Изяслав Кацман - Деревянный Меч и Та, Которую Любит Небо

Память совсем некстати подсунула сцену на невольничьем рынке Туваб-Улейда: бесстрастные и ничего людям не говорящие безносые лица - но стоит только взглянуть в лишённые белка чёрные глаза, и на тебя обрушится лавина чужой, совсем не похожей на человеческую, мало понятной, но от этого не становящейся меньше, боли.

-Эти дети Танар искусные кузнецы - заметил ард-дин, возвращая меч гиалийцу.

-Пожалуй, да. Эсхорцы покупают у них много вещей. А в Эсхоре есть целый квартал танаравитских ремесленников-рабов. Но это не их работа. Клинок попал к ним так же случайно, как и ко мне - ответил Даргед - Это оружие из Бидлонта, возможно выковано лумаргами.

"Др'вняя сталь" - Нгтйрн'рр с трудом произносил улейдские слова - "Х'рошая сталь, т'лько к'лдуны с с'вера т'кую д'лают". Тогда гиалиец не знал, что делать: смеяться над восторгами и благоговением тиланга, чьи предки создали те самые звёздные корабли, остатки которых до сих пор служат мастерам Единого Народа источником металла удивительной прочности; или же скорбеть над одичанием великой расы, расы, перед которой гиалийцы до сих пор чувствуют невольное благоговение, несмотря на всё, что те сотворили с ними давным-давно.

-Хорошо, Даговорг, можешь идти - сказал ард-дин - Мой держатель ключей отведёт тебе покои и велит слугам накормить тебя и облачить в новые одежды. Гван, ты слышал, что я сказал? - обратился Бардэдас к пожилому придворному, выделяющемуся чёрной, как смоль, головой среди светловолосых аганов, толпящихся по обе стороны от резного деревянного трона.

-Да, повелитель - ответил тот, стараясь придать голосу приветливость. Глаза же его недобро сверлили гиалийца.

Гиалиец отметил про себя что, едва появившись при дворе ард-дина, он успел уже нажить себе двоих врагов - сначала давешнего красавца, а теперь ещё и главного княжеского управителя.

Великий князь встал, произнеся: "Гван, пусть слуги займутся моим гостем, а мы меж тем прогуляемся немного, пока благородный Даговорг не будет готов к сегодняшнему пиру". Хозяин в сопровождении приближённых и неизбежных гостей направился к парадному выходу из Тронного Зала, который чередой мрачных комнат выводил на порог дворца. Даргеду же Гван указал направо: "Нам туда, уважаемый". Лицо его выражало искреннее желание услужить благородному гостю князя. Глаза же горели таким недобрым огоньком, что боязно было повернуться к управляющему спиной.

Двое слуг провели гиалийца через закопчённые кухни во внутренний двор. Остановились они в самом углу, ограждённом со всех сторон каменной стеной в человеческий рост. "Это летняя купальня, которой пользуются господа" - пояснил седоволосый слуга-горец - "Воду сейчас принесут". Как бы подтверждая его слова, в купальню вошли двое агэнаяров, волоча деревянную лохань.

Даргед, превозмогая брезгливость, позволил рабам-трупоедам вымыть себя. Двое слуг долго тёрли его тело мокрыми тряпками. Напоследок окатив остатками воды из лохани, трупоеды вытерли гиалийца куском шёлковой ткани. Волосы ему умастили маслом, настоянном на цветах. Старую свою одежду гиалиец не увидел - вместо неё рабы облачили его во всё новое.

Освежившийся и одетый в чистое, Даргед вошёл в сопровождении слуг в Пиршественный, он же Гостевой, Зал. Сидящие за огромным столом аганы приветствовали спасителя дочери своего повелителя радостным рёвом. Несмотря на то, что Бардэдас специально дожидался появления своего нового гостя и пир не начинал, кое-кто уже успел выпить. Причём таковых было более половины.

Усадив Даргеда по правую руку от себя, ард-дин произнёс: "Дорогие мои гости и верные слуги. Я подымаю этот кубок за моего гостя, Даговорга из племени малых радзаганов, который доказал сегодня в очередной раз, что нет народа, равного сыновьям Рула во всём мире".

Все последовали примеру своего вождя и подняли наполненные эсхорским вином кубки. Аганам льстило, что чужак, спасший княжну, - одного с ними корня, не то, что этот полукровка Нардхор. Хорошо, что какого-то сына бывшего раба опередил потомок Восточного Ветра.

Кубок следовал за кубком. Пили за хозяина дома, за его сыновей: здоровяки Кувандас и Варилун надменно принимали славословия в свой адрес. Не преминули воздать должное дочери ард-дина, которая, сидя напротив гиалийца, пыталась поймать его взгляд. Даргед старательно избегал встречаться с ней глазами, памятуя, сколь часто у трупоедов слишком явное внимание гостей к хозяйке дома приводило к ссорам и даже смертоубийству.

Молодой красавец Андахор, сын Андадаса, бросая откровенные взоры на Дандальви, произнёс длинную речь, восхвалявшую кроме несравненной красоты дочери Бардэдаса её бесстрашие, толкавшее на путешествия в одиночку. Благодаря чему она встретилась с таким доблестным воином, как сегодняшний гость этого дома, и благодаря чему узнали его все присутствующие в этом зале. Речь Андахора, окончившуюся столь неожиданно, все приветствовали радостным звоном кубков.

-А что это ты, Даговорг, не ешь мяса? - поинтересовался вдруг Гван, зорко наблюдавший за каждым движением того, кто перешёл дорогу его сыну (старый слуга двух динов не был в курсе замысла Нардхора, но прекрасно понимал, что не появись этот бродяга, слава спасителя дочери Великого Князя досталась бы сыну).

-Я дал обет Иссушающему, что не прикоснусь к мясной пище, пока не исполню обещанного ему - ответил гиалиец.

-А что ты пообещал совершить? - спросил Андахор.

-Это тайна, которую я никому не должен говорить, ибо Тасхор может поразить меня молнией - уклонился от прямого ответа Даргед.

-Лучше поклоняйся Четырём Братьям и Проклятому, Даговорг - вмешался в разговор Верховный Жрец Четырёх Видар, перегибаясь через стол к Даргеду - Я, как главный их слуга обещаю тебе их покровительство.

-Не знаю, как отнесётся Иссушающий к отступившемуся от него - покачал гиалиец головой.

-Чего тебе бояться какого-то Чёрного Бога, когда тебя будет защищать мощь Ветров! - крикнул Видар, неловким движением руки опрокидывая блюдо с варёной рыбой на колени Келенгасу-менестрелю. Тот страдальчески скривился, ибо жаль было новой одежды, подаренной на днях ард-дином, но говорить что-либо могущественному жрецу не рискнул.

-О могуществе Четырёх поговорим, мудрый жрец, завтра - предложил гиалиец, не желая ввязываться в диспут о вере, особенно при почитающих Иссушающего рабах-агэнаярах: он неплохо знал эсхорский культ Иссушающего и Кровопийцы, но религиозные представления эсхорцев могли отличаться от таковых у обитателей северных степей, что сразу же вызвало бы среди аганов, не разбирающихся в чужой вере, ненужные кривотолки. А чужаку не следует возбуждать в хозяевах подозрительность.

-Хорошо - согласился жрец - Завтра после полудня я жду тебя на вершине Кургана Четырёх.