Джоанн Роулинг - Дары смерти (перевод Snitch)

— Разумеется, — бросила Гермиона, — значит, Сам-Знаешь-Кого!

— Да я не нарочно! — начал оправдываться Гарри. — Это просто был сон! Гермиона, разве можно контролировать то, что снится?

— Вот если бы ты научился пользоваться Окклюменцией…

Но Гарри совсем не хотелось, чтобы его отчитывали, ему не терпелось обсудить то, что он только что увидел.

— Он нашёл Грегоровича, Гермиона, и я думаю, что он его убил, но перед этим он прочитал его мысли, и я увидел…

— Пожалуй, если ты устал и засыпаешь, я сама посижу на часах, — холодно отрезала Гермиона.

— Да я могу посидеть до конца смены!

— Нет уж, ты очевидно ужасно измотан. Иди и ложись.

Она с упрямым видом уселась у палатки. Гарри разозлился, но, желая избежать ссоры, нырнул внутрь.

Всё ещё бледный Рон выглянул с нижней койки. Гарри забрался на постель над ним, улёгся и уставился в брезентовый потолок. Через некоторое время Рон окликнул его так, чтобы Гермиона, сидевшая у порога, не могла его расслышать.

— Что делает Сам-Знаешь-Кто?

Гарри зажмурился, пытаясь вспомнить все детали, и зашептал в темноту.

— Он нашёл Грегоровича. Связал его и пытал.

— Как Грегорович мог сделать ему новую палочку, если он был связан?

— Не знаю… Странно, правда?

Гарри закрыл глаза, обдумывая увиденное и услышанное. Чем больше он вспоминал, тем меньше понимал… Вольдеморт ни слова не сказал о палочке Гарри, ничего о родственных сердцевинах, ничего о том, что Грегорович должен сделать ему новую и более мощную, чтобы победить палочку Гарри…

— Он чего-то хотел от Грегоровича, — сказал Гарри, всё ещё не открывая. — Он потребовал, чтобы тот отдал ему это, но Грегорович сказал, что у него это украли… а потом… потом…

Он вспомнил, как он, будучи Вольдемортом, ворвался через глаза Грегоровича в его воспоминания…

— Он прочёл мысли Грегоровича, и я увидел, что на подоконнике сидел какой-то парень, он кинул заклятием в Грегоровича и выпрыгнул наружу. Он украл это, украл нечто, за чем охотится Сам-Знаешь-Кто. И я… мне кажется, я его где-то видел… — Гарри хотелось ещё хоть раз увидеть лицо смеявшегося юноши. По словам Грегоровича, кража произошла много лет назад. Почему юный вор казался таким знакомым?

Палатка приглушала звуки леса, и Гарри слышал только дыхание Рона. Через некоторое время Рон прошептал:

— А ты не видел, что было в руках у вора?

— Нет… наверное, оно было очень маленьким.

— Гарри?

Рон заворочался в постели, и деревянные рейки заскрипели.

— Гарри, ты не думаешь, что Сам-Знаешь-Кто ищет ещё какой-нибудь предмет, чтобы превратить его в хоркрукс?

— Не знаю, — протянул Гарри. — Возможно. Но для него это может быть опасно — пытаться создать ещё один. Гермиона же говорила, что он уже и так довёл свою душу до крайнего предела.

— Ну да, но, может, он не знает об этом?

— Ага… может, — ответил Гарри.

Он был уверен, что Вольдеморт искал способ решить проблему с родственными сердцевинами, уверен, что Вольдеморт хотел, чтобы старый мастер палочек помог ему… а он убил его, причём, судя по всему, не задав ни единого вопроса про изготовление палочек.

Что же Вольдеморт пытался найти? Почему, имея Министерство Магии и весь колдовской мир у своих ног, он отправился так далеко, упорно выискивая следы предмета, который некогда принадлежал Грегоровичу и который был у того украден незнакомым похитителем?

Гарри всё вспоминал обрамлённое светлыми волосами, весёлое, бесшабашное лицо молодого человека, в радости которого, от того, что шалость удалась, было нечто от Фреда и Джорджа. Парень выпорхнул из окна, как птица, и Гарри уже где-то видел его раньше, но не мог сообразить, где…

Теперь, после смерти Грегоровича, весёлый вор был в опасности, и Гарри только о нём и думал, пока с нижней койки не донёсся храп Рона и его самого опять не сморило.

На следующее утро, прежде чем проснулись его друзья, Гарри вылез из палатки, чтобы в окрестном лесу найти самое старое, самое сучковатое и самое живучее на вид дерево, какое только было. Найдя такое, он закопал рядом с ним глаз Грозного Глаза Грюма и отметил место, вырезав в коре с помощью палочки небольшой крест. Это было самое большее, что он мог сделать, но Гарри понимал, что Грозный Глаз скорее предпочёл бы это, чем торчать в двери Долорес Амбридж. После этого он вернулся к палатке, чтобы, дождавшись пробуждения друзей, обсудить с ними дальнейшие плены.

Гарри и Гермиона полагали, что не стоит оставаться слишком надолго на одном месте, и Рон согласился, с единственным условием, что в следующий раз их забросит куда-нибудь поближе к бутерброду с беконом. Поэтому пока Гермиона снимала чары, которые накладывала на место их стоянки, Гарри с Роном убрали с земли следы их пребывания. После этого они дизаппарировали в окрестности небольшого ярмарочного городка.

Как только они разбили палатку среди деревьев маленькой рощицы и в очередной раз оградили её защитными чарами, Гарри осмелился под покровом плаща-невидимки выйти в поисках какого-нибудь пропитания. Однако всё получилось не так, как было запланировано. Стоило ему только войти в город, как неестественный холод, опустившийся туман и внезапно потемневшее небо заставили его замереть на месте. "Но ты же можешь создавать шикарного патронуса!" — в недоумении заявил Рон, когда Гарри вернулся в палатку с пустыми руками, запыхавшийся и твердя лишь одно слово: "дементоры".

— Не смог… создать, — тяжело дыша, сказал он, держась рукой за коловший бок. — Не получилось бы.

Гарри даже сделалось стыдно из-за того оцепенения и разочарования, с какими они смотрели на него. Это было как в ночном кошмаре — видеть, как из дымки выплывают дементоры и, чувствуя как парализующий холод, заполняет лёгкие и, слыша в ушах отдалённые крики, понимать, что он не в состоянии защищаться. Потребовалась вся сила воли, чтобы оторвать себя от этого места и убежать, оставляя за спиной безглазых дементоров, скользивших среди магглов, которые, хоть и не видели их, но без сомнения чувствовали отчаяние, которое они сеяли повсюду.

— А еды у нас так и нет.

— Заткнись, Рон, — бросила Гермиона. — Гарри, что случилось? С чего ты взял, что не сможешь создать патронуса? Вчера у тебя всё прекрасно получилось!

— Я не знаю.

Он уселся в одно из старых кресел Перкинса, чувствуя себя ещё более униженным. Он боялся, что с ним самим что-то не так. Вчерашний день казался каким-то слишком далёким. Сегодня же он снова почувствовал себя тринадцатилетним, когда он был единственным, кто потерял сознание в Хогвартс-экспрессе.

Рон пнул ножку стула.

— Что? — огрызнулся он на Гермиону. — Я с голода помираю! У меня с тех пор, как я полуживой истекал кровью, во рту кроме пары поганок ничего не было!