Игра отражений (СИ)

Доминико передернулся:

— Никакого Савентума большую часть года! Закончим дела — и домой. Клянусь кровью малефис, это не место для жизни!

— Если у моего царственного родственника не появится наследник, я займу место на престоле. Бр-р, я даже готов лично оплодотворить королеву… Хотя, нет, уже не смогу. И вот чтоб его величеству не закрыть глаза на какого-нибудь гвардейца, случайно заблудившегося в постели его супруги?

— Кем он приходится моему дяде? — нахмурился Нико, вспоминая запутанные родственные связи континентальных и островных владык.

— Так, сейчас, дай-ка соображу. Так, было две сестры у прадеда короля, принцессу Анну отдали в Сагранзу, то есть, их бабушки родные сестры, тогда получается, отцы — кузены, а они… Троюродные братья? А мы с тобой получаемся… Так, ты считаешься прямой ветвью по мужской линии, я тоже, но я принц крови, а не принц трона, потому что королевская кровь была по женской линии, а ты пока что принц трона в отсутствие наследников. Но если учесть, что у Георга нет детей, то я передвигаюсь на доске выше на клетку. В общем, милый, если мы срочно не умудримся оплодотворить, родить, усыновить или еще что-то… ты станешь королем, а я королевой. В разных странах. И детей нам придется разделить. И мне придется рожать четверых. Или, может быть, твоя матушка еще может родить сына? — Кристина терла лоб.

— Погоди, тише, — Доминико обнял ее, судорожно пытаясь поймать за хвост воспоминание. — Так, сейчас мы вернемся домой, я крепко подумаю. Если ты мне поможешь, то я сумею кое-что вспомнить. Это важно. Хорошо? Это очень важно, потому что я не собираюсь с тобой расставаться даже ради всех тронов и наследий мира.

— Я тоже, милый. Но если я напишу отречение от трона, угадай, кто стоит следующим за мной по наследованию?

— Дамайны?

— Нет, милый. Маркизат Даркмайр. Дамайны стоят в этом списке пятнадцатыми. Если, конечно, ничего не успело измениться.

— А если учесть то, что в Сагранзе я стою вторым в очереди наследования, а у императора Альфонсо детей все еще нет… И так клин, и так. Нет, Кристо, прошу, дай мне время. Я кое-что читал, когда меня крепко загрузили подготовкой к принятию титула. Еще тогда подумал, что с этим следовало бы разобраться, и почему дядя сам пропустил это мимо внимания.

— Да, милый, — Кристина прижалась к его плечу. — Знаешь, я б не отказалась побыть королевой или королем. Примерить корону, посидеть на троне. Это, наверное, очень наполняет величием и торжественностью.

— Да, если просто посидеть. Когда мне было пять лет, дядя, пока никто не видел, позволил мне поиграться с императорскими регалиями. Корона… красивая, конечно, но он ее не носит. Она жутко тяжелая. Потому и венец, кстати, это настоящая реликвия нашей семьи. Так о чем я? Ах, да… Я сидел в углу кабинета, играл с короной, меня, как любого малефис, очаровывают драгоценности, — Нико усмехнулся. — А он сидел за заваленным бумагами столом. Клянусь, там были стопки в мой тогдашний рост высотой. И это была рутинная работа.

— Ну, к рутинной работе мне не привыкать, но хотелось бы просто примерить корону и воссесть на трон. У Георга очень красивая корона. Пурпур, алмазы, золото. В детстве я всегда хотел ее потрогать.

— В сокровищнице Саматти есть парочка, если хочешь — принесу тебе, когда приедем, — рассмеялся Доминико.

— Очень хочу. Кстати, завтра нужно будет непременно надеть свадебную диадему. Чтобы все позеленели под цвет моих изумрудов и пожелтели под цвет золота. Теперь я имею право надевать ее на торжественные приемы. И вообще, завтра они все получат такой щелчок по носу, — Кристина сладко зажмурилась.

Доминико вспомнил о собственных регалиях, вздохнул: цепь с гербом и корона маркизата были, конечно, драгоценностями. Но несколько не такими, какие предпочитал носить сагранзец. Стоило бы подать прошение на переделку и короны, и других регалий. Завтра ему придется надеть тяжелую, словно каторжные вериги, цепь. Но пусть, все искупает то, что рядом с ним на балу будет прекраснейшая из женщин.

Экипаж остановился. Через пару минут Шарль подошел, открыл дверцу:

— Прошу, мадам Даркмайр.

Он очень старался быть вежливым и галантным, хотя у бывшего моряка это получалось очень плохо и выглядело забавно. Главное, что и рысаки, и упряжные лошади воспринимали Шарля весьма благосклонно, он ухаживал за ними и был готов не вылезать из конюшни сутки напролет. Приходилось, только когда господа куда-то выезжали. Вверять «своих деточек» какому-то вознице Шарль Дювье отказался напрочь, так что совмещал обязанности. Кристина вполне мирно принимала некоторые обороты, порой слетавшие с языка Шарля, сам конюх старался язык придерживать.

— Хочу есть, — пожаловалась Кристина мужу, выбираясь из экипажа. — От нервов такой голод разыгрался. У нас есть лимонные булочки?

— Для тебя Валенсо хоть луну с неба достанет, — пообещал Доминико. — Я тоже голоден, как волк.

— Луна несъедобна, а я б не отказалась сейчас от чего-нибудь… ну, не знаю, овощного. Или мясного. Или булочек. Но ведь у Валенсо все равно есть какой-то запас еды?

— Кристо, ты никогда не ошивался на кухне, путаясь под руками поваров? — удивился сагранзец. — Там всегда есть, что выставить на стол. Кухня — это такой отдельный мирок, где никогда не замирает жизнь. Даже когда Валенсо спит, один или оба его поваренка что-то делают. Потом отдыхают, когда он работает.

— Нет, родители были против того, чтоб я мешал слугам. Ну вот и отлично, опустошим запасы, — Кристина сразу направилась в сторону кухни.

В царстве сковородок-кастрюль-поварешек было шумно, одуряюще пахло всем и сразу, но это, на удивление, не казалось ужасным.

— Ба, донна Кристина! — обрадовался появлению хозяйки Валенсо. — Желаете перекусить перед обедом? Апперитиво? О, дон Доминико! Присаживайтесь! Бланко! Бокалы! — шуганул он замершего на месте поваренка.

Этих двух ребятишек Валенсо подобрал сам, притащил в дом, еще не зная языка, не умея объясниться. Бланко и Берни были беспризорниками, но явно совсем не привыкшими к улице. И даже не братьями: Берни был сыном недавно скончавшейся от чахотки швеи, родственников у него не оказалось, из комнат, которые женщина снимала, его попросту выставили. Бланко же сбежал от дяди с теткой, которые приютили мальчика после смерти его родителей и вовсю пользовались им, как прислугой, держа в черном теле. Хуже всего было то, что Бланко не говорил, не то был немым от рождения, не то онемел от нервного потрясения. Мальчишки встретились случайно, но почему-то стали держаться вместе. И тут на их пути попался Валенсо. Теперь оба беспризорника слегка отъелись, были нормально одеты и никогда не оставались голодными, работая на кухне.