Эрлик в тумане

В течение минуты корабль шёл сквозь дождь и темноту, озаряемую мощными прожекторами «Грифона». А через минуту, когда его нос начал заходить в аномалию, на экране появились мерцающие белые точки, похожие на разреженный белый шум. Качка постепенно стихала. Корабль вошёл внутрь.

Ганзориг прислушивался к себе и к тому, что происходило снаружи, однако ничего необычного не ощущал. Только мерцающие точки становились всё ярче, и в какой-то момент он понял, что белый шум уже не на экране — теперь он наполнял саму атмосферу «Грифона».

— Не колдовать, — приказал Франц, разворачивая кресло. — Мика, данные.

— Данные, — повторила лейтенант. Ганзориг вновь почувствовал взгляд Саар, начал оборачиваться, но тут Мика принялась зачитывать полученные от приборов сведения:

— Спутниковая навигация упала, как только мы вошли в зону. Давление 460 мм, температура за бортом — минус 9 по Цельсию. Туман или что-то в этом роде. Пробы забортной воды… берутся. Состав воздуха анализируется. Радиоактивность в данный момент — 25 микрорентген в час.

— Давление низкое, — заметила Саар.

— Как в горах, — согласился Франц. — Будем акклиматизироваться, если там есть кислород. Что говорит Сверр?

Мика позвала Сверра и через минуту ответила.

— Он проверяет; сказал, что как только закончит, сразу сообщит.

Ганзориг смотрел на экран. Туман, о котором говорила лейтенант, был непрозрачным, густым, с видимыми завихрениями. Свет прожекторов тонул в этих вихрях, словно частицы, из которых туман состоял, только поглощали и почти ничего не отражали.

— Сверр готов, — сообщила Мика.

— Говорите, — приказал Франц.

Сверр ответил по громкой связи, чтобы его слышали все находившиеся на корабле.

— Я выполнил заклинания уровней «один — три», — произнёс сухой мужской голос, и Ганзориг сразу представил себе Сверра — из всех присутствовавших в начале встречи лишь один мужчина из команды ассоциировался у него с этими независимыми, хладнокровными интонациями. — На каждом наблюдаются одни и те же закономерности. Вербальные заклинания здесь не работают. Здешнюю силу не связывают слова. Сигилы, формулы и прочие узоры также молчат. Но сила тут есть. Магия, не опирающаяся на письмо и слова, действует. Я буду работать дальше и передам доклад, когда соберу всю информацию.

— Хорошо, — сказал Франц, и в эту секунду Ганзориг впервые увидел, как братья колдуют. До сих пор он отчего-то полагал, что колдовство им почти не требуется. Он знал тех, кто вообще не пользовался магией в быту — только на службе и только в ситуациях, когда это было необходимо. Магическая работа, как и любая другая, требовала затрат энергии, и каждый в конкретной ситуации решал сам, что ему проще и легче — применять силу или обойтись без неё.

Колдовство братьев не было зрелищным. Они просто выполнили молчаливое желание всей команды «Грифона». Франц сделал быстрое движение кистью, словно что-то схватил; Ганзориг бы его не заметил, если б внимательно не наблюдал за близнецами. Он сделал это, и мерцающие точки, появившиеся в воздухе, когда корабль вошёл в аномалию, исчезли. Чем бы они ни были, теперь они оставались только снаружи, образуя разреженный белый шум, не мешающий, впрочем, видеть то, что было вокруг корабля, потому что там находился только плотный туман и ничего более.

Ганзориг вновь почувствовал спиной взгляд и на этот раз повернулся к Саар. Она сделала ему едва заметный знак, кивнув в направлении ближайшего коридора. Ганзориг посмотрел туда, и по коже у него поползли мурашки. Стены коридоров, идущих вдоль аппаратуры по обе стороны борта, стали чёрными. Ядовито-зелёные знаки исчезли, словно их никогдане существовало. Сила в аномалии стирала и деактивировала всё, что ей было неугодно.

— Франц, — сказал незнакомый голос по общей связи. — Вам надо на это посмотреть. Только что записали.

Не дожидаясь ответа близнецов, Мика сделала несколько переключений. Изображение на экране мигнуло и изменилось. Запись велась с камеры, крепившейся к правому борту. Ганзориг увидел воду: она казалась серой, лишённой волнения, и больше походила на густую краску. Через несколько секунд в поле зрения камеры очутился объект, который врезался в «Грифон» и ушёл вправо. Это была лодка, простая деревянная лодка с мотором, та самая, которую братья запустили в аномалию. Она скользнула мимо камеры и пропала из виду.

Некоторое время все молчали. Братья смотрели на экран, и Ганзориг не видел выражения их лиц, но отчего-то подумал, что они улыбаются.

— Сколько времени мы уже в аномалии? — спросил Кан. Близнецы развернулись. Они действительно улыбались: Джулиус — победно, Франц — сдержанно.

— Двадцать пять минут, — ответила Мика.

— Сто метров троса за двадцать пять минут… — начал Кан и замолчал, предлагая каждому додумать остальное самостоятельно.

— Наша скорость — сорок миль в час, но теперь её можно считать субъективной, — ответил Франц. — Здесь иные соотношения пространства-времени.

— Мы теперь всегда будем двигаться со скоростью не ниже сорока миль? — спросил Кан. — Потому что если где-то перед нами «Эрлик», и мы не сможем придумать, как его обойти, не останавливаясь…

— Да, — сказал Франц. — Если госпожа Саар не сумеет овладеть этим пространством, рано или поздно мы в него врежемся.

Саар промолчала. Ганзориг посмотрел на кота, но тот уже улёгся и зажмурился. Даже колдовские коты не слишком хорошо понимали человеческую речь, ограничиваясь набором из пары сотен простых слов.

— Будем думать, — подвёл итог Франц. — В любом случае, в течение ближайших суток мы с ним не столкнёмся, а вам необходимо отдохнуть. Корабельное время оставим без изменений, и сейчас… — он посмотрел на монитор Мики, — почти одиннадцать вечера. Отправляйтесь в каюты. Подъём в семь. В восемь вы должны быть здесь, и начнём работать.

Саар стояла на палубе «Грифона» у плоской крышки огромного контейнера, который возвышался над палубой на метр. Его нижнюю часть удалили при перестройке судна. Вокруг клубился проклятый туман, из-за которого ей приходилось надевать респиратор и плотно прилегающие очки, чтобы мелкие частицы, из которых он состоял, не набивались в глаза и лёгкие. Но они всё равно попадали на лицо, покрывали тонким слоем волосы и одежду, так что после каждого возвращения ей приходилось заниматься чисткой и приводить себя в порядок. Мелкие частицы набивались в поры, и открытые части тела быстро желтели.

Кроме тумана, её изводили белые вспышки, но и то, и другое не представляло реальной угрозы. Саар начала выходить наружу на второй день. Дышать здесь было можно: состав воздуха оказался характерен для горных областей с их недостатком кислорода, но анализы выдали несколько необычных примесей, свидетельствующих о вулканизме. Туман представлял собой мельчайшие частицы, своими острыми гранями и причудливой формой напоминающие вулканический пепел, хотя их поведение не подчинялось привычным законам: они двигались абсолютно независимо от потоков здешнего воздуха.