Андрей Кречетов - Воля твоя (СИ)

Я остановился прямо у него за спиной.

— Тяжело быть ренегатом, верно?

Он медленно, очень медленно, неторопясь развернулся.

— Это ты мне скажи, каково?

— Сложно, — податливо (кротко) кивнул я. — Очень сложно. Трудно в первый раз, тяжело во второй, и невозможно в третий.

— Предать собственное королевство, — процедил Кардинал, подергиваясь всем телом, и только презрение ко мне не давало ему рассмеяться сквозь зубы, — предать империю…

— Предать себя, — закончил за него я.

— Я буду звать тебя Ильф. Знаешь, кто такие ильфы?

— Да, отец рассказывал мне. Это маленькие невидимые проказники, но все зовут их эльфами. Лишь некоторых — ильфами.

— И верно, — щелкнул я ее по носу, — таких проказников, какой достался мне, еще поискать нужно.

Малышка звонко рассмеялась, ткнувшись «раненой» частью своего тела мне в плечо. Просто ткнулась, глянув на меня снизу вверх. Обожгла и прикосновением и взглядом, а смех ее до сих пор звучит в моей голове.

Я сглотнул тяжелый ком, невесть откуда образовавшийся в горле. Показалось, наверное, но вместо того, чтобы ухнуть в желудок, он подкатил куда-то к глазам.

— Думаю, за смерть моей дочери я должен благодарить тебя.

Кулаки сжимались и разжимались. Тягучий воздух словно подрагивал. Возникшая перед глазами пелена медленно, будто нехотя, рассасывалась.

— Ты пришел сюда ради мести?

— Я пришел сюда ради справедливости.

— Мне нужно будет единожды воспользоваться одной из ваших птиц.

— Только в моем присутствии — иначе они тебя просто не послушают. И при одном условии: я должен знать содержание того письма.

— Эвери, вот и вы! Наконец-то!

— Император Форевий? — Словно разом вкопанный в землю остановился тот, кто желал, чтобы его называли Кардиналом.

— Это ваш экипаж стоит у открытого атриума базилики?

— Ну конечно же мой! Не пешим ходом же я должен был сюда приехать. Но, право слово, я совершенно не понимаю к чему все эта спешка!

— Спешка? — Глупо повторил за ним таинственный Кардинал. — Какая спешка?

Император нахмурился.

— Эвери, прошу вас, не валяйте дурака. В вашем письме вы в достаточно несдержанной форме, что для вас столь необычно, указали мне на то, что мое присутствие в этом храме просто жизненно необходимо. Я знаю цену вашим словам и, следовательно, привык им доверять.

— Какое еще письмо? — Пробормотал он. — Я не отправлял вам никакого письма!

— Но ко мне явилась ваша птица!

— Я…

— Не волнуйтесь… Эвери, — с легкой усмешкой, шагнув вперед, подал голос я. — Это я его пригласил. Будем считать, господин император, что на этот раз вы мой гость.

— Гость? На этот раз? Что это значит? Эвери?

— Вы столь упорно приглашали меня к себе и искали встречи, что я сам решил ее устроить. В более, скажем так, непринужденной обстановке на более нейтральной территории.

— Эвери! Что это значит? Кто этот человек?

Однако названный этим именем молчал. Наиболее разумного поведения в его положении трудно вообразить.

— Приятно познакомиться, — я шагнул навстречу императорской чете, протягивая Форевию руку. Тот на автомате ее пожал. — Я Марек. Марек Арктурский, если будет угодно.

На лице императора отразилась скорая работа мысли, промелькнуло догадка, узнавание и ужас совершенного знакомства. Его бледная и болезная супруга испуганно ойкнула, прижав ладошку к губам, однако в ее глазах не было и тени того испуга. Пожалуй, эта женщина мгновенно обратила свое внимание на меня как на мужчину, которого несколько лет назад ей напророчил некто стоящий позади Кардинал. То, что сейчас ситуация не предрасполагала для зачатия «того самого» наследника, она еще пока не поняла. Хотя достаточно было взглянуть в лицо своего побелевшего супруга.

— Не… узнал вас, — откашлявшись, пробормотал наконец император. Достаточно быстро взял себя в руки.

— Должно быть это из-за бороды, — понятливо кивнул ему я. — Представьте себе, господин император, я не брился уже целую вечность!

— Вероятно…

— А может быть оттого, что мы с вами никогда прежде до этого не встречались.

— Воистину, такую вероятность отрицать не стоит. Однако что же, черт возьми, здесь все-таки происходит?

— Вы не объясните? — Обернулся я к замершему Кардиналу. — А мне бы пока хотелось пройти.

— Где?

— Все обязательно будет, просто дождитесь.

— Мне не нравится игра, которую ты со мной ведешь. Здесь слишком много постороннего народа!

— Ой-ли, Кардиналу не нравится навязанная ему игра. Парадокс.

Эвери просверлил меня уничижительным взглядом, тем не менее не став развивать скользкую для него тему.

— Форевий упорно твердит, что получил от меня птицу, но этого не может быть! Просто не может быть, чтобы кто-либо другой без моего ведома отправлял почтовых соколов!

— Отчего же?

— Потому что я их хозяин! Как тебе это удалось? Признайся!

— Как же глупо.

— Глупо? О чем ты говоришь?

— Просто немыслимо то, что действующий, пускай и пошедший иным путем, член Комитета Крови до этого не способен дойти самостоятельно. Я просто решил проверить, отчего эта порода столь драгоценных соколов зовется именно так, и теперь, кажется, представляю. И уж не этими-то птицами ваш всемогущий Комитет определяет чистоту крови?

И только сейчас заигравшийся в единичного вершителя судеб Кардинал начал осознавать происходящее. И по мере того, как приближался к истине, кожа его, и без того серая, бледнела еще сильнее. Он запрокинул голову, как будто он мог вглядеться, увидеть черное небо, побеленное ярким ночным небесным светилом.

Ответить он мне не успел. Если вообще собирался что-либо говорить. Холодящий в жилах кровь вой вдруг раздался со всех сторон, зависнув где-то под высокими сводами старой и обшарпанной временем базилики. А от накатившего следом за этим страшным воем грохотом опасно затряслись посыпавшиеся штукатуркой колонной. Левый неф, откуда доносилось сильнее всего, с еще более ужасным грохотом обвалился.

— Совершенно зря вы подумали, что я шутил про могилу, господин Кардинал. Хотите знать, откуда я узнал о вашей хм… нечеловечности? Кто мне сказал? Ответ прост: вы сами, решившие отправить меня на западную границу империи в тот момент, когда мертвецы вдруг решились подняться вновь. Что поделать, я не внял вашему с Номадом письму с предостережением. Вот такой вот я растяпа.

— Не может быть! Нет! Упыриную ночь не в состоянии пережить ни единое живое существо! Это просто невозможно! Блеф — подобное просто не может быть правдой! Стихийные события никому не под силу пережить! Нико… му…

— И это говорит мне член такого всезнающего Комитета Крови, — улыбнулся я. — Пускай и ренегат. Некий грандмастер в вопросах понимания значения крови.