Александр Басов - Союз Верных — Энгельбрук (СИ)

— Вы слышали, как он сказал "охналухе"? На языке племени Куницы это означает — безумие. Только сумасшедший может нанести себе такие узоры на лицо и руки. Для нас с вами эти разноцветные линии ничего не значат, а дети леса читают их, словно книгу, узнавая о человеке всё. Из какого он племени, когда прошёл обряд посвящения в охотники, женат ли он, есть ли дети. Кем были его родители, и случалась ли в его жизни несчастная любовь. Строгие правила нанесения знаков не позволяют делать это произвольно.

Манфред снова показал рисунок Копающей Собаке. Тот нехотя взглянул, затем стал что-то объяснять егермайстеру, показывая то на дощечку, то на свой разукрашенный лоб.

— По рисунку невозможно определить, к какому племени принадлежит человек. Даже если он был изгнан, соответствующий узор останется. Также нет никакого упоминания о родителях, а это явный признак безумца. — Перевёл Манфред, выслушав дикаря. — Ни один нормальный человек не отречётся от своих предков.

— А что означают другие линии на рисунке?, — заинтересовался Эгон.

— То, что этот человек живёт далеко от дома. Он ночью охотится на лесных птиц и собирает цветы ранним утром. Он хотел жениться на больной рыбе. Он грустит, глядя на солнце. — ответил через переводчика Копающая Собака.

— Бред какой-то, — вырвалось у монаха.

— Это что же выходит, — произнёс Ладвиг, — дикарь-маньяк? Такой, наверное, и с демоном найдёт общий язык.

— Едва ли такое возможно, — покачал головой Манфред. — Человек не знает способа, дающего возможность сотрудничать с сатанинской тварью. Её нельзя приручить. Вероятно, девочка изобразила свои самые сильные страхи. Может быть, её когда-то напугал дикарь. Вряд ли ребёнок смог правильно запомнить все линии, нанесённые на тело лесного жителя.

— А этот ваш… Копающая Собака, он имеет возможность отлучаться из Озёрного замка?, — спросил брат Йохан.

— Он свободный человек, — ответил егермайстер, — и сотрудничает с нами по доброй воле. Надумает уйти — никто насильно удерживать его не станет. Если же вы, святой отец, намекаете на возможную его причастность к этим драматическим событиям, то я готов поручиться своей незапятнанной репутацией, что Копающая Собака никакого отношения к убийствам не имеет.

— Это хорошо, что вы так цените своих помощников, — сказал монах, — но ответа на вопрос я не получил. Так у него случаются отлучки?

— Бывают. — признался Манфред и, как показалось сержанту, не совсем охотно. — Дети леса не могут постоянно жить среди йонейга — так они нас называют. Лесные жители иногда совершают обряды поклонения духам предков и делают это, как правило, вдали от посторонних глаз.

В палатку зашёл Луц, с довольным видом уселся на своё место.

— Мне сейчас доложили, что второй беглец обнаружен, — сказал он, осушив полный стакан вина.

— В связи с этим у меня вопрос, господин егермайстер, — сказал сержант. — Откуда вы привозили демонов?

— Издалека. В основном из пограничных с нами районов Восточного герцогства.

— А не проще ли было доставить сюда одного, чтобы вырастить дьявольское дерево?, — спросил брат Йохан. — Это позволило бы иметь под рукой достаточное число тварей и не таскать их через всю страну.

— Жаль, святой отец, что вы не понимаете, какое оскорбление сейчас мне нанесли. — нахмурился Манфред. — То, что я охочусь на слуг сатаны, ещё не значит, что я со спокойной душой стану осквернять нашу землю.

— Я всего лишь высказал предположение, — стал оправдываться монах. — И никоим образом не хотел задеть ваших чувств. Прошу меня извинить.

— Извинения приняты. — с этими словами егермайстер поднялся из-за стола. — Надеюсь, господа, я смог удовлетворить ваше любопытство. Сообщил всё, что знал. К сожалению, неотложные дела заставляют меня покинуть ваше общество. По вопросам получения припасов можете обращаться к моим помощникам. Если в обратный путь вы сегодня не тронетесь, а я предполагаю, что так и случится, то место для ночлега вам будет предоставлено.

Манфред вежливо кивнул всем присутствующим и покинул палатку. Следом за ним отправился дикарь, который попрощаться ни с кем не соизволил.

— Мы остаёмся, — сказал брат Йохан в ответ на красноречивый взгляд Адольфа. — Дороги небезопасны даже днём, чего уж говорить про вечернее время.

— Вы совершенно правы, святой отец. Я сейчас же отдам соответствующие распоряжения.

— Я не прочь остаться здесь подольше, — шепнул монах Ладвигу, предварительно убедившись, что Адольф ушёл, а оставшийся помощник егермайстера занят поглощением последних кусков тушёного мяса. — Что-то они от нас скрывают.

— А можно посмотреть, как жили узники в здешней тюрьме?, — спросил Эгон у Луца. — Про неё рассказывают совершенно невероятные вещи.

— Это, какие же?, — ответил вопросом на вопрос егерь, облизывая подливу с кончиков пальцев.

— Будто бы самых непокорных живьём замуровывали в стены, оставляя только маленькое окошечко, отчего несчастный страдал вдвойне. Он видел перед собой мир, в который ему больше не суждено было вернуться.

— Ерунда, — сказал Луц. — Такого здесь точно никогда не было. Но осматривать камеры я вам не советую. Грязь, вонь, чьи-то обглоданные останки и кучи собачьего дерьма. Задолго до нашего появления, здесь обосновалась громадная стая одичавших собак. Думаете, почему лошади шарахаются от этого места? Чуют, какие постояльцы обитали в каменном кольце.

На ночлег приехавших из города следователей определили в разные помещения. Брата Йохана Луц проводил в отдельную палатку, а сержанту с чиновником в качестве провожатого достался дикарь. Он отвел их в небольшой сарайчик, видимо, служивший егерям складом. Часть припасов была сдвинута в сторону, на освободившееся место кто-то бросил охапку сена и постелил пару серых затёртых до дыр простыней.

Эгон попытался заговорить с Копающей Собакой, но тот, либо не сообразил, чего от него хотят, либо просто не счёл нужным общаться.

— Забавный персонаж, — протянул чиновник, — даже разговаривать со мной не стал.

— Вы уверены, что он вас понял?

— Уверен. Мне не часто приходится общаться на торговом диалекте, но несколько словечек я вспомнить способен. Дело в том, что я обожаю всякие вещички, которыми пользуются дети леса. У меня дома целая коллекция. Посуда, предметы обихода, незатейливые украшения. Есть даже настоящий лук, правда, без тетивы и стрел. Вот, я и подумал, не найдётся ли у дикаря что-нибудь на продажу, или на обмен. У них, иногда, можно выменять потрясающие вещички за сущую безделицу, такую, как стеклянные бусы.

— Или чётки, — пробормотал Ладвиг, вспомнив, какими глазами смотрел Копающая Собака на костяшки в руках у монаха. Упоминание о бусах вызвало воспоминания о простеньких украшениях, замеченных на телах жертв. Но признаков ограбления при этом не было никаких.