Дэн Вилета - Дым

Теперь он ищет слова, способные выразить его чувства.

— На прошлое Рождество мой двоюродный брат подарил мне несколько неприличных книг, — неожиданно говорит он. — Ну, не то чтобы совсем неприличных — скажем так, пикантных. Пять томов, которые он нашел в кабинете покойной бабушки. Все пять — романы, переведенные с французского. Во всех — один и тот же сюжет: двое мужчин любят одну девушку. Все заканчиваются дуэлью.

Томас не опровергает намеков Чарли. В тусклом свете его лицо кажется осунувшимся. За последние десять дней оба сильно похудели. Стали выглядеть старше.

— Скорее всего, это лишь иллюзия, Чарли. Обман. Чужие чувства. Здесь эти чувства парят в воздухе. — Томас хмурится — мысль, очевидно, встревожила его. — В любом случае я ей даже не нравлюсь. Она меня ненавидит.

— Нет, это не ненависть.

В холодном нефе, где нет скамей, слова рассыпаются жесткой дробью. Внезапно, испуганные этим холодом, они берутся за руки — крепко, со всей силы, как двое детишек, потерявшихся в лесу, — мчатся через всю церковь к выходу и, не отпуская рук, выбегают на площадь. Солнце стоит низко над горизонтом, и на мгновение лондонская дымка греха, пронизанная косыми теплыми лучами и расцветающая оранжевыми кольцами дыма, становится прекрасной.

Обратно они идут медленно, сообщая о случившемся за время их разлуки. Конечно, они уже сделали это раньше, но в присутствии других, и тогда их рассказы служили иным целям. Чарли не задерживается на том, как он целый день был привязан к кровати в доме Ренфрю. Зато он охотно рассказывает Томасу о своей болезни на обратном пути.

— Маялся желудком. Из-за гнилой картошки и снега, который я ел, пока шел ночью. В книгах о таком никогда не пишут. О том, что у людей бывает понос.

Чарли было так плохо, что он не мог больше идти. Его приютила семья фермеров, в чью дверь он постучался, согнувшись пополам от боли.

— Только представь: просыпаюсь в чужом доме, подскакиваю, сердце стучит от страха — вдруг меня опять связали. Бегу к ночному горшку, а сам боюсь, что Джулиус затаился там и караулит меня в тени. Через сутки боль прошла, но фермер заставил меня отрабатывать постой. — Чарли трясет головой и показывает мозоли на ладонях. — Такой неприятный человек, все время ругался, жаловался на богатых, на кур, на жену.

Они приближаются к дому Гренделя, но не спешат входить внутрь. Ветер доносит запахи реки, отбросов и тухлой рыбы.

— И вот чем все это закончилось, — заключает Чарли, имея в виду нападение и стрельбу, рудник, долгую дорогу в Лондоне. — Мы снова с леди Нэйлор.

— Мы можем уйти, только скажи.

Но Чарли понимает, что это лишь слова. И знает почему.

— Мы должны остаться и защитить ребенка.

— Значит, ты тоже так считаешь!

Чарли видел мальчика всего одно мгновение. Себастьян первым делом потребовал отдельную комнату для пленника, такую, чтобы дверь была с замком. Затем, никому ничего не сказав, он заколотил гвоздями оконные ставни. И ушел, забрав с собой ключ. Вернулся он только утром и принес с собой железный засов, который повесил на дверь в комнате мальчика.

Чарли целый час просидел, припав к замочной скважине, но мальчик почти все время оставался вне поля его зрения. Можно было видеть время от времени лишь его ступни, в больших мужских ботинках. Они слишком велики для ребенка, но никто не помог ему снять неудобную обувь. Мальчику лет шесть. Он помладше Элинор. Предоставленный самому себе, он растерян и со свистом всасывает воздух, словно через соломинку. Один раз он поднялся и подбежал к окну, ловя свет, прижался к заколоченным ставням своим не-лицом.

— Он не дымит, — говорит Чарли Томасу. — Вот почему эти двое так дорожат им. Маска — это респиратор. Предохраняет от инфекций.

То и другое лишь предположения, но Чарли в них не сомневается. Он излагает Томасу рассказ Ренфрю об экспедиции барона Нэйлора, о том, как они объездили весь мир в поисках «невинности».

— Не стоило тратить столько сил и времени, — замечает Томас. — Мы совершенно бесплатно привели их к Гренделю.

— Это другое. Должно быть, мальчик похож на ту женщину в лесу. Ту, которую мы встретили после нападения на экипаж. Если так, скоро он тоже начнет дымить. Просто зараза еще не коснулась его. — Чарли улыбается, вспоминая пугливое создание, которое остановило кровотечение Томаса. Дым шел из нее так же естественно, как выдыхаемый воздух. — Как ты думаешь, они заметят, что Грендель — особенный?

Томас сплевывает.

— Если еще не заметили, это случится очень скоро. Они думают только о дыме. Наверное, ненавидят его всей душой.

— А ты разве нет?

— Не знаю, Чарли. В последнее время мне стало казаться, что не дым плох, а сами люди. — Томас поворачивает к лестнице, которая ведет наверх, к комнатам Гренделя. — Ну что, пойдем? Нас наверняка ждут.

По пути они останавливаются еще раз. И оба знают причину. Это Ливия. Они ощущают ее присутствие даже через этаж.

— В конце непременно должна быть дуэль, да, в твоих французских романах?

— Всегда, — говорит Чарли. — Побеждает красавец. А иногда появляется девушка, останавливает их и сама делает выбор.

— В таком случае ответ известен, — говорит Томас со всей прямотой, свойственной его натуре. — Если ее спросить, она выберет тебя десять раз из десяти.

— В том-то и дело, Томас. Тут не выбирают. По крайней мере, не выбирают вот так.

Внутри дома речная вонь сменяется запахом готовящейся еды: жаренной в масле рыбы и вареной редьки. У плиты с прямой спиной стоит миссис Грендель. Когда священник привел Чарли, она встретила его холодно и сурово. Еще один найденыш. Еще один голодный рот. Леди Нэйлор первым делом вручила ей кошелек.

— Вот деньги, — сказала она женщине. — В течение недели будет больше, намного больше.

Миссис Грендель быстро забрала кошелек, но настроение у нее не улучшилось.

Ливию они находят за кухонным столом, как и ее мать. Обе молчат. Перед тем как присоединиться к ним, Чарли снова садится на корточки перед дверью, за которой томится маленький пленник. Замочная скважина черна, будто в нее с другой стороны вставлен ключ. Чуть погодя Чарли понимает, что́ перед ним. Стеклянная поверхность, отбрасывающая отражение двери; тень головы в маске, блокирующая свет. Там, по центру окуляра, угадывается глаз, зрачок. В темноте он расширился и почти полностью вытеснил радужку.

Внутри его — страх.

Чарли скребется в дверь, тихо, чтобы не услышала леди Нэйлор. Мальчик по другую ее сторону скребется в ответ. Потом дверь содрогается. Раздается удар, второй удар. Ребенок колотит в дверь кулаками. Прибегает леди Нэйлор.

— Лучше вам отойти. Не надо его тревожить.

— Сколько еще вы продержите его там?

— Теперь уже недолго. Себастьян говорит, что снимет маску прямо сегодня. Тогда ему станет легче.