Джон Толкин - Две крепости

Сэм молча кивнул. Он взял руку хозяина и наклонился над ней. Не поцеловал, хотя на нее упали его слезы. Потом отвернулся, вытер нос рукавом, встал, принялся ходить вокруг, пытаясь насвистывать, и наконец с усилием выговорил:

— Где этот проклятый Голлум?

Голлум появился очень скоро, но передвигался так тихо, что хоббиты ничего не услышали, пока он не встал перед ними. Его пальцы и лицо были вымазаны тиной и грязью. Он что-то жевал, облизываясь. Они не спросили, что он жует, да и не хотели об этом думать.

«Черви, жуки или что-нибудь скользкое из нор, — подумал Сэм. — Брр! Отвратительное существо! Бедняга!»

Голлум ничего не говорил, пока не напился и не умылся в ручье. Потом подошел, облизывая губы.

— Теперь лучше, — сказал он. — Отдохнули? Готовы идти? Хорошие хоббиты, они прекрасно выспались. Поверили Смеаголу? Очень, очень хорошо.

Следующий этап путешествия почти ничем не отличался от предыдущего. Они шли по ущелью, которое становилось все мельче, а склоны его — более пологими. Дно сделалось менее каменистым, появилась живая почва, а края постепенно превращались в два обычных речных берега. Ущелье стало извилистым. Ночь подходила к концу, но луна и звезды скрывались за облаками, и путники догадывались о приближении дня только по слабо забрезжившему свету.

В холодный предрассветный час они подошли к устью ручья. Берега его превратились в поросшие мхом возвышения. Ручей журчал у последнего каменистого выступа и терялся в коричневом болоте. Сухие тростники шумели и шуршали, хотя путники и не чувствовали ветра.

С обеих сторон и впереди на юг и восток в сумеречном свете простерлись широкие болота. Туман поднимался завитками из темных зловонных омутов. Тяжелые испарения висели в воздухе. А очень далеко на юге виднелась черная стена Мордора, похожая на полосу разорванных туч над туманным морем.

Хоббиты были теперь полностью в руках Голлума. Они не знали и не могли догадаться в этом неверном свете, что находятся, в сущности, только на северной окраине болот, которые простираются далеко на юг. Если бы они знали местность, могли бы повернуть на восток и выйти на твердую дорогу в голых равнинах Дагорлада — поля Древней Битвы перед воротами Мордора. Но это очень опасный путь: на каменистой равнине не было никаких укрытий и по ней пролегала главная дорога орков и других вражеских солдат. Даже плащи из Лориена не скрыли бы там путников.

— Как мы выберем дорогу, Смеагол? — спросил Фродо. — Мы что же, пойдем напрямик через эти зловонные болота?

— Не хотите — не надо, — ответил Голлум — Нет и нет, если хоббитам не терпится достичь Темных Гор и побыстрее увидеть Его. Немного назад и немного вокруг, — его тощая рука показала на северо-восток, — и вы сможете выйти на холодную твердую дорогу к самым воротам Его страны. Множество Его слуг сторожат ее, они будут очень рады отвести гостей прямо к Нему, о да! И Его Глаз все время следит за этим путем. Он поймал там Смеагола очень давно. — Голлум задрожал. — Но с тех пор Смеагол использовал свои глаза. Да, я использовал свои глаза, и ноги, и нос, с тех пор я знаю другие пути. Более трудные, не такие короткие. Но они лучше, если вы хотите, чтобы Он не увидел вас. Идите за Смеаголом! Он проведет вас через болота, проведет и через туманы, через густые, хорошие туманы. Следуйте за Смеаголом очень осторожно — и вы пройдете долгий путь, очень долгий путь, прежде чем Он схватит вас, — да, может быть.

Было уже самое преддверие дня, безветренное и мрачное утро. Болотные испарения лежали тяжелым неподвижным покрывалом. Солнце не проникало сквозь низкие тучи, и Смеагол хотел отправиться немедленно. Поэтому после короткого завтрака они снова двинулись в путь и вскоре затерялись в тенистом безмолвном мире, потеряв из виду и холмы, с которых пришли, и горы, к которым направлялись. Они медленно шли цепочкой: Голлум, Сэм, Фродо.

Фродо выглядел самым усталым из всех троих и, хотя шли медленно, часто отставал. Хоббиты вскоре поняли: то, что казалось сплошным бескрайним болотом, на самом деле было бесконечной сетью омутов, кочек, луж и извивающихся, теряющихся ручьев. Среди них только острый глаз и опытная нога могли отыскать путь. Голлум обладал таким искусством, и оно потребовалось ему в полной мере. Голова его на длинной, тощей шее все время поворачивалась в разные стороны, он принюхивался и бормотал что-то про себя. Иногда поднимал руку, останавливая хоббитов, а сам продвигался вперед, съежившись, согнувшись, ощупывая почву кончиками пальцев рук и ног или даже прижимаясь ухом к земле.

Путешествие было тягостным и изнурительным. Холодная влажная зима еще сохраняла власть над этой забытой страной. Единственной зеленью была пена бледных водорослей на темной, грязной поверхности мрачной воды. Мертвые травы и гниющие тростники поднимались в тумане, как рваные тени давно забытого лета.

Постепенно становилось светлее, туман поднялся, стал тоньше и прозрачнее. Высоко над гнилью и мутью Мира катилось солнце, звонкое и золотое в безмятежном просторе многоярусной сверкающей пены, но снизу был виден лишь ускользающий призрак его, не дающий ни света ни тепла. Но даже это слабое напоминание о дневном светиле заставило Голлума скулить и дрожать. Он настоял на привале, и они устроились на краю коричневых зарослей камыша, свернувшись как маленькие зверьки. Стояла мертвая тишина, лишь изредка слышался шорох высохших стеблей и ломкие травинки вздрагивали от дуновения ветерка, которого хоббиты не ощущали.

— Ни одной птицы, — тоскливо сказал Сэм.

— Да, ни одной птицы, — согласился Голлум. — Хорошие птицы! Здесь нет птиц. Есть змеи, черви, существа в омутах. Много отвратительных существ. А птиц нет, — заключил он печально.

Сэм с отвращением посмотрел на него.

Так прошел третий день их путешествия с Голлумом. Прежде чем удлинились вечерние тени, они снова пустились в путь и шли, шли с короткими остановками. Эти остановки делались не столько для отдыха, сколько для того, чтобы помочь Голлуму: даже он теперь должен был идти с большой осторожностью и часто останавливался в затруднении. Они зашли в самое сердце Мертвых Болот, а уже стемнело.

Хоббиты шли медленно, наклоняясь, держась одной линии, внимательно следя за каждым движением своего проводника. Болото стало более влажным: часто встречались широкие стоячие омуты, среди них все труднее и труднее было находить твердые места, где нога не погружалась бы в булькающую грязь. К счастью, путешественники были легкими, иначе они вообще не смогли бы пройти.

Вскоре совсем стемнело: сам воздух казался черным, его трудно было вдыхать. Когда появились огни, Сэм потер глаза: решил, что зрение подводит. Сначала он краем глаза уловил слева бледное свечение, тут же рассеивающееся, но скоро появились и другие огни: одни — как тускло светящиеся дымы, другие — как туманные языки пламени, медленно поднимающиеся над невидимыми светильниками. Тут и там они извивались, как занавеси, разворачиваемые невидимками. Никто из путников не проронил ни слова.