэйлор появляется тонкая морщинка. — Я только попросила его напугать мальчиков, чтобы они вернулись.

Ее ладонь поднимается навстречу вопросам, рвущимся с губ дочери. Баронесса оглядывается на дверь капитанской каюты.

— Тише, умоляю. Сейчас есть более важные дела. Вы здесь давно? Возможно, вы причинили ужасный, непоправимый вред. И все же я так счастлива тебя видеть! Странно, да? Глупо! У нас появился один-единственный шанс, и из-за вас мы, похоже, лишились его. Когда вы залезли в шкаф капитана?

— Перед самым вашим приходом.

Это говорит Томас. Леди Нэйлор впервые отрывает взгляд от дочери и переводит его на мальчика. Она видит его ухо, его грязную, покрытую сажей одежду.

— Что спрятано за шкафом, леди Нэйлор?

— Перемена, — отвечает она. — Революция. — При этом слове ее голос дрожит, как и рука, и лампа вместе с ней; по коридору разлетаются обрывки света и тени. — Но я теперь, как и вы, беглянка. В поместье устроили обыск, а мой лондонский дом под наблюдением. За мной охотится Траут.