Эрика Легранж - Фрай Уэнсли – на службе тайного министерства

Веками этот культ Древних боялись, но его приверженцы научились у своего основателя с помощью человеческих жертв жить вечно и подчинять себе насекомых. Их долго не было в нашей земле, они бродили пустынями южных стран. Но только там им стало мало пищи, они постепенно пришли на Север, а тут их встретили с распростертыми объятиями, и последователи могут учинять свое зло. Ритуал провели, Скарабея вернули к жизни, он твой враг — изнеможенный бог Хепри, желающий только одного — отомстить и перевернуть мировой порядок.

— И как же мне сражаться против бога, даже если он и древний, я не обладаю настолько сильными магическими способностями?

— Тут дело не в способностях, дело веры в себя. Жук тоже не идеален, он имеет одну слабость — должен жить в чьем-то теле, выпивая его жизнь. Если тело в схватке погибнет, жук должен перебраться в другое, иначе он тут же развеется.

— Значит, я должен буду убить того, в ком сидит Скарабей, но как я узнаю, в чьем теле находится мифическое насекомое?

— Внимательно присматривайся к лицам, его следы заметны, ты сам поймешь, но увы, большего я тебе сказать не могу, твое время в моем мире ограничено, иначе ты здесь останешься навечно, превратившись в дерево. Прощай, смертный, я помогу лишь в миг смертельной опасности, но больше меня не зови, никогда.

Его толкнуло больно в грудь, а потом был стремительный полет в забвенье, когда вокруг ничего не было, и резкое пробуждение. Пастор проснулся с больной головой, он лежал в своей постели, в той самой неудобной позе, в которой провалился в вещие сны накануне, и теперь тело затекло, а голова просто раскалывалась. Его перемещение между разными магическими и реальными мирами сдавливало сознание, от чего болел орган, вмещающий внутренний мир. Молодой человек обхватил лоб прохладными пальцами, массируя виски, чтобы немного унять болевую пульсацию. Она даже поднялся, принявшись расхаживать в спальне, чтобы тело немного размялось: его конечности покалывали острыми иголками, ступни казались самым чувствительным органом, на который нельзя было наступать и даже нельзя было просто держать на весу, но болевые и покалывающие ощущения постепенно прекратились. Пастор ослаблено сел и принялся думать об услышанном — легенда выглядела, будто страшная сказка на ночь буйного воображения старой нянюшки. Бог Хепри — могучий силач, бог Осирис-создатель, бог Сет — вероломный обманщик. В своем противостоянии они унизили более слабого бога, который превратился в жука Скарабея, только не того навозника-трудягу, а могучего монстра, который питался кровью божественных тварей — людей. И теперь этот кровожадный и обиженный бог оказался в Англии, и начал охоту на слабого противника, который некогда спас старинный источник. Только зачем ему тот источник, если раньше он вполне обходился человеческой кровью; хотел бы, захватил его раньше — если он такой древний, как говорится в легенде. Видимо, этому жуку источник, как таковой, не нужен лично, он, вероятно, нужен тому, кто радушно принял оккультистов — министерству магов и колдунов. Пастор вскочил в объятиях новой догадки, хотя не раз его родные выдвигали такое предположение, и леди Шерон говорила про червя, уничтожающего в людях добросовестность. Значит, чтобы обезопасить источник и его долину, нужно прежде найти предателя, что затесался в кулуарах министерства, вывести продажного мага на чистую воду, а потом уже постараться справится с оккультистами. Идея выглядела бредовой, для подобной войны нужна хорошая армия.

Молодой человек подошел к окну, ему нужно было созерцание слякотного, тоскливого пейзажа, чтобы обдумывать свою теорию. Единственный фонарь освещал парадную улицу, такую пустынную, что одиноко-шатающийся прохожий, державшийся за многочисленные кованные ограждения фешенебельных особняков, казался порождением фантазии, нежели реальным человеком. Пастор провожал его взглядом, мысленно прокручивая все виденное, слышанное и приснившееся за эти неполные сутки. Его жизнь снова наполнилась борьбой, энергией и приключениями, слетела скука, но появилась тревога. Но стремился ли Фрай к той уединенной сельской жизни, которая давала только отрадный отдых? Вовсе нет, ему нравилось балансировать на грани, хотя он от того безмерно уставал. Даже улыбнулся своим мыслям, порой сам себе противореча, это напомнило ему кисейную барышню, которая не может определиться взволнована она от слов молодого человека, или все же обиженна, а когда, наконец, принимает решение, то любимый уже с другой.

Пьяный проходимец добрел до одинокого фонаря, напротив столичного особняка виконта, он вцепился в его железное основание, боясь покатиться на дорожку и уже ползти домой, этого джентльмена раскачивало со стороны в сторону, он махал руками и может что-то кричал. Пастор заломил бровь, с чувством гадливости наблюдая за пьяным джентльменом, в последнем он не сомневался — господин был одет вполне прилично, почему же не захотел добираться назад в экипаже, может от того, что его стошнило бы в карете и запоздалые извозчики не рискнули брать богатого пассажира.

Пастор хотел отойти от окна, предоставив забульдыге решать свои неприятности в одиночку, но его привлекло, что перед господином мгновенно возни силуэт в мантии. Фрай хотел уже открыть окно и крикнуть тому бедолаге — «Спасайся», но тот бы никуда не убежал, да и не выглядел он испуганным, наоборот выдохнул презренному чудовищу свое негодование, да еще схватившись за мантию, и чудовище отступило. Оно не напало на пьяного перехожего, оно отступилось перед ним, брезгливо отряхивая облачение. Джентльмен еще долго ругался вслед престедователю, потом постепенно побрел дальше, хотя должен был умереть. Почему оккультист не напал на беззащитную жертву, оставив его жить, оно ведь не боялось проявлять себя днем в людных местах, распугивая обычных людей, но одинокого путника отпустил?

Пастор задумался, он начал мерить комнату шагами, сон больше не беспокоил молодого человека, всплыли опять легенды и рассказы про жука и вечную жизнь, даже загробную, и с ними явно не вязался пьяный забулдыга. Он ведь даже бы не смог дать достойный отпор, но в мантию вцепился знатно и в пространство для лица высказал все свои претензии и запах перегара у него стоял знатный. Стоп, ускользающая мысль не хотела возвращаться в голову, но она была столь ценна и ее нельзя выпускать из цепких лап размышления. Жертва не была опасна для оккультиста ничем, изрядно приняв на душу хорошую порцию алкогольных напитков. Спирт попал в кровь, заставив джентльмена плохо стоять на ногах. Спирт попал в кровь… спирт в кровь…

Пастор приложил руку ко лбу, еще немного и он догадается, рассудок требует отдыха, но еще один виток размышления. А что если представить, что оккультисты, питающиеся кровью, не переносят винного спирта или любого другого. Получается, нападающему стало просто омерзительно от пьяной жертвы, которая еще и не боялась его, выдыхая смрад алкогольных паров на его чешуйчатую мантию, да еще и хватаясь за нее.