Антон Кучевский - Королева гоблинов

Было б смешно. Если бы снаружи не висел на кривом кресте до полусмерти замученный король.

— Ид, Тувин — снять пленного, — отдал приказ повелитель всех кочевых племен, только что проявивший себя не с лучшей стороны. Хотя… а у них она вообще есть? Лучшая сторона-то. Пока все, что мы видели — каннибализм, людоедство (в случае с кентаврами разные вещи, как ни странно), пытки, жестокость, неорганизованность, дикость. Перечислять можно очень долго. Патриархат, к тому же. Что меня, в силу некоторых причин, определенно не устраивает.

Правда, в данный момент я весьма обеспокоена тем, как бы держать себя в руках.

— Погоди, вождь, — раздался мягкий голос. Из отделенной пологом части шатра вышел сухощавый кентавр низкого роста в толстой шкуре какого-то большого животного мехом наружу. Судя по многочисленным перьям, костям и нескольким драгоценным камням в его одежде, местный шаман или колдун. Подтверждал мою догадку и посох, на котором, помимо прочих украшений, сверху болтались несколько черепов. Шаман пристально смотрел на нас.

— Не надо пока что никого снимать. Сказали ли тебе гости, что на самом деле они — люди, и лишь на время приняли форму наших сородичей?

Эх.

А такой был хороший план.

Я с самого начала предполагала, что целым короля не оставят, и найдем мы его в не очень хорошем состоянии. И внезапную смерть, которую можно изобразить с помощью одного нехитрого заклинания, можно будет списать на слабое здоровье и преклонный возраст Фастольфа. Сейтарр должен был закатить целый спектакль, рвать оставшиеся волосы от горя, сетовать на судьбу. Возможно, даже слезу пустить. И тогда нам, возможно, разрешили бы забрать его тело. Погребение с почестями — Граф говорил, что своих убитых кентавры предают обязательным, непременно сложным и пышным ритуалам.

Интересно, как насчет тех, которых убивают и едят?

Чтобы перестраховаться, я также могла создать мираж наступающих войск саррусов. Но в обоих случаях потребовалось бы колдовать так, чтобы местные ничего не заметили.

Если же и это не смогу сделать — просим с собой вооруженный отряд и избавляемся от них по пути. В общем-то, мы все предусмотрели. Хорошие мы, замечательные. Не принимая во внимание тот факт, что мою трансформацию видно насквозь, оказывается.

Ну… судя по лицу лорда Гленарвана, по тому, как он раздувает ноздри, сначала в непонимании, а затем в бешенстве смотря на нас — он вовсе не прочь содрать с каждого шкуру заживо и четвертовать. Даже есть не станет, побрезгует.

— Стойте, — поднял руки вверх Сейтарр, — мы все можем объяснить!

Вождь, не разворачиваясь к нему, нанес такой удар в грудь интенданта, что послышался хруст костей. Сейтарр отлетел в сторону и больше не поднимался. Чинка вскрикнула, ее удержал за руку Деррек.

— Мы все люди, — сцепив зубы, произнес Граф. — Но по-другому к вам не добраться. И мы действительно хотим освободить короля.

— Тем тяжелее ваша провинность, — мрачно сказал вождь. Его ярость сменилась ледяным спокойствием, как будто то превращение, что я совершила, относится к каким-то священным и запретным табу.

Судя по витающему в шатре настроению, в котором, высунув язык, можно распробовать привкус свежей крови, так оно и есть.

Граф повысил голос:

— И про выкуп мы тоже не соврали!

Шаман вышел вперед, скрипящим голосом проговорил:

— Неважно, что вы собирались сделать. Важно то, как вы это сделали.

— Единственный приговор — смерть, — сказал лорд Гленарван, пристально осматривая каждого из нас, пытаясь найти хоть малейшие признаки людей.

Деррек схватил копье наизготовку, Чинка приподняла молот. Линд опустил руку на лук, однако выстрелить он никак не успеет. Да и в кого стрелять? Убьешь вождя — тебя ждет смерть еще хуже, а игнорировать его не получится. Слишком силен дышащий яростью гигант, его движения обманчиво медлительны, но я видела, с какой ловкостью он избавился от детей. Носящегося ребенка попробуй еще поймай.

Только светлошкурый кентавр из нашего отряда не прикоснулся к оружию. Взгляд Графа был направлен в сторону лорда кочевых племен. Его спокойная речь контрастом отразилась от насыщенных жаждой убийства стен помещения:

— Тогда я требую испытания боем.

Вождь был неумолим:

— Ты, и вы все, нарушили наши законы. За это полагается лишь одна кара.

— Но мы, люди, никогда не пытались посягнуть на ваши земли. Нарушение закона по незнанию и сознательное пренебрежение суверенными правами кочевников — ключевое различие, — отрезал Граф, — к тому же, я прошу поединка не как твой сородич, а как мужчина и воин. И призываю всех присутствующих в свидетели!

— Мой лорд, — подал басовитый голос один из стражников. — Не смею гневить тебя, но чужак прав. Мы не можем отказать ему по надуманным причинам.

Ноздри вождя снова гневно раздулись, однако он, сдерживая злость, кивнул. Шаман снова вступил в разговор:

— В конце концов, какая разница. В итоге все равно чужаки умрут.

— Я ставлю на кон свою жизнь и жизни своих товарищей, — высокомерно сказал Граф, после чего повернул голову к нам и незаметно подмигнул. — Против жизни и свободы нашего короля.

— Ты умрешь, не успев и осмыслить, какую глупость совершил, — прогрохотал лорд Гленарван. — Кто направил вас сюда?

— Десятник Темный Дождь, — произнес Линд.

— Тогда он и снесет голову этому глупцу.

— Но для начала мы кое-что исправим, — хитро произнес шаман и начал водить руками в воздухе, четко и внятно проговаривая слова заклятия. Я не поняла, что он делает, поскольку не могла распознать магию. Но, когда он завершил…

Наш мечник снова стал человеком.

Видимо, разоблачающий наговор был направлен только на него. Или слишком слаб. Или… нас планировалось оставить в телах кентавров для чего-то другого. Что ж, Графу сие превращение только на руку. В новом теле всегда сложнее обращаться с мечом, да и с чем угодно. Вот только саррусы отзываются о степных племенах, как о неукротимых бойцах, которых редкий мастер может превзойти в бою один на один. И, если у них рядовые воины настолько сильны… представляю, что может сотворить с обычным человеком бывалый воин.

— Пошлите вестовых очистить боевую арену, — приказал вождь, ухмыляясь. — Она скучает по свежей крови чужаков.

Я помогла мечнику запрыгнуть на спину, чтобы его не затоптали еще до начала боя. Сейтарра тоже вынесли наружу, где я его незаметно коснулась, чтобы привести в чувство.

Мягко говоря, ситуация дерьмовая. Мне не пробиться к королю, чтобы не дать ему умереть от потери крови и сил, и, сколько ему осталось часов или минут жизни, никто не знает. Поэтому, если Ульгем, некогда носивший дворянское имя де Рьюманост, действительно владеет каким-то секретом, ему лучше закончить бой побыстрее. В нескольких словах я шепотом, сквозь зубы передала мысль Графу, на что он проронил лишь одно скупое «посмотрим». Видимо, и сам не уверен, что не совершил глупость.