Дэн Вилета - Дым

— Одно слово, сказанное властям, — говорит ему вслед обеспокоенная леди Нэйлор. — Этого будет достаточно. И мир останется прежним.

— Да мне все равно, — отвечает Чарли. — А вы, получается, такая же, как Ренфрю. Он тоже хочет перемен.

— Нет, ему только кажется, что это перемены. На самом деле он лишь укрепляет то, что уже есть.

Полчаса спустя Чарли слышит, как она спорит с Томасом. Его друг ворвался в кухню и стал требовать объяснений.

— Говорите прямо. Вы же поклялись в этом! Жизнью своего мужа.

Он повышает голос, не получая того, что хочет.

После часовых пререканий миледи отправляется на поиски Чарли. Тот сидит под дверью в комнату ребенка и прислушивается к царящей там тишине.

— Я не могу разговаривать с этим человеком, — тихо признается она, а затем, к удивлению Чарли, опускается рядом с ним на пол. Баронесса Нэйлор, вдовствующая графиня Эссекс, маркиза Томонд сидит на пыльных досках. И даже здесь выглядит достойно.

— Он всегда сердится. Совсем как мой Джулиус. Должно быть, в этом и сложность: он напоминает мне сына.

Ее слова возвращают Чарли в коттедж Ренфрю. Из-под пола доносится голос Джулиуса. Потом — крик учителя.

— Ваш сын изменился, — внезапно охрипнув, говорит он. В голове возникает пустота, а сердце тяжелеет. — Он потерялся в своем дыме. И убил доктора Ренфрю.

— Убил? — Леди Нэйлор молчит, переваривая услышанное. — Бедный Джулиус, — говорит она наконец. — Он употреблял оживленную сажу. А это совсем не то, что обычные сигареты, она действует гораздо сильнее. Джулиус стащил ее у меня, пока вы играли в прятки. — На ее губах мелькает жесткая усмешка. — Но я сама виновата. Сама познакомила его и с сигаретами, и с леденцами. Тем летом, когда ему исполнилось пятнадцать. Заманивала его. Словно искушенная невеста.

Чарли смотрит на нее в недоумении:

— Но зачем?

На долю секунды она припадает головой к его плечу. Как сестра. Ищущая понимания. Жаждущая поддержки.

— Он очень похож на своего отца. Моего первого мужа. Тот был слабым человеком. Господи, как я ненавидела его! — Она выпрямляется, отодвигается от Чарли. — Помолвку устроили наши отцы. Это был грамотный ход: объединить два старинных рода. Муж уехал в Индию через четыре месяца после свадьбы, а еще через шесть недель скончался от лихорадки. Дед Джулиуса забрал у меня сына в день его появления на свет. И сделал из него моего врага. Но я нуждалась в нем.

— Вы нуждались в его деньгах.

— Спенсеры очень богаты. А у меня копились долги. Поэтому я предоставила Джулиусу возможность вложить капитал.

— Другими словами, вы его обманули.

— Естественно. Спенсеры — виднейшее семейство Англии. Им революция совершенно не нужна. И все же это справедливая сделка. Если я проиграю, Джулиус получит все земли Нэйлоров, до последнего акра.

Баронесса резко встает и направляется к комнате, которую избрала своей спальней. Вплоть до предыдущей ночи в ней спали Грендели. Там стоит единственная настоящая кровать.

— Надо было мне раньше поговорить с вами, Чарли. У вас благородное сердце. Оно может даровать прощение. Мои дети на это почти не способны. — Она останавливается у двери и оглядывается. — Может, нам надо как следует понять друг друга. Вы хотите знать, откуда берется дым? Как тело вырабатывает его?

— Да.

— Тогда идите со мной.

Она велит ему закрыть дверь. Комната вокруг них тут же съеживается, ее целиком заполняет широкая неровная кровать. Баронесса садится на край, расправляет платье и прикладывает руку к правому боку. Под тканью платья Чарли различает скелет корсета, опоясывающий талию.

— Вам известно, что за орган здесь находится? — спрашивает она.

Чарли сглатывает слюну.

— Печень.

— Верно. Довольно гадкий орган, надо сказать, хотя при употреблении в пищу очень даже ничего. Знаете, что раньше говорили о ворчливых старухах, которые дымят с утра до ночи? «У нее злая печень». Это было в годы моей юности, в Бретани, где мы обычно проводили лето. Детская дразнилка. Спустя много лет я рассказала о ней барону Нэйлору — мимоходом, делясь каким-то другим воспоминанием. Но муж подумал, что это нечто большее, чем предрассудок. Не прошло и недели, как он купил хирургические инструменты. И трупы. Вскоре он стал мастером по извлечению печени.

Чарли вспоминает лабораторию леди Нэйлор: стеклянный шкаф, заполненный большими банками с крышками, губчатые органы, плавающие в густом растворе, обросшие по краям чем-то твердым и черным. Вдруг леди Нэйлор начинает расстегивать платье. Ее пальцы ловко справляются с крючками на спине. Чарли поворачивается к двери.

— Останьтесь, мистер Купер. Я не намерена посягать на вашу добродетель. В отличие от своей дочери. Дайте вашу руку. Если хотите, можете закрыть глаза.

Чарли возвращается, пытаясь не смотреть на леди Нэйлор и в то же время не отрывая от нее взгляда. Она не сняла одежду, а просто расстегнула ее, так, чтобы на спине, около позвоночника, образовался доступ к телу. Мягко взяв его ладонь пальцами, она заводит ее в получившееся отверстие, потом под корсет и наконец, перемещает к передней части живота.

— Дым вырабатывает особая железа в печени. Оттуда он попадает в нашу кровь и лимфатическую систему и затем в потовые железы и легкие. Все наше тело приспособлено к производству дыма, не считая людей вроде этого ребенка за стеной. Но прямо сейчас, когда мы говорим, его тело начинает преображаться.

Чарли почти ничего не слышит. Все его чувства сосредоточены в ладони: вот под ней переливается гладкое тепло шелка, вот она скользит по горячей коже, огибает грудную клетку и спускается к талии. Потом ладонь останавливается: пальцы миледи водят его кисть вдоль длинной, выпуклой, узловатой линии, тугой, как хрящ.

— Сначала муж был уверен, что вопрос с дымом можно решить хирургическим путем. Что дым можно вырезать из тела с корнем. Не удаляя всю печень, разумеется, только саму железу. Но провести операцию на себе он никак не мог.

Чарли становится тошно, и он хочет вырвать руку из пальцев баронессы. Но ее хватка крепка, она еще сильнее прижимает его руку к шраму.

— Поймите, я согласилась добровольно. Видите ли, я люблю мужа. Люблю больше жизни. — Наконец она отпускает Чарли, смотрит, как тот отскакивает в сторону и прикрывает ладонь второй рукой, будто прячет ее. — И он тоже любил меня. Поэтому и не довел дело до конца. Сделал разрез, зашил его, и все. В любом случае операция не помогла бы. Ашенштед прислал нам трактат. Из Румынии. Один тамошний землевладелец провел множество экспериментов на своих крестьянах. Они либо погибли, либо продолжали дымить. Все двадцать семь человек.

Чарли наблюдает за тем, как она застегивает платье. На этот раз он не борется с желанием посмотреть. Все представления о скромности улетучились. Теперь он может думать только о шраме. Он тяжело дышит, словно после бега, по спине бегут мурашки.