Андрей Кречетов - Воля твоя (СИ)

— Я собственноручно выковыряю твоего ублюдка из нее, — прорычал он, поднимаясь.

Я не знаю, что он имел в виду и что собирался делать. Что собирался сделать с ней, с моей Ильфионной, и уже никогда не узнаю. А жаль… Может, стоило дать ему волю — дать исполнить то, что он задумал… Наверняка нужно было. И тогда бы я не жалел. Тогда бы на меня не лег тот груз, что я несу в себе и по сей день.

Не легло бы это бремя. Я бы не знал ее этого взгляда.

Пронзительный крик. Девчачий. Ее крик. Нестерпимая боль. И кровавая пелена.

Нужно было дать ему закончить задуманное.

Она рядом, со мною, прямо под боком. Так близко… Свиное рыло валяется в лужах нечистот, кривясь вертикальным шрамом на уродливых губах. Разбитый, окровавленный, с расколотым черепом. Мертвый. Он так и не сумел до нее добраться, обнажил лишь свое оружие. Кистень, сейчас зацепленный вокруг тонкой шеи моей девочки. Я толкаю ее, толкаю плечом, упираясь в спину, между лопаток. И тяну. Что есть мочи тяну на себя цепь, слыша… чувствуя, как хрустят ее позвонки, как утекает из нее жизнь.

И ее взгляд. Незабываемый взгляд. Невозможно… невозможно забыть. Взгляд… Кроткий, всепонимающий и всепрощающий. Взгляд, неизменно стоящий у меня перед глазами, стоит их лишь ненароком прикрыть. Ни боли, ни обиды, ни ужаса — ничего. Лишь всепоглящающее, невозможное для живого существа смирение…

Как же я пытался его забыть. Видят Создатели, я не хотел жить, только бы не видеть больше ее глаз, не вспоминать ее робко улыбающегося лица, словно несмело шепчущего прямо на ухо: «это ничего, ничего, просто так нужно, иначе никак — я все понимаю».

Девочка, моя девочка…

— Я любил ее! Любил!

— И именно поэтому ты жестоко трахнул собственную дочь. — С премерзкой ухмылкой Ублюдка отвечало мне лицо Номада.

— Я не мог иначе, я хотел ее спасти…

— Да, ты один — такой великий и благородный. Герой, изнасиловавший глупую принцеску.

— Ее везли на заклание! Империи нужно было лишь ее чрево! Ты же знаешь это, Номад! Должен знать!

— Знаю, — грустно кивал мой товарищ.

— Какая самоотверженность, — противным каркающим голосом скрипел Свиное рыло.

— Я любил ее! Да, любил всем сердцем! Не то, что этот старый мерин, подохший как собака на очередной охоте, в объятиях очередной фаворитки!

— Однако он не трахал дочь. Ха-ха! Ты-ы, именно ты обрюхатил собственную дочь!

— Я сделал глупость, я… пытался ее спасти.

— Таким образом?

— Да! Именно таким! Я надеялся, что тогда-то интерес империи к ней пропадет! Совсем! Но я не знал, какие силы стоят за этим! Не знал, что императору кто-то шепчет на ухо! Не знал, насколько она важна для империи.

— И потом убил. Собственную дочь.

Я застонал, бессильно обхватив голову руками. Упал на колени, ткнувшись в пол лбом.

— Я не мог позволить империи схватить ее, просто не мог… Я совершил ужасное деяние, кощунственное, но гораздо более милосердное, чем то, что ее ждало в столице.

— Ее ждали почести, почет и уважение наложницы императора!

— Ее ждал насильственный выкидыш, вынужденный бастард императора, долгие пытки и распятие на главное площади столицы… С лучшими зрительскими местами из самого дворца… В назидание силы и славы Железной империи…

— Вздор!

— Прямо такой же вздор, как оживленный двойник Лидии, одурманенный для показательной казни…

— Как будто ты знал об этом тогда!

— Я не знал, просто не мог знать, — твердил я ссохшимся доскам. — Однако что-то почувствовал.

— Зачем, Номад?

— Что?

— Зачем ты сделал это со мною? Зачем вернул в памяти все то, что я так пытался забыть? То, что меня убивает?

— Так было нужно, Марек, так было нужно.

— Опять твои игры? Опять ты вздумал делать мною ход?

— Нет и еще раз нет. Однако я чувствую в себе вину, что мне пришлось сыграть тобою втемную, потому как объясни я все тебе, ты бы ни за что не согласился. Как ты уже догадался, мне пришлось выдумать ту историю, чтобы вытащить тебя из того омута, где тебя невозможно было найти. Пришлось припомнить безумного императора, хотя здесь, по правде говоря, я больше говорил правду, нежели лгал. Да, мне стыдно за то, что я, считая тебя другом, использовал тебя, а это же… считай моим искуплением.

— Думаешь, я стану считать себя твоим должником? После всего случившегося?

— Не думаю. И если уж считать чьим-то, то точно не моим, а Авроры. И если ты все же почувствуешь себя лучше, если больше не захочешь уходить за грань, отрекаясь от этого мира, то ты знаешь кого за это поблагодарить. Она, выслушав мою ей исповедь, сама вызвалась тебе помочь.

— Ее действительно так зовут?

— Да. Аврора.

— Я запомню это имя. Когда-нибудь, возможно, если мне действительно станет лучше, я ее поблагодарю.

— Я должен тебе кое-что сказать, Марек. Признать наконец то, из-за чего началась вся та охота на Ильфионну, перекинувшаяся на тебя, и продолжающаяся по сей день. Комитет Крови — слышал что-нибудь об этом?

— Тайная организация, имеющая какую-то власть.

— Верно, тайная организация, которой не страшны законы и угрозы любого государства. Настолько могущественная организация, способная свергать целые династические семьи. Им никто не указ — они сами «истинная правда и вера». — Я поднял свой затуманенный взгляд. — Да-да, Марек, им ничего не стоит раз и навсегда уничтожить задержавшийся на троне империи род Аустиев. Для этого все лишь необходимо во всеуслышание объявить им свою волю, чего они не делали уже многие и многие десятилетия. «Волею Комитета Крови… ныне существующая и действующая власть провозглашается незаконной, а власть имущие — узурпаторами, обманом и подлостью захватившими престол и право престолонаследия. Отныне и впредь она объявляется нелегитимной, порченной и узурпирующей трон», — так звучало последнее обращение к миру этого Комитета почти семь сотен лет назад. Напомнить тебе, Марек, что вследствие стало с некогда покорившей Полмира Священной империей?

— Не может быть…

— Может, мой дорогой друг. Еще как может. Не прошло и года, как монолитную и непоколебимую Священную империю раздербанили на две худо-бедно равные части.

— Но… причем же тогда здесь Ильфионна? Причем здесь я и вся эта непрекращающаяся охота?

— Притом, что не так давно, если судить по интенсивности всплытия этого названия — Комитета Крови, кое-кто нашептал на ушко Форевию Аустию о том, что в одном задрипанном королевстве на севере, почему-то до сих пор не подчинившемуся Железной империи, растет одна очень интересная принцесска. Принцесска тем не менее имеющая больше прав на престол чужеродной ей империи, чем нынешний император. — Номад всем телом подался вперед. — Стоит ли говорить о том, что высокородная Лидия узами крови не имеет к той Железной империи ни малейшего отношения?